Нам бы день продержаться. Дилогия - Михаил Поляков

– Двойной выжим и перегазовка, если надо, – на всякий случай напоминаю ему то, чему его учили-.

Мы уносимся вперед к бурелому на повороте, сажаю в открытый «УАЗ» свою боевую тройку. За нами медленно покачивается и набирает скорость загруженный оружием и НЗ грузовик.

– Сопка, я Земля! Как у тебя? Прием.

– Я – Сопка. Земля – вижу вас. Пока чисто. Слышим движение по трассе. Чужие. Пока не видим. Ждем. Прием.

– Сопка – я Земля. Рубеж не покидать – ждать меня. Наших из «КамАЗа» – сажай на лошадей, и за наливником по дороге – галопом! Движок завел? Как понял? Прием.

– Земля – я Сопка. Мотор прогрет. Все путем. Прием.

Я останавливаю свой «джип» на повороте и перекрываю асфальт. Бойцы изготавливаются в сторону шума мотора или моторов. Гранатометчик приседает у колеса на колено. Шумы на трассе сливаются с рыканием дизелей наших машин и «УАЗа» с «газоном». Грузовик тяжело заходит в поворот грунтовки.

«Ну, быстрее, быстрее», – подгоняю его мысленно я; если он успеет проскочить за поворот на подъеме, который не видно с дороги, то есть шанс удрать. Хотя шлейф пыли, поднятый машинами, и свежая следовая дорожка от колес грузовика выведут тех, кто пойдет за нами на заставу. Грузовик вкатывается за сопку. Приостанавливается. Из него сыплются горохом шесть моих солдат и разбирают и отвязывают лошадей. «КамАЗ» ревет, сдвигая с места нашу добычу в своей утробе, и набирает скорость. За ним, подгоняя коней и пятками, и чем придется, гонятся конники. Мы прыгаем в «УАЗ» и убираемся с дороги к «газону».

– Федя! – ору я и машу рукой. – Уходим! Быстрее! – Теперь мы внизу прикрываем сопку, по склону которой стремглав бежит моя огневая группа и волочет на себе оружие и боеприпасы.

Шум за поворотом нарастает. Солдаты прыгают с разгона в заранее открытый борт «мыльницы» и зашвыривают тяжелое оружие и коробки. Федя жмет на газ, не щадит сцепление при переключении передач, рискуя его сжечь. Двигатель ревет, разгоняя шишигу. Борт закрывают на ходу. Мой «джип» срывается с места в тот момент, когда я замечаю знакомый конус БТР, выезжающий из-за поворота шоссе. Но люди в бронетранспортере видят только пыль, оседающую после моего «УАЗа», на непримечательной грунтовке. Наверно думают, что ветер поднял шлейф завихрений между сопок. За нами никто не гонится.

– Газу, газу, газу! – бросаю я водителю. И оборачиваюсь на своих солдат, напряженно сидящих сзади. Они на меня не смотрят. Все развернулись назад и держат оружие в руках, готовые открыть огонь, несмотря на то, что нас швыряет на ухабах безжалостно, как картошку.

«Пленный! Е-мое!» – вспоминаю. Он же в «КамАЗе» с бывшими узниками. Прибьют ведь. А мне б его допросить. Кто там на БТР разъезжает по трассе? Узнать надо у Фариза. Ничего, ему полезно будет пообщаться с бывшими заключенными, если выживет. Заодно и бойцов старшины проверим на выдержку и говнистость. Главное – до заставы доехать. Утро вступает в свои права, и я вижу, как солнечные лучи освещают снежную шапку Кушака. Семь утра. К девяти въедем на нашу территорию, прогнозирую я и начинаю дремать, болтаясь, как кукла, на переднем сиденье автомобиля.

На одной из колдобин меня подбрасывает так, что коленка сильно бьется о корпус машины. Больно неописуемо! Так, что стону тихонько сквозь зубы, чтоб никто не услышал. Водитель услышал.

– Извините, товарищ лейтенант, но дорога тут у вас – не асфальт, – вежливо выражается он о наших ухабах и подпрыгивает на очередном горбе после ямы, – а надо быстро, а то догонят еще, – поясняет он.

– Что, в яму неохота? – Водитель замолкает и хмурится. Нагрубить он не решается, но ему неприятны воспоминания плена. А послать меня тоже неверно, я ж их вроде как оттуда вытащил со своими «опричничками». Дорога, по которой мы едем за «газоном», становится все опаснее. Двухколесная колея. Слева – почти вертикальная скальная стена горки, которую огибает дорога, плавно обходя ее дугой поворота. Справа – обрыв метров на сто, не меньше, в глубину и шириной метров пятьдесят. За обрывом нагромождения камней, горок, ям на холмистом и рваном плоскогорье. Если там посадить огневую группу, то она задержит даже танки на узкой дороге, а сама будет практически недосягаема из-за отсутствия авиации у преследователей. Если они, конечно, сунутся. До заставы совсем недалеко, примерно километра два. Хлопаю водителя по плечу и машу рукой.

