Год рождения 1960 - Фёдор Стариков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они все были другие, фронтовики. Они по-другому смотрели, они по-другому ходили, они по-другому пили, они по-другому любили. Они все делали как будто это в последний раз, но почему-то этого они не боялись. Тогда Фёдор не мог понять, что это такое и как это объяснить. Но он очень быстро научился отличать их, фронтовиков, от других людей, по каким-то непонятным признакам, сформулировать которые он не мог.
Дядя Паша был настоящий фронтовик. Тогда все фронтовики были настоящие, фальшивых, ряженых фронтовиков быть просто не могло, потому что было с кем сравнивать.
Как-то, в очередной раз, придя в гости, Фёдор столкнулся с дядей Пашей в узенькой прихожей их хрущевки. Дядя Паша вышел из ванной, он был по пояс голый:
— Здорово, Фёдор.
— Здравствуйте, дядь Паш.
Дядя Паша проходя в комнату, повернулся спиной и Фёдор замер — под правой лопаткой дяди Паши зияла темно-бордового цвета яма с Фёдоров кулак величиной, а слева чуть выше поясницы виднелись два небольших продолговатых шрама, похожие на маленькие солнышки — от них лучиками расходились мелкие полоски. Фёдор стоял раскрыв рот, пока его не толкнул зашедший в коридор Славка — «Ну ты чо?». Чуть позже, когда они заперлись в Славкиной комнате, расставив везде своих пластилиновых солдатиков, он наконец собрался спросить:
— Славка, а что это у твоего папки на спине?
— А, да это его ранило, когда его убили.
Тогда Фёдор еще был под впечатлением увиденного и его даже не удивила нелепость этой странной формулировки.
Подробности всей истории Фёдор узнал, когда стал постарше. Дядя Паша женился на тете Ане летом 1944 года, как только ему стукнуло восемнадцать, и сразу после свадьбы ушел на фронт. А в январе 45-го на него пришла похоронка. Это Фёдору рассказал отец. Пока дядя Паша был на фронте, тетя Аня жила в деревне, в своей семье, с бабушкой, братьями и сестрой. Похоронку принесли в отсутствие тети Ани, ее взяла бабушка. Отец Фёдора к тому времени был тоже уже практически взрослый, в марте 45-го ему исполнялось 17 лет, в семью уже пришло две похоронки, он все прекрасно понимал. «Мама, говорит, села у печки на лавку, и только причитала «Ваня, да как же так, как же так … Она ведь и не пожила еще за мужем то…». Им повезло, что в этот момент дома никого не было. Про похоронку знали только они вдвоем и бабушка строго настрого наказала отцу не говорить тете Ане про похоронку. Какие потусторонние неведомые силы подсказали бабушке утаить горькую весть, вот и не верь после этого в предчувствия, но в марте дядя Паша объявился в деревне в краткосрочный отпуск после госпиталя. Оказывается, во время разведки боем, а дядя Паша был на фронте разведчиком, его ранило и он упал с брони ушедшего вперед танка. Потом, видимо, он был без сознания и его подобрала похоронная команда. Приняв за убитого у него забрали документы и очнулся он только уже среди трупов погибших солдат. Слава Богу, его стоны услышали, а дальше уже санбат, только другой части, госпиталь, восстановление документов. А из родного полка на него послали похоронку, у них на руках были документы, подобранные похоронщиками, к тому же его товарищи видели, как он упал с танка на ходу, и были уверены в его гибели.
История как из книжки, но уже в век интернета Фёдор нашел ей подтверждение в базе данных о потерях, размещенной в сети. Нашел и донесение о потерях, в котором ефрейтор Черепанов Павел Егорович, 1926 г.р., числился погибшим, причем именно во время разведки боем.
А в марте 45-го дядя Паша пробыл дома неделю и снова ушел на фронт. Закончил войну в Кенигсберге, получил за это время орден Красной Звезды, медали «За отвагу» и за «Боевые заслуги», а в августе того же года вернулся домой. Так что по сути вдовьей доли тетя Аня не испытала, но узнала она об этом только уже через годы после войны. Бабушка, дядя Паша и отец Фёдора об истории с похоронкой молчали, как тогда принято было выражаться, «как партизаны».
Все то время, пока Фёдор знал дядю Пашу, дядя Паша работал водителем рейсового автобуса. Они со Славкой частенько катались с ним по маршруту, пристраиваясь на покрытый стеганой попоной моторный отсек. Автобусы менялись примерно с такой же частотой, как лошади в деревне у Тяти, и Фёдор со Славкой стали давать автобусам клички как лошадям. Потом они даже ходили на «могилу» к одному из автобусов по кличке «Тарантас» на задний двор дяди Пашиного автопарка.
Дядя Паша не боялся никого и ничего. В ту пору в городе хватало шпаны, которая запросто могла темным вечером под угрозой финки опустошить карманы и кошельки работяг, возвращавшихся с вечерней или ночной смены. Однажды так обчистили жену дяди Пашиного сменщика. Ухари оказались с соседней улицы. Славка с Фёдором подслушали дяди Пашин со сменщиком разговор и тайком отправились вслед за ними на «толковище». Они спрятались за ближайшими дощатыми сараями, которые тогда были в каждом дворе, и наблюдали все действие от и до. За деревянным столом, за которым по вечерам местные мужики забивали «козла», сидели два явно бывших зэка, которых среди прочей публики даже Славка с Фёдором в свои годы уже отличали с первого взгляда. Дядя Паша сел напротив, достал из внутреннего кармана своего рабочего пиджака здоровенную остро заточенную отвертку и воткнул ее в стол.
— Вот что фраера! Я шофер и это мой инструмент, и поверьте я знаю, как им работать! И если ненароком кто-то из вас попадет мне под руку, я сумею его отремонтировать. Вы вернете все что взяли, а я забуду про ваше существование, и не дай Бог вы дадите мне повод снова вспомнить за вас!».
«За вас….». Как красиво говорил дядя Паша. Такой же уральский мужик, как и все. Где он научился так говорить? Осторожно выглядывая из-за угла сарая, Фёдор внимал каждому дяди Пашиному слову. Так же внимали его словам и уголовники.
— Ошибочка вышла, Павел Егорович! Мы тронули не там и не того! Больше не повторится.
Дядя Паша умер в 76-м. Он был еще и крепок и силен. Просто остановилось сердце. Он успел свернуть на обочину,
