Избранник смерти - Евгений Валерьевич Решетов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вздор! Я видел, как он трусливо выпрыгивал из автомобиля, словно помойная крыса!
— Лука Анатольевич! — громко произнёс я.
Семинарист оказался сообразительным парнем. Он вместе с Лаврушкой волоком вытащил из леса безвольное тело старшего Астафьева. Его глаза были закрыты, а по лбу вместе с водой стекала кровь. Да, крепко он шарахнулся об дерево.
— Дьявол! — яростно прошипел Петров, сжав руки в кулаки. Его лютый взгляд буквально прожигал Всеволода, но дворянская честь не давала по-простецки перерезать ему глотку, да еще на глазах у стольких свидетелей.
— Придётся отложить дуэль до следующего раза, сударь, — заявил я, глянул на Луку и дёрнул бровью — мол, тащи Всеволода обратно в лес, чтоб глаза не мозолил.
Семинарист снова продемонстрировал свою сообразительность. Он понял меня правильно и кивнул Лаврушке — дескать, попёрли брата твоего.
Но тут прозвучал резкий голос Петрова, вскинувшего руку:
— Стоять! Ты, Лаврентий, иди сюда. Поедешь со мной. Будешь моим заложником, а то вдруг твой братец начнёт бегать от дуэли, как заяц от волка. А так он примет мой вызов, зная, что родная кровинушка у меня томится.
Твою мать! Вот хитрый урод!
— Не впутывайте сюда малолетнего ребёнка, сударь, — сурово проговорил я, сглотнув дождевую воду, попавшую в рот.
— Ты мне не указывай, выродок! Я сам знаю, что мне делать! Захочу и тебя впутаю! Секунданты мне сказывали, как победил Всеволод! Мой брат отвлёкся во время дуэли на твой крик! Да, да, на твой! Угораздило же тебя упасть с утёса именно во время дуэли, да ещё аккурат напротив места битвы! Ежели бы не эта досадная случайность, то мой драгоценный брат был бы жив, а этот падальщик Астафьев — мёртв. Он бы никогда не победил Игоря в честной дуэли!
Ого! Вот оно, оказывается, как, а я и не знал. Уж не по этому ли Всеволод так невзлюбил меня? Считает, что я превратил в говно его победу? Думает, что все будут говорить за его спиной, будто он победил только благодаря моему крику? Возможно. Но сейчас не время думать об этом.
— Лаврентий не поедет с вами, — решительно заявил я, продолжая вести себя исключительно вежливо, хотя внутри меня всё кипело и бурлило. — Ежели вы так жаждете дуэли, то сразитесь со мной. Я так же виноват в смерти вашего брата, как и Всеволод. Дайте мне три месяца на подготовку — и я прибуду в любое место, кое вы сочтёте подходящим для дуэли.
— Да кто ты такой, молокосос?! У тебя нет ни рода, ни племени, ни имени. Ты лишь крохотный камешек, невовремя попавшийся под ноги моего брата. Какой с тебя спрос, болезный?! — выпалил Петров, часто-часто дыша. Казалось, что его сейчас разорвёт от злости. Но, к сожалению, этого не произошло. Парень крикнул, покосившись в сторону деревьев: — Михей, Влас, приведите ко мне Лаврентия! А ежели будет сопротивляться, то силком тащите!
Из-за деревьев вышли два бородатых мужика в плащах и при оружии и двинулись через дорогу.
Глядя на них, я закричал страшным голосом, старательно сверкая глазами:
— Остановитесь, иначе мне придётся призвать силы самой Смерти! В этой земле лежат сотни тел, погибших в Чернолесье. Я призову призраков, и те поглотят ваши души! Лучше отступитесь! Не играйте с мастером смерти!
Гром поставил эффектную точку в конце моей речи, а сверкнувшая молния отразилась в моих почти прозрачных глазах. Мужики замерли как вкопанные. Их пронзил суеверный страх. А вот Петров оказался покрепче.
— Что ты мелешь, припадочный? Ты сопливый юнец! О каких силах Смерти ты говоришь? Ты сейчас не способен призвать и призрак сверчка! Михей, Влас! Чего хвосты поджали?! Приведите мальчишку!
Те сдвинулись с места и робко пошли в мою сторону. А я вскинул к грозовому небу руки и заорал, отчаянно надеясь, что Луке и Лаврушке хватит ума поглубже свалить в лес, пока тяну время:
— Призраки, духи и иные существа смерти. Придите на мой зов и обрушьте свой гнев на тех несчастных, кои пересекут эту дорогу!
Мои крики снова заставили мужиков остановиться, а в воздухе буквально зазвенело напряжение. Даже те, кто стоял за деревьями, изрядно напряглись, а кто-то даже стал читать молитву. И тут боженька решил пошутить…
Все мы забыли о том, что автомобиль пожирает огонь, пусть и довольно медленными темпами, поскольку большую часть пламени затушил дождь. Однако огонька всё-таки хватило, чтобы дать прикурить баку с топливом. Конечно, машина не подлетела выше деревьев, но бабахнула ощутимо. А нервишки не у всех оказались железными. Чей-то палец дрогнул на спусковом крючке, и грохнул выстрел, а ведь все целились именно в меня…
Моё бедро обожгла боль, а изо рта вылетел непроизвольный стон. Я рефлекторно дёрнулся и прижал ладонь к обагрившейся кровью ноге. Благо пуля всего лишь прошла по касательной, разорвав штаны и вскрыв кожу.
— Вам конец, уроды! — заорал я вне себя от ярости и каким-то чудовищным усилием воли сумел соскользнуть в транс. И тут же чуть не выпал из него, увидев вокруг себя десятки прогнивших харь с чёрными пеньками зубов, провалившимися носами и свисающими лохмами кожи, покрытой трупными пятнами.
Призраки стояли вокруг меня и заунывно тянули шелестящими голосами:
— Крови… крови… сила… дай нам крови… дай нам своей крови… сила…
Я по какому-то наитию вытянул окровавленную ладонь и коротко прошептал:
— Берите и остановите любого, кто пересечёт дорогу.
Они восторженно взревели и стали один за другим пролетать через мою руку. Кровь быстро исчезла с ладони, а те, кому не досталось моей внутривенной жидкости, обиженно запричитали. Зато другие налились… э-э-э… «вещественностью». Однако в реальном мире они не проявились. Я понял это, когда выпал из транса из-за навалившейся чудовищной слабости. Она заставила меня тяжело задышать. Ноги сами собой затряслись и стали подгибаться.
Петров же глумливо заорал, тыча в мою сторону пальцем:
— Глядите каков герой! Весь белый стоит! Разок пуганули, так сразу в штаны навалил!
Раздались неуверенные смешки, а Влас с Михеем уже без понуканий пошли по дороге. Но тут из-за деревьев вышел Лука, взял в руку крест и проговорил глубоким голосом:
— Не бесчинствуйте, люди! Подумайте о душе! Любые обиды пройдут! Что плоть? Тлен! Мой брат ни в чём не виноват! Значит, на то была воля Божья, раз