– Тормози! – Мои бойцы переглядываются. Связываюсь по рации с Борей. – Газон! Я Первый! Срочно Второго на связь! Ответь – прием! – посылаю к дьяволу все ограничения.

– Второй на связи, прием! – отвечает динамик голосом Бори.

– Второй, трубу, машинку и прицел с Файзуллой, как приедут, – на шишигу и по кушаковскому краю Юлинской щели, пусть едут по целине вдоль дороги. Пока меня не увидят. С собой два БК и сухпай с водой. Вид наряда секрет-засада. И такой же наряд с групповым оружием на левый 11–12. В конном порядке. Как понял? Прием! – Труба – это РПГ, машинка – ПКМ, прицел – снайперка, вот и весь шифр наших переговоров. Юлинская щель с кушаковского края – это ущелье, вдоль которого извивается дорога с одного края, прижимаясь другим и обвивая собой подножия сопок.

– Понял, – неуверенно отвечает мне Боря. Ему очень хочется спросить, зачем, но болтать лишнего в эфире чревато, – прием!

– Защиту у них не забудь проверить! Подробности по прибытии! Принимай соседей. Девять солдат и старшина. У них там старший прапор на наливнике. Все вопросы решай с ним! Будет выеживаться – ты мой зам – сержант на офицерской должности. Старайся в конфликт не вступать! Но себя в обиду не давай. Вымыть. Накормить. Раны обработать. Оружие, снарягу, боеприпасы выдать. Дать им отдохнуть! Жду! До связи! – Я знаю, что в наливнике есть рация, и Виктор Иванович меня слышит. Пусть делает выводы. Они у нас пока гости. Свои, но пока – гости.

Выхожу из машины и с удовольствием разминаю ноги. Лица моих солдат тревожны. Остановка им не нравится, так и мне не нравится, но кто-то должен о нашем тыле озаботиться. Мы последние в колонне. У нас РПГ, шесть выстрелов, ПКМ с двумя коробками по сто и двумя по двести пятьдесят. Снайперка. Два автомата. Обойти нас тут могут только птицы. Единственное, что мне сильно не нравится, это то, что место для засады хорошо только для левшей. А мы все, кто со мной, ловим брошенный коробок спичек правой рукой. И если придется стрелять, то надо будет высовываться из-за поворота и показывать при этом полностью свой левый бок и весь корпус. Но реше-ние есть. Если пройти назад по дороге, то можно вскарабкаться на почти отвесную скалу по осыпи. Подъем крутой, но не смертельный. А сверху, с высоты пятидесяти метров, контроль над двумя колеями, пробитыми в скалах, будет полным. К тому же дорога делает в этом месте петлю, огибая рельеф. И вся эта полуокружность видна сверху как на ладони и просматривается, и простреливается на все сто процентов. Пока мы карабкаемся вверх, водитель уезжает в сторону заставы с приказом заправиться, проверить воду, масло, поесть, попить, умыться, и как только ему скажут, то мгновенно вернуться за нами на «уазике» с двумя ящиками патронов, шестью выстрелами, магазинами и запасными коробками к пулемету. Как он это успеет сделать, меня не волнует. Я дублирую свою команду Боре и даже жалею его. У него там сейчас на заставе дел выше крыши. А мы тут из камней бойницы строим и примериваемся к своим секторам обстрела. Позиция просто кошмар для тех, кто едет внизу по дороге.

– Косачук! Ориентиры: первый – дальний поворот, второй – от поворота сто метров вдоль дороги отдельный камень, третий – арча у изгиба ближе к нам. Определи дальность, выдай гранатометчику, мне и на пулемет, – командую снайперу. Пусть делом занимается, а я, пожалуй, к пулеметчику вторым номером приклеюсь. Там и обзор лучше, и коробки ему будет кому подавать. Мамедов мне рад. Ну да, когда еще начальник заставы ему прислуживать будет у пулемета? А тут лафа.

– Мамед? – Подхожу ближе, плюхаюсь в пыль и разглядываю местность под нами в бинокль с локтей и лежа.

– Я, тащ лейтенант, – говорит с интонацией усталого и не по теме обиженного старого воина. Все сейчас на заставе. Там завтрак, вода. Куча ин-тересных вещей в кузове «КамАЗа». Новости, которые можно узнать от тех, кого вытащили из зин-дана, а он тут, со мной греется на солнцепеке высокогорья. И ни одной арчи, чтоб под тень спрятаться, нет. А воды во фляжке – ек, бывшим пленным отдали всю.

– Слышь, Мамед, а наши сейчас «КамАЗ» разгружают. Ох и напашутся они там. Надо бы нам быстрее свое тут отсидеть, и к ним – на помощь. А? Как думаешь? – С этой стороны Мамедов проблему нашего отсутствия на заставе еще не изучал. Он задумчиво поднял брови.

– А вдруг эти по дороге? А там застава не прикрыта? Надо, тащ лейтенант, тут еще часок посидеть в засаде, – выдает мне Мамедов.

– Ничего, как Файзулла с той стороны щели приедет на позицию и «окопается», так и снимемся, – успокаиваю я его и прислушиваюсь. Вроде тихо. Пока.