Иди и смотри - Анхель де Куатьэ

Лора молчала. Тяжесть, невыносимая тяжесть лежала у нее на душе.

– Это, Долли, все так – друг другу завидуют, – спокойным, но упавшим голосом сказала Лора. – Это все так. Я – тебе. Ты – мне. Все. И тут просто ошибка, Долли, просто ошибка. Ты не мне завидовала, ты себе завидовала. Могла стать такой, которой завидовала, а не стала. Всю силу свою на зависть истратила. И я могла быть свободной, но не стала, а просто завидовала тебе и тебя же еще корила за то, чего сама хочу. Вот. Так что не бери в голову. Не бери.

– Лора, Лорочка, милая моя! – причитала Долли. – Как же я люблю тебя. Как же люблю… И все так глупо, да? Ну, ладно. Ты, главное, живи. Хорошо?

– Господи, Долли, но неужели нельзя остановить их как-то?

– Остановить? Это война, Лора. Это война. Как тут остановишь?

– Долли, но за что воюют? – Лора никак не могла взять это в толк.

– Из принципа, – ответила Долли. – Для войны ведь одна вещь нужна – принцип. Больше ничего не нужно. Все остальное – только поводы да оправдания. Не нравитесь вы нам, вот и все, вот и весь принцип. Но это я по-женски говорю, конечно. Сