Коммунистическая оппозиция в СССР (1923-1927) (Том 3) - Ю Фельштинский

ное противоречие? Оно выросло из невозможности держаться на апрель

ских позициях хотя бы в течение месяца. Когда наша делегация ехала в

Берлин, она не имела бухаринского объяснения будущих своих действий.

Вряд ли сам тов. Бухарин имел тогда это объяснение. Во всяком случае,

оно нигде и ни в чем не обнаружилось. На апрельском пленуме тов. Буха

рин молчал. Оппозиция, несмотря на краткость отрезанного ей времени,

успела показать полную несовместимость нашей берлинской политики

с элементарнейшими основами большевизма. Докладчик (тов. Томский)

даже не пытался в заключительном слове ответить на наши аргументы.

Стенограмма апрельского пленума еще не успела выйти из печати (наде

емся, что она все-таки выйдет) ,* а мы имеем уже новое, с иголочки,

объяснение нашей берлинской капитуляции. Совершенно ясно: это объяс

нение придумано задним числом.

Дело станет еще яснее, если мы отойдем назад, так сказать, к ис

токам вопроса. После подлейшего срыва генеральной стачки Генсоветом,

где "левые" тред-юнионисты соперничали с правыми, оппозиция ВКП (б)

но требовала немедленного разрыва с Генсоветом, чтобы тем облегчить

и ускорить освобождение пролетарского авангарда из-под влияния преда

телей. Большинство ЦК противопоставило нам ту точку зрения, что, не

смотря на контрреволюционную политику Генсовета во время стачки,

сохранение Англо-Русского комитета требуется будто бы интересами

нашего революционного воздействия на английский пролетариат. Именно

в этот момент Сталин выдвинул теорию "ступеней", через которые "нель

зя перепрыгивать". Под "ступенью" понимается в данном случае не полити

ческий уровень масс, разный у разных слоев, - а консервативная вер

хушка, отражающая давление буржуазии на пролетариат и ведущая не

примиримую борьбу с передовыми слоями пролетариата.

В противовес этому, оппозиция утверждала, что сохранение Англо-Русского комитета, после явной и открытой измены его, закончившей предшествующий период "полевения", будет иметь своим неизбежным последствием недопустимое смягчение нашей критики вождей Генсовета, по крайней мере его "левого" крыла. Нам возражали - прежде всего тот же Бухарин, - что это возмутительная клевета; что организационная связь ни в малейшей степени не ограничит нашей революционной критики; что ни на какие принципиальные уступки мы не пойдем; что Англо-Русский комитет будет для нас только организационным мостом к массам. Никому и в голову не приходило тогда оправдывать сохранение

* На самом деле протоколы не были напечатаны, чтоб не обнаруживать скандальных ошибок и противоречий.

Англо-Русского комитета ссылкой на соображения дипломатического порядка, требующие будто бы временного отказа от революционной пинии. Более того: если бы кто-либо из оппозиции высказал такое предположение, он был бы немедленно подвергнут тем грубым отравленным приемам "критики", которые все больше прививаются за последний период, заменяя растерянный идейный багаж.

7. Оппозиция письменно предсказывала, что сохранение Англо-Рус

ского комитета будет все более укреплять политическую позицию Ген

совета, и что бы из обвиняемого неизбежно превратиться в обвинителя.

Эти предсказания объявлялись плодом нашей "ультра-левизны". Была

создана особая, совершенно, впрочем, смехотворная теория, будто тре

бование разрыва Англо-Русского комитета равносильно требованию

выхода рабочих из профсоюза. Этим самым политика бережения Англо

Русского комитета должна была получить характер исключительной

принципиальной важности.

8. Уже очень скоро обнаружилось, однако, что приходится выбирать между сохранением организационной связи с Генсоветом и между правом называть изменников изменниками. Большинство Политбюро все больше склонялось в пользу сохранения организационных связей во что бы то ни стало Для достижения этой цели не приходилось, разумеется, "перепрыгивать через ступеньки", но зато пришлось политически спускаться со ступеньки на ступеньку. Это ярче всего можно проследить по трем конференциям Англо-Русского комитета: в Париже (июль 1926 г.), в Берлине (август 1926 г.) и снова в Берлине (апрель 1927 г.). С каждым разом наша критика Генсовета становилась все более осторожной, совершенно обходя "левых", т е. наиболее опасных изменников рабочего класса.

