Pr-менеджер для Яги (СИ) - Варварова Наталья

Она достала шкатулку, больше похожую на портсигар, и вынула оттуда два одинаковых кольца, по виду, серебряных. Без камней, гравировки, вообще без элементов декора — широкие и отполированные до зеркального блеска.

— Эти кольца свяжут нас сильнее любой клятвы — усмехнулась хозяйка. — Активируйте.

Но тут завопил кот.

— А поцелуй! Ты не забыла про поцелуй?

«Так, церемония венчания намечается прямо сейчас», — вздрогнул про себя Андрей.

Андрей: исповедь хранителя. А ну приступим

— Дамы, ничего, что я без галстука? К поцелуям готов. Для разнообразия могу начать с кота.

— Этот жест доброй воли необходим, чтобы кольца соединили не посторонних друг другу людей, — так, КотоКот опять важничает.

— Мы помнится уже целовались, почти два раза, — заметила Яга. Войдя в библиотеку, она как-то сразу успокоилась и оставила попытки испепелить меня взглядом.

— Это ваш первый ментальный обмен. Я, Глаз Гора, стану проводником между…

Тут его перебила Василиса:

— Котик, миленький, у нас скоро гости запротестуют. Мы же их пригласили не для того, чтобы они драку между собой затеяли, а чтобы сблизиться — им нужно быть в курсе происходящего и перестать смотреть на маму как на источник нестабильности и угрозу суверенитету.

При желании Василиса говорила так хитро, что сам кот выпадал в осадок и перебирал все данные в своей, я уверен, тоже «облачной» башке. В такие минуты я чувствовал прямо отеческую гордость.

— Несносная молодежь. Ядвига, это и тебя касается! — заворчал он. — Если между собой сладите, то кольца эти на вас так и останутся. Андрей по-прежнему сможет разуметь и говорить по-нашему, получать комментарии и мои рекомендации в каждой ситуации, где это требуется…

— Голосовой помощник, я понял.

— Называй как угодно, хоть демоном-нашептателем, — хмыкнул наш главный хвост. — Но, я делаю паузу и вы слушаете внимательно, кольцо на Ядвиге поможет тебе защитить ее, а мне — защитить тебя от нее. Госпожа по-прежнему далека от душевного равновесия. Вам придется работать парой, только так вы оба получите свободу. Или несвободу, как захотите.

Он помолчал и все равно продолжил. Кто бы сомневался.

— Давно я не видел такого занятного союза. Вы, девочки, славно постарались, хотя одна была на излете магических сил, а вторая только-только входила во вкус. Редко случалось, чтобы хранитель и хозяин так дополняли друг друга.

— Да, не делали мы для этого ничего. Не припомню, — отчеканила Ядвига.

— Это самообучающееся заклинание поиска — мое первое, — а вот Василисе похвала приятна. — Маме становилось хуже и его условия постоянно уточнялись. Я перестала надеяться, потому что шансы найти с таким жестким запросом таяли. Дублирующее не создать. Корила себя, что за 80 лет не приблизились к цели.

— Все, хватит! — гаркнула ведьма всех времен и народов. — Перестаньте, вы как бракованный товар сбагрили за хорошую цену. Давно не чувствовала себя такой жалкой. Даже с клыками и хромая на обе ноги.

Я на секунду испугался, что она сейчас заплачет. Тогда поцелуя не миновать. А кот, а Василиса, а гость (или гости уже) — а это красивое платье сомнется. С другой стороны, разве можно приступать к ментальному сеансу в растерзанном виде. Я взял ее за руку, и за вторую тоже.

— Замечательно, — припечатал нас кот. — Садитесь уже, сладенькие, вот сюда, друг напротив друга. Кто из вас начнет первым?

Я посмотрел на обиженную Ядвигу. Ее настроения менялись стремительно и по уважительной причине. И все равно требовать от нее откровенности именно в этот момент — то же самое, что ронять на пол или окунать в остывшую ванну. Я все это уже проделывал и сейчас могу дать ей передышку. Пусть отвлечется, разглядывая моих тараканов.

— Я попробую, связных историй не ждите. Наверное, получится винегрет. Поехали?

— Поехали, — откликнулась Ядвига. По ее глазам я понял, что она благодарна за эту возможность побыть сторонним наблюдателем.

Уже проваливаясь в серый туннель (снова падение, как будто полетов в печке мне не хватило), сознание зафиксировало, что Ядвига немного сползла в кресле, а Василиса вышла, аккуратно прикрыв дверь.

*******************************

Мы с Ядвигой стояли держась за руки в комнате, которая была центральной частью башни. Через застекленный купол сюда легко проникал свет, а двери расходились по кругу. Кольцо на безымянном пальце слегка нагрелось: я знаю, что у меня нет задачи провести свою даму по всем помещениям, нужно лишь показать самые важные. Я повел женщину к двери, отличавшейся наименее презентабельным видом. Дешевый белый пластик, какой встретишь в больницах или казенных учреждениях — например, учебных.

Я открыл и пропустил ее вперед. Мы вошли в пустой школьный класс. В кабинет литературы, потому что над доской прибиты портреты классиков, в основном бородатых. Я усадил Ядвигу на ужасный письменный стул, без которого в моем детстве не обходилась ни одна парта.

— Я не очень понимаю, что делать дальше. Ты будешь наблюдателем?

— Да, просто покажи мне.

— Ты шикарно выглядишь даже за партой. Только аккуратнее, не порви колготки, тут жутко занозистые стулья.

— На мне нет колготок, не отвлекайся, — улыбнулась она. Я закрыл глаза и предметы завертелись, класс заполнили люди.

Наталья Петровна, наша престарелая учительница литературы смотрела на нас, на одиннадцатый «Б» поверх очков. Она никогда не повышала голос, чем тише говоришь — тем внимательнее слушают, а у школьников помладше уже не вела. Возраст не тот.

— За короткое сочинение по Блоку одна «пятерка», восемь «троек» и две «пары». Богатырев, я довольна, хотя очень кратко в этот раз, как будто ты боялся расписаться. В то же время ничего лишнего, без фальши. Она выдала тетрадку, начав раздачу с моей первой парты.

Я все равно открыл оценку с замиранием сердца. Неужели первая четверка в этом году могла поджидать на поэме «Двенадцать»? Чистой, вдохновленной, слегка пьяной. Я действительно плохо выдавливал из себя слова, когда мы писали эту работу. Они не шли, образы мешались в ком, а Наталья Петровна ни за что не поставила бы «пять» за пересказ теории, которую сама же и давала. Она ждала от нас другого.

Отношения с ней сложились такие, что я их до сих пор не знаю, был ли любимчиком, хотя весь класс поклялся бы, что да. Я привык к обожанию учителей литературы. Это началось еще в первом классе, когда предмет назывался «Чтение».

Выучить самое длинное стихотворение, чтобы послушала комиссия РОНО? Богатырев. Небольшой рассказ Пришвина наизусть для открытого урока? Богатырев. Рекорд школы по скорости чтения? (Какой идиот придумал эту ерунду — прим. Андрея) Богатырев. Дальше больше. В средних классах я вообще мог заменить учителя, читая «Детство» или «Отрочество» два урока подряд, пока она занималась проверкой работ. Мое слово на уроке литературы не подвергалось сомнению: мальчик — золото. Даже по русскому к шестому классу я вышел на твердую «пять». Грамотность добавилась к владению словом с большим опозданием, но добавилась крепко.

И вот в десятом классе со мной случилась Наталья Петровна, и я познал всю боль русской словесности. Подозреваю, что за два года одну четверку она мне все же влепила. Или это мои фантазии. Относилась как к равному, но отказывалась верить в меня беспрекословно.

Она ставила планку высоко, а я должен был взлетать над ней так, чтобы оставался запас. И если по какой-то причине парения не случалось, я смиренно выслушивал упреки. До нее все радовались легкости моих декламаций, восхищались конструкциями из сложно-подчиненных предложений, а она могла сказать что-то вроде: «Андрей, а где идея? Ты бродил, намекал и так и не раскрыл. Смелее».

Каждый раз, смотря на чистый лист, я ловил эту неуверенность. Вот Александр Сергеевич ее не знал, а здесь каждый раз доказывай. На перемене ко мне подошел Сашка Артамонов, который выше трех баллов у нашей пенсионерки не получал, — душа-класса, настоящий любимчик всех учителей, от истории до физики и алгебры.