Война теней (СИ) - Поляков Владимир Соломонович

Два сына, два возможных наследника. Причём гораздо умнее и сдержаннее вёл себя именно младший, который Александр. Высказал мнение, что надо перевешать всех членов «Земли и Воли», кто знал о готовящемся покушении и тем более принимал участие в подготовке. Остальных же — либо в крепость, либо в изгнание без права возвращения в страну под угрозой каторги или и вовсе смертной казни. Высказавшись же, вернулся к привычным для себя делам, то есть флоту и, в меньшей степени, армейской реформе, которая шла полным ходом. Правильная позиция, взвешенная, находящая понимание и поддержку у большей части имперской элиты.

Другое дело цесаревич. Он просто растерялся, особенно в первые дни после покушения «Каракозова и Ко». Слишком уж подобная пакость вошла в противоречие с тем, хм, либерализмом, который он пытался продвигать среди имперской элиты. Однако… Первые дни растерянности быстро прошли, наверняка благодаря Горчакову, который чем дальше, тем сильнее привязывал цесаревича к собственным интересам и замыслам. А уж старый сатир умел и сам языком молоть, и других в этом плане натаскивать. Вот и теперь Николай Александрович с подачи своего умудрённого годами и успешными интригами наставника сделал хитрый финт ушами. Какой именно? Концепция умиротворения, касающаяся желающих мирного либерализма и продолжения реформ по образу и подобию одной столь любимой Горчакову страны. Та самая концепция, которая и впрямь могла расколоть только-только начинающих чувствовать свою потенциальную силу либералов, отколов от них крыло леворадикального толку и поставив отколовшихся в положение изгоев вне закона. Мда, это было бы плохо. И потому эта тема как раз и всплыла здесь и сейчас:

— Ящерица пожертвует хвостом, но потом снова его отрастит, — процедил Джонни, прикладываясь к извлечённой из кармана плоской фляжке с виски. — Но поддержки цесаревичу подобная идея прибавить может. Те, кто сочувствовали декабристам, польскому восстанию, франкофилы, просто ориентированные на канцлера и особенно на цесаревича Николая. Их много. Среди университетской профессуры, в газетах, некоторых министерствах, особенно в министерстве иностранных дел. Игнатьев ещё не один год будет убирать сторонников канцлера. Слишком многое крутится вокруг них, нужен переходный этап, чтобы не нарушить работу всей имперской дипломатии.

— Зато в армии и флоте сторонников у цесаревича и Горчакова почти нет, — мило улыбнулась Мари. — Там «игнатьевцы» и «александровцы». Министры тоже поддерживают Сашу.

Сашу, мля! Ну да, когда девушка видела второго по старшинству сына императора Александлра II не просто без штанов, но ещё и, хм, обучала не слишком опытного парня интимным забавам… Сложно относиться в сугубо официальном ключе. Тут скорее этакое дружественно-покровительственное отношение, свойственное именно что умудрённым девушкам в отношении тех, кого они считают своими… учениками или там подопечными в сложном деле забав амурных.

Стоп! А ведь если она себя так ощущает, да и сам Александр Романов младший явно впечатлён, восхищён и неровно дышит к сестрёнке, пусть и смотрит в её сторону с сочетанием настороженности, очарованности и глубокого интереса… Грешно будет не воспользоваться ситуацией. Отнюдь не топорным манером, без какой-либо грубости, с предельной осторожностью. И, разумеется, при согласии главной действующей персоны, самой Марии Станич.

— Мари, прелесть моя и радость, восходящая звезда министерства тайной полиции империи. Внемлешь ли ты истинным поклонникам талантов и возможностей твоих?

— Ви-ик… Неужели решил меня во что-то серьёзное втравить, раз так заговорил, чуть ли не как герой пафосных театральных трагедий? Плохих, непопулярных у взыскательной публики.

— Разумеется, — вычурно-приторное выражение на моём лице мигом сменилось на привычный циничный оскал. — Есть мысль отправить тебя с визитом в Санкт-Петербург. Совершенно официально, по линии нашего министерства, с полагающимся сопровождением из «диких», способных кто метко стрелять, а кто и вынюхивать любую крамолу. Особенно если хозяева станут не мешать, а всяческим образом помогать.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Думаю. Помолчи. Оба помолчите! — отрезала девушка, словами и взглядом заткнув вознамерившегося что-то вымолвить Джонни.

