Соседи с 37-го (СИ) - Ярчук Сергей

— Они хотели взорвать электростанцию… Ещё раньше хотели! Мы следили… Но эти потеряли взрывчатку… Мы не проверили… У них даже плана минирования не было! А она упала в подземные коммуникации… Бред какой-то!.. Никто и не подумал, что она провалится… Я… Это я во всём виноват!

Последнюю фразу Лев выкрикнул так громко, будто хотел звуковой волной разорвать собственную голову. Это придало сил. Он резко взглянул в лицо Инги: красные воспалённые глаза купались в невысыхающих слезах. От их вида Льву стало страшно по-настоящему. Он спохватился и заверещал, уже не обращая внимания ни на что:

— Но Дан жив! Мы вытащим его! Я клянусь тебе!

***

Спешно собранное заседание с участием всех обитателей острова походило больше на совещание штаба армии, чем на поиски путей спасения. В ребятишках мгновенно проснулся воинственный дух предков, и они то и дело высказывали столь радикальные предложения, от которых ледяных трясло с каждой минутой всё сильнее. Тут было всё: от захвата города до мировой революции. Причём детишки не скупились, выдумывая для запугивания аборигенов одну выходку кровавее другой. В конце концов выслушивать это надоело даже Науму.

— Так! Попрошу всех прекратить выдвигать версии граничащие с геноцидом! Да, в мире Оскара идёт настоящая война. Да, люди доведённые до крайности начали крушить компьютеры. Да, они опасны. Но, уважаемые ученики, вы позабыли, что недавно вот точно так же рвались спасать жителей того измерения? А теперь они превратились во врагов? Не слишком ли быстро вы сменили милость на гнев? Да, местные не особо щепетильны в плане средств ведения войны. Но ещё раз напоминаю, что и вы, и Даниил собирались их именно спасать! А потому, давайте мыслить конструктивно, без эмоций.

В зале тут же вскочило несколько особо ретивых спорщиков, но Наум и не думал уступать им слово.

— Я ещё не закончил. Только что группа разведчиков выяснила весьма занятный факт. Кто-то заранее переделал систему электропитания института, переключив резервный источник исключительно на поддержание работоспособности сына Оскара. И сделал это виртуозно. Подключить к аккумулятору что-либо ещё невозможно. В противном случае, мы бы давно запустили Оскара и через его интерфейс извлекли Даниила. Но увы, при таких манипуляциях моментально обесточится процессорный блок, на котором крутится виртуальность с Даниилом. Кто это сделал, когда и с какой целью никто в НИИ не знает. Вам не кажется это подозрительным?

— Ещё как кажется… — пробормотал Лев.

В наступившей тишине слабый голос Инги заставил всех вздрогнуть:

— Сколько он сможет продержаться?

— Месяц, — холодно отрезал Наум, — За это время мы обязаны вытащить его. Вытащить, во что бы то ни стало!

Глава 8. Иммигрант

Утреннее солнце выплыло из-за деревянных построек пристани и нежными лучами пощекотало спящего Даниила. Тот нехотя заворочался, стараясь укрыться от бьющего в глаза света. Но плеск воды и раскачивание неудобного ложа моментально вытряхнули из сладостных объятий сна. Молодой человек огляделся и обнаружил себя лежащим в прогулочной лодке. Вокруг царила благость раннего утра. Ещё не пропавшая ночная свежесть медленно растворялась в подступающей жаре, а совершенное безветрие не позволяло нарушать тишь этого часа даже шуршанием листвы.

Даниил сел, потянулся, расправил затёкшие конечности. Проходящий мимо лодочник расплылся в белоснежной улыбке и приветливо помахал широкополой шляпой. Даниил помахал в ответ и начал осторожно выбираться на берег. В голове царил сумбур прошедшего дня. Отчаявшись выйти на прямой контакт с местным создателем, пришелец устроил себе прогулку по городу. Ну, а как тут не расслабиться? Решив слегка пошалить, молодой человек даже не понял, как безоглядные шалости с каждой минутой становились всё менее и менее пристойными.

