По следам тунгусской катастрофы - Николай Владимирович Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Старинное эвенкийское захоронение
К шести часам вечера все было кончено. Пламя погасло. Смрадно дымила обожженная тайга. Усталые, вымазанные, мы собрались на небольшом торфяном болотце близ ручья. Настроение у людей приподнятое: все довольны, что удалось усмирить страшного зверя, что не пришлось ему гулять на воле, опустошая все вокруг, уничтожая и распугивая зверей и птицу, нанося тяжелые раны тайге.
Умывшись и отдохнув, бодро двинулись в обратный путь. Он показался коротким и легким: может быть, потому, что шли на сей раз не напрямик, а по так называемой Чамбинской дороге. Собственно, название «дорога» звучит слишком громко для узенькой тропки, поминутно теряющейся в болотах и торфяниках. Но все же это — тропа, натоптанная человеком, а не лесное бездорожье. Когда мы прошли в направлении Ванавары километра три, шедший впереди эвенк неожиданно остановился и, вынув изо рта неизменную трубочку, показал ею куда-то в сторону. «Куликова тропа», — сказал он. Я посмотрел в том направлении, куда он показывал. Метрах в сорока от нас от Чамбинской дороги отходила широкая тропка. Петляя между деревьями, она уходила на северо-запад. Несколько секунд в раздумье я смотрел на нее: вот по этой тропе и пошагаем мы через несколько дней.
Дела текущие
13 июля
С архивами больницы и райздрава работа закончена. Первые впечатления, полученные в Красноярске, оказались правильными: никакого влияния катастрофы 1908 года на современное состояние здоровья населения обнаружить не удается. Но вся беда в том, что архивы сохранились за последние годы, а о том, что здесь было лет двадцать — тридцать назад, приходится лишь догадываться.
14 июля
Наши прилетели сегодня утром.
Я выложил «командору», как обстоят дела. Отсутствие проводника его мало смутило, но при известии о плачевней судьбе предполагавшегося каравана «командор» нахмурился. Спрашиваю, где все остальные. Оказывается, сидят в Кежме в ожидании следующего рейса. Там они встретились с группой туристов Московского спортклуба, которые тоже идут в район падения метеорита. Женя Арцис, прилетевший вместе с Геннадием студент-химик пятого курса одного из московских институтов, — один из них Все вместе мы отправляемся в поселок к геологам, которые приютили нас в Ванаваре. Владимир Цветков, средних лет коренастый мужчина с волевым, энергичным лицом, вручает нам ключ от дома, и мы начинаем готовиться к приему остальных товарищей.
Наконец-то мы все вместе! Впрочем, нет, не все — нет Виктора Журавлева: он и большинство москвичей остались в Кежме до утра. Ну, ничего, прилетят завтра.
15 июля
Ночью погода испортилась, и Виктор вкупе с москвичами, видимо, намертво застрял в Кежме. Выражение «погода испортилась» лишь в малой степени отражает то, что происходит вокруг. С утра над Ванаварой, над рекой и над всеми окрестностями повис густой, плотный туман. В двадцати шагах ничего не видно, плаваем, как мухи в молоке. На метеостанции нас — «утешили»: туман в здешних местах держится неделями, пока не поднимется ветер. Как назло, — полный штиль, в природе как будто все замерло. Метеорологи добавляют, что это объясняется тем, что мы попали в устойчивый центр антициклона.
Времени, однако, не теряем. Все заняты подготовкой к выходу. Саша Мочалов с самого утра возится на берегу с моторными лодками: он сам повезет нас по Подкаменной и дальше вверх по Чамбе до пересечения ее с тропой Кулика. Галина с Руфиной сидят в копировальной у геологов и готовят маршрутные карты. Кипучую деятельность развил Валера: половина избы переоборудована им в походную мастерскую, на полу в изобилии разбросаны батареи, мотки проволоки, изоляционная лента, какие-то хитроумные детали. Валера пыхтит, ворчит и выгоняет за двери «посторонних, которые не дают ему работать». Леня Шикалов льет пули и заканчивает последние приготовления к тотальному истреблению медведей. Геннадий с Виктором Красновым заняты закупкой продуктов, им помогает Юра Кандыба. Саша Ероховец ловит на лету в блокнот жанровые картинки из жизни экспедиции.
Воспользовавшись тем, что Плеханов с Красновым удалились, я занимаюсь экспедиционной аптекой. Валера, прочищая что-то в индуктометрах, которые, по его выражению, «опять барахлят», подробно развивает мне теорию звездоплавания и собственный взгляд на конструкцию звездолетных двигателей. Увлекшись спором, не замечаем, как вырастает фигура «командора» с огромным мешком муки. Прервав нас на самом интересном месте (Валера закончил рассмотрение ионных двигателей и начал беглый обзор теории антигравитации), «командор» безжалостно отсылает нас таскать сушеную картошку.
Выходим на улицу. Во дворе свалена огромная груда мешков с продуктами, возле них Виктор Краснов произносит пылкую речь в защиту сушеной капусты. Большинство членов КСЭ высказывает мнение, что сушеная капуста — дрянь. Взгляд завхоза на сей предмет диаметрально противоположен. Если верить Краснову, сушеная капуста обладает поразительными свойствами и по своим вкусовым качествам равноценна чуть ли не торту «Наполеон». «Космонавты» обещают кормить капустой в первую очередь завхоза.
За шутками незаметно спорится работа. Продукты все сложены по местам, и мы снова заняты каждый своим делом. Над Ванаварой спускается сырой душный вечер. Мгла, окружающая нас, сгущается еще больше.
Вечером, после ужина, принимаем решение — выходить в путь послезавтра днем.
16 июля
День трагических для меня переживаний. Дневалил по кухне и испортил суп. «Космонавты» встали из-за стола голодные. Краснов грозится прописать три наряда вне очереди.
В путь!..
17 июля
Пишу при свете костра. Мы уже в пути, в тридцати километрах от Ванавары. Выехали, как и предполагали, днем. С утра погода, казалось, портится еще больше. Геологи вчера вечером чуть было не попали в беду из-за тумана: ехали вверх по реке на моторной лодке, потеряли ориентировку и не заметили, как, описав по реке дугу, направились, что называется, к черту в лапы, прямо на Чамбинские пороги. По счастью, вовремя услышали грохот и, сообразив, что дело принимает скверный оборот, успели (всего метрах в ста) пристать к берегу.
Настроение утром у нас
