Хлеб великанов - Мэри Вестмакотт

— Ой, надоела ты со своим платьем, Нелл! В таких платьях не играют в саду.

— Я скажу твоей маме, что это я виноват, — нетерпеливо сказал Вернон. — Не будь как девчонка.

— А я и есть девчонка.

— Ну и что, Джо тоже девчонка, но она не хнычет, как ты. Она во всем как мальчик.

Нелл готова была заплакать, но тут их позвали в дом.

— Извините, миссис Верикер, — сказал Вернон, — боюсь, я порвал Нелл платье.

Последовали сожаления Майры, разуверения миссис Верикер. Когда Нелл с матерью уехали, Майра сказала:

— Не надо быть таким грубым, Вернон, дорогой. Когда к тебе на чай приходит подружка, ты должен быть к ней очень внимателен.

— А почему она должна приходить к нам на чай? Мы ее не любим. Она только все нам портит.

— Вернон! Нелл такая милая девочка.

— Нет, мама, она ужасная.

— Вернон!

— Да, да. И маму ее я не люблю.

— Я тоже не слишком люблю миссис Верикер, — сказала Майра. — Она тяжелый человек. Но я не понимаю, почему вы, дети, не любите Нелл. Миссис Верикер говорила мне, что она к тебе очень хорошо относится.

— Никто ее не просит.

И он убежал с Джо.

— Война, — сказал он. — Только война! По-моему, левинский мальчишка — это переодетый бур. Разработаем план боевых действий. Почему это он должен жить рядом и все нам портить?

И началось что-то вроде партизанской войны, доставлявшей массу удовольствия Вернону и Джо. Они изобретали разные способы изматывать врага. Спрятавшись в ветвях, обрушивали на него град каштанов, обстреливали горохом из трубочек. Однажды они подкрались к вражескому дому вечером, когда стемнело, и положили на порог лист бумаги, на котором красной краской нарисовали руку и под ней слово «Месть».

Иногда враг предпринимал ответные действия. У него тоже была трубка для стрельбы горохом, а однажды он подстерег их со шлангом для поливки.

Военные действия продолжались уже дней десять, когда Вернон однажды наткнулся на Джо, с подавленным видом сидящую на дереве.

— Привет! Ты что? Я думал, ты пошла обстрелять врага гнилыми помидорами, которые дала кухарка.

— Да, я хотела.

— Что случилось, Джо?

— Я залезла на дерево, он прошел прямо подо мной. Мне ничего не стоило попасть в него.

— То есть ты не стала бросать в него помидоры?

— Да.

— Но почему?

Джо покраснела и заговорила очень быстро:

— Не смогла. Он не знал, что я там, и у него был такой вид — о, Вернон, он казался ужасно одиноким, и как будто ему все это противно. Я понимаю, как должно быть ужасно, когда не с кем водиться.

— Да, но… — Вернону нужно было свыкнуться с новой мыслью.

— Помнишь, мы говорили, как это подло? — продолжала Джо. — Что люди по-зверски относятся к Левиным. А теперь и мы так же.

— Но ведь он первый начал!

— Может быть, он не хотел.

— Что за чепуха!

— Ничего не чепуха! Знаешь, как собаки кусаются, когда боятся? Может быть, он ждал, что мы тоже отнесемся к нему по-зверски, и начал первым. Давай с ним подружимся?

— Нельзя же в разгар войны.

— Можно. Мы сделаем белый флаг, ты с ним выйдешь, потребуешь вести переговоры и посмотришь, нельзя ли заключить почетный мир.

— А что, я не против, — сказал Вернон. — По крайней мере, что-то новое. Из чего сделаем флаг — из моего носового платка или твоего фартука?

Они отправились в волнующий поход с белым флагом. Вскоре они встретили врага. Он уставился на них с видом полного изумления.

— Что еще? — сказал он.

— Мы предлагаем переговоры, — сказал Вернон.

— Согласен, — сказал другой мальчик после короткой паузы.

— Собственно, дело вот в чем, — вмешалась Джо. — Если ты согласен, давай будем дружить.

Все трое переглядывались.

— Почему вы решили дружить? — с подозрением спросил он.

— Довольно глупо жить бок о бок и не дружить, согласен?

— Кто из вас это первый придумал?

— Я, — сказала Джо.

Она чувствовала, как его маленькие черные глазки буравят ее. Какой он все-таки чудной. И уши торчат больше прежнего.

— Ладно, — сказал мальчик. — Мне это нравится.

Наступило неловкое молчание.

— Как тебя зовут? — спросила Джо.

— Себастьян. — Он слегка шепелявил, чуть заметно.

— Какое забавное имя. Я Джо, а это Вернон. Он учится в школе. А ты учишься в школе?

— Да. А потом поступлю в Итон.

— И я, — сказал Вернон.

Новый прилив враждебности, но совсем малюсенький; он тут же отступил — и больше никогда к ним не возвращался.

— Пойдемте посмотрим плавательный бассейн, — сказал Себастьян. — Замечательная штука.

Глава 8

Дружба с Себастьяном Левиным быстро развивалась и расцветала, частично из-за того, что приходилось соблюдать секретность. Мать Вернона пришла бы в ужас, услышав об этом. Левины, конечно, в ужас бы не пришли, но их благодарность могла привести к столь же плачевным последствиям.

Время учебы тянулось для бедной Джо медленнее улитки. Она общалась только с гувернанткой, которая приходила по утрам и не слишком жаловала прямолинейную, склонную к бунтарству ученицу. Джо жила по-настоящему только во время каникул. Приезжал Вернон, и они пробирались к месту тайных встреч, возле дыры в заборе. Они придумали систему условного свиста и множество других не слишком необходимых сигналов. Иногда Себастьян приходил раньше них; тогда он лежал в зарослях чертополоха, и его желтое лицо и торчащие уши странно контрастировали с нью-йоркским костюмчиком.

Конечно, они не только играли, но и разговаривали, да еще как! Себастьян рассказывал о России. Они узнали про погромы. Сам Себастьян не бывал в России, но жил среди русских евреев, и отец его чудом спасся во время погрома. Иногда Себастьян произносил что-нибудь по-русски — это приводило Вернона и Джо в полный восторг.

— Нас тут терпеть не могут, — говорил Себастьян. — Ну и что! Все равно им без нас не обойтись, потому что мой отец очень богат. А за деньги можно купить все!

Вид у него при этом был страшно вызывающий.

— Не все можно купить за деньги, — возражал ему Вернон. — Сын старой Николь пришел с войны без ноги. Ни за какие деньги у него не вырастет новая нога.

— Не вырастет, я и не говорю. Но за деньги ты купишь хорошую деревянную ногу и самые лучшие костыли.

— Я однажды ходил на костылях, — сказал Вернон. — Это было интересно. У меня тогда была ужасно хорошая няня.

— А если бы ты не был богатым, ничего этого у тебя бы не было.

Он богат? Наверное. Он об этом не задумывался.

— Хотела бы я быть богатой, — сказала Джо.

— Можешь выйти за меня замуж, когда вырастешь, — сказал Себастьян, — и станешь богатой.

— Боюсь, Джо не понравится, если к ней никто не будет ходить, — предположил Вернон.

— Это меня не волнует, — сказала Джо. — Мне дела нет до того, что скажет тетя Майра и другие. Если захочу, то выйду за Себастьяна.

— И люди будут к ней приходить, — сказал Себастьян. — Ты не понимаешь. Евреи такие могущественные! Папа говорит, что без них никто не сможет обойтись. Вот ведь сэру Чарльзу пришлось продать нам Дирфилдс.

Вернон, похолодев, безотчетно ощутил, что говорит с представителем враждебной расы. К Себастьяну он не испытывал вражды — она давно исчезла. С Себастьяном они всегда будут друзьями, он не сомневался.

— Деньги, — говорил Себастьян, — это не просто чтобы покупать вещи, это гораздо больше. И не только власть над людьми. Это… это возможность собрать вместе много красоты.

Руки его взметнулись в каком-то пылком неанглийском жесте.

— Что ты имеешь в виду? Как это — собрать вместе?

Себастьян не смог объяснить. Слова вырвались у него сами собой.

— Все равно, вещи — это еще не красота, — сказал Вернон.

— Красота. Дирфилдс красивый, а Эбботс-Пьюисентс еще красивее.

— Когда Эбботс-Пьюисентс будет принадлежать мне, — сказал Вернон, — ты можешь приходить и жить там, сколько захочешь. Мы всегда будем друзьями, что бы там люди ни говорили, правда?

— Мы всегда будем друзьями, — сказал Себастьян.

Мало-помалу Левины пробивали себе дорогу. Церкви был нужен орган — мистер Левин презентовал его. По случаю загородной вылазки хора мальчиков Дирфилдс распахнул свои двери и угощал клубникой со сливками. В Лигу Подснежника[10] поступил крупный взнос. Куда ни повернись, везде ты натыкался на богатство и щедрость Левиных.

Люди стали говорить так:

— Конечно, они совершенно невозможны, но они такие добрые.

Было слышно и другое:

— Ах! Конечно, они евреи, но глупо иметь какие-то предубеждения на этот счет. Многие хорошие люди были евреями.

Говорят, викарий к этому добавил: «В том числе Иисус Христос», — но этому не очень верили. Викарий холост, что весьма необычно, он носится со странными идеями о Святом Причастии, иногда произносит непонятные проповеди, но, чтобы он мог произнести что-то кощунственное, в это никто не верил.