Он здоровался за руки со случайными прохожими и заговаривал на совершенно сумасбродные темы. Цеплялся к компаниям и уверял, что знает их сызмальства. В парке выхватил гитару у блюзмена и исполнил какую-то неприличную белиберду, за что едва не не поплатился. Сбежав через непролазные заросли и оборвав костюм, тут же попал на свадьбу, где не преминул произнести тост и попытался устроить драку. Провокация удалась, и ему опять пришлось спасаться бегством…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Дальнейшее вспоминалось труднее. Была опять какая-то попойка, езда на коне, танцы… На этом воспоминания заканчивались. Даниил обречённо оглядел оборванный наряд и грустно пробубнил:

— Мда… Погулял. Надеюсь, Инга не видела моих выкрутасов, — затем поднял голову вверх и что есть мочи проорал: — Я не знаю, что ещё делать! Давайте инструкции или вытаскивайте меня отсюда!

Но в этот раз ему никто не ответил. Озадаченный данным фактом, Даниил подождал несколько минут и повторил попытку. Связи не было. Рассеянно почесав затылок, молодой человек как мог привёл изгвазданный костюм в более менее приличный вид и направился в сторону маячившей забегаловки. Увы, но виртуальное тело жило по законам этого мира и нуждалось в нарисованной еде, за которую пришлось расплатиться нарисованными деньгами. Получая горячий густо политый соусом хот-дог Даниил автоматически отметил, что наличные средства, сгенерированные при его перемещении, восполняться не желают. Этот факт настроения никак не прибавлял.

— Если меня в ближайшее время не вытащат, придётся на работу устраиваться. Надо вспомнить, хотя бы что писал в резюме.

***

Весь последующий день молодой человек бродил по окрестностям, стараясь держаться как можно дальше от мест вчерашних подвигов. Запоздалое понимание того, что попасть в виртуальном мире в тюрьму в его положении не намного слаще реального заключения, изрядно портило настроение. А провальные попытки связаться со своими всё сильнее намекали на то, что этот мир вовсю грозит стать ему местом длительного проживания.

Ближе к полудню у Даниила случился первый и единственный приступ паники. Однако стоило ему вспомнить, что почти вся предыдущая жизнь была прожита в таком же нарисованном мире, как неприятная заминка со связью показалась лишь пустяковой шуткой.

Вечер Даниил встретил на школьном стадионе. Глядя на играющих в футбол пацанов, ему тоже страшно захотелось вернуться в детство. Да, оно не было прожито им буквально, но воспоминания о беззаботном пинании кожаного мяча по тёплой пыли родного городка были нарисованы превосходно. И уже за это он был невероятно признателен Рогову.

А баталии на поле разворачивались с невероятным накалом. Вечерело, и в командах малолетние карапузы постепенно уступали места более взрослым ребятам. Вели они себя куда серьёзнее, да и мастерство было на голову выше.

— Недурно, да? — раздался справа хрипловатый голос.

— А то! Прямо как сам в детство вернулся, — ответил Даниил подсевшему мужчине средних лет.

— Ну, ещё не вернулся… — собеседник затянулся сигаретой, — Но это можно устроить. Погоняем мяч?

Даниил уже собрался пошутить, но осёкся, видя совершенно непривычную картину. Сзади него, прямо на трибунах переодевались отнюдь не юнцы. Серьёзные мужики, кто лет тридцати, а кто и хорошо за сорок, с пивным животом и сединой в висках. Они деловито шнуровали потёртую в футбольных баталиях обувь, аккуратно складывали в пакеты и сумки рабочие костюмы и, не торопясь, начинали разминаться. Собеседник внимательно следил за выражением лица Даниила, а затем безо всяких формальностей предложил:

— У меня есть старые бутсы. Сорок второй номер подойдёт?..

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})***

Два дня Инга не могла прийти в себя. Она заперлась в комнате, включила полную звукоизоляцию и лежала в кровати. Нервное потрясение практически доконало девушку, начисто лишив и физических и душевных сил. Лишь не высыхающие от слёз глаза упрямо смотрели в небо. А оно, как на зло, то и дело меняло гамму. То пронзительно голубое, то беспросветно серое, то непроглядно черное, то кроваво закатное… Инга вглядывалась в воздушную живопись, а перед глазами стояла насмешливая физиономия Даниила. Его лицо в такт с небесами меняло оттенки улыбки от нежно-ироничной до холодно-саркастичной. Девушка сквозь слёзы пыталась что-то сказать видению, но голова отказывалась даже формировать сколь-нибудь связную мысль.