9. Генсовет, путем последовательных нажимов, почувствовал, что прочно держит представителей ВЦСПС в своих руках. Из обвиняемого он превратился в обвинителя. Он понял, что если большевики не порвали на генеральной стачке, имевшей исключительное международное значение, то они не порвут и дальше, какие бы требования им не предъявить. Мы видим, как Генсовет все решительнее наступал на ВЦСПС под давлением английской буржуазии на Генсовет. ВЦСПС отступал и уступал. Эти отступления объяснялись соображениями революционной стратегии в профессиональном движении, а никак не дипломатическими соображениями. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочесть доклады Томского, Андреева и других, и прения на пленумах нашего Центрального Комитета и в Политбюро. Мы не говорим уже о сотнях статей нашей и международной коммунистической печати по поводу нашей "ультралевизны" в англо-русском вопросе. Следовало бы, в виде хрестоматии, издать избранные места из этих речей и статей, расположив их в хронологическом порядке

Линия Политбюро естественно и неизбежно закончилась берлинским совещанием Англо-Русского комитета в начале апреля. Капитуляция ВЦСПС по основным вопросам международного рабочего движения не была, таким образом, ни неожиданным скачком в сторону, ни крутым

маневром, - нет, она явилась неизбежным и заранее предсказанным нами завершением всей линии в этом вопросе. Из этого одного ясно, что ссылка на дипломатический маневр притянута за волосы задним числом.

10. Тов. Бухарин в начале июня 1926 года был, как сказано, созда

телем теории, в силу которой необходимость работать в реакционных

профсоюзах, несомненная и для нас, ведет за собой будто бы необходи

мость сохранять при всяких условиях Англо-Русский комитет. Вопреки

очевидности, Бухарин начисто отрицал тогда, что Англо-Русский коми

тет есть политический блок, а не "профсоюзная организация".

Теперь Бухарин создает новую теорию, в силу которой наше пребывание в Англо-Русском комитете, оплаченное ценою беспринципнейшей капитуляции, вызывается не потребностями "профсоюзной организации", а необходимостью сохранения именно политического блока с Генсоветом во имя дипломатических целей.

Сегодняшняя теория Бухарина представляет собою прямую противо

положность его вчерашней теории. Общего у них только то, что обе они

фальшивы на все сто процентов, и что обе они притянуты за волосы,

чтобы задним числом оправдать, на двух разных этапах, сползание с

большевистской линии на соглашательскую.

11. Что "правые" предадут в случае войны, это признается бесспор

ным даже Бухариным. Что касается "левых", то они "вероятно" пре

дадут. Но если предадут, то - по словам Бухарина - "на свой лад", не

поддерживая нас, но играя роль балласта по отношению к английскому

правительству. Как ни жалки эти соображения, но надо разобрать и их.

Допустим на минуту, что все это так и есть. Но ведь если "левые" будут предавать нас "на свой лад", т. е. менее активно, более замаскированно, чем "правые", то не ради прекрасных глаз делегации ВЦСПС, а из-за английских рабочих. Таковая общая линия политики "левых" во всех вопросах - и внутренних и внешних: предавать, но "на свой лад". Эта политика выгодна для них самих. Почему же мы обязаны платить "левым" отказом от нашей политики за ту их политику, которую они все равно вынуждены вести в собственных интересах?

12. В каком, однако, смысле "левые" явятся балластом для прави

тельства? Очевидно, в том же смысле, в каком они были " балластом"

во время империалистической войны или являются им теперь, во время

войны Англии с революционным Китаем и во время похода консерва

торов на тред-юнионы. "Левые" критикуют правительство в таких пре

делах, чтоб не мешать ему выполнять его роль эксплуататора и хищ

ника. "Левые" дают выражение недовольству масс в таких пределах,

чтобы удержать массы от революционных действий. В случаях, когда

недовольство масс вырывается наружу, "левые" стараются овладеть

им, чтобы свести его на нет. Если бы "левые" не критиковали, не обли

чали, не нападали на буржуазию, они не могли бы служить ей "на свой

лад".

Надо признать, таким образом, что если "левые" и являются балластом, то полезным, целесообразным, необходимым, спасительным балластом, без которого корабль британского империализма давно пошел бы ко дну.