Если Мари действительно думает, мешать ей категорически не рекомендовалось. Да и не перепутать её отрешённое от всего мира вокруг состояние: глаза прикрыты, губы сжались в тонкую полоску, правая рука двигается, словно что-то пишет в воздухе. Видел и не раз. И если раньше подобное случалось редко и относилась исключительно с делам девичьим, то с прошествием времени поводу для глубокого раздумья изменились, стали куда более вескими. И длительными, хотя и не всегда.

Ладно, если одна Станич задуматься изволила, то и другому не грех извилинами поскрипеть. Например, касаемо того же Дезерета, где наши геополитические противники явно стали выкармливать под свои интересы очередного поросюка… по имени Уилфорд Вудраф. Не абы кто, а один из Кворума двенадцати апостолов — этого своего рода правительства при Бригаме Янге, главмормоне.

Перечислять всех «министров-апостолов» смысла не было, поскольку важны были лишь двое. Кто? Джон Тейлор и Уилфорд Вудраф. Первый… Ну, классический такой мормон, да к тому же теснейшим образом связанных с их главной военной силой — Легионом Наву. Более чем злобный, что неудивительно, учитывая, что его чуть было не прибили за компанию с первым мормонским лидером. Тогда был ранен и едва выжил, а потому… В общем, всё понятно — надёжная опора Янга и весьма вероятный преемник, случись с последним несчастье.

Зато второй, Вудраф — это совсем иное дело. Но чтобы понять, в чём именно иное, нужно было как следует вникнуть в творящееся сейчас внутри Дезерета. Вдобавок понимать суть самого Бригама Янга — вовсе не фанатика, а просто талантливого авантюриста и харизматика. Сумевшего по сути из ничего создать квазигосударство… а там, воспользовавшись удачно сложившейся политической конъюнктурой, воплотить в жизнь чаяния мормонов об их «земле обетованной», то бишь Дезерете. Ну да, он получился не таким большим, как им хотелось, но это всё равно было куда больше, чем они могли рассчитывать в реальности. Зависимость от союзника, то есть Американской империи? Янг относился к этому с пониманием, осознавая, что иначе не выжить, ибо сожрут-с. Более того, понимал, что с учётом изменившихся обстоятельств необходимо проявлять гибкость, подстраиваться под союзника. Государство-лимитроф иначе просто не сможет сохранить себя.

В чём была основа, на каком фундаменте базировался Дезерет? На религиозном, причём довольно специфическом. Вроде бы формально христианство, но на деле со множеством языческих элементов. Не в последнюю очередь поэтому в сторону мормонов шла столь яростная агрессия со стороны тех же США, да и другие страны — не все, но многие — относились с большой подозрительностью. Чёрт побери, некоторые до сих пор послов так и не прислали, напрямую отказываясь устанавливать дипломатические отношения или затягивая процесс до неприличия. Те же наши союзники, Россия и Испания, хоть и обменялись с мормонами послами, но отношение к Дезерету было… во многом излишне пренебрежительным. А ведь зря, откровенно говоря. Мормоны с их тараканами в головах, конечно, не образчики трезвого мышления, но в сравнении с теми же зараженными вирусом аболиционизма США или бурлящей откровенным гнильём ещё со времён той самой революции Францией… В общем, тут ещё си-ильно посмотреть надо, от какого из перечисленных государств больше проблем исходит, особенно в средне- и долгосрочной перспективе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Ай, сейчас немного не о том. О чём тогда? О внутренних проблемах Дезерета. Как ни странно, сила мормонской идеологии одновременно являлась и её слабостью. Тут смотря с какой стороны смотреть и кто именно будет это делать. Янгу были с нашей стороны даны конкретные советы относительно того, что не стоит поддаваться «соблазну фараонов», то есть ставить себя лишь на одну ступень ниже бога. Ну и ни в коем случае не поддаваться возможному соблазну менять свою религию в сторону более жёстких норм и правил. А вот связка «отношения между богом и доколумбовыми, то есть индейскими цивилизациями Америки» — это напротив, важно было усиливать, тем самым заметно укрепляя связку между собственно мормонами и союзными им индейскими племенами. Именно так. Немалое число индейских племён видели в мормонах куда более близких по духу людей, нежели янки, да и британцы. Аккурат эту карту Янг разыгрывал умело вот уже долгие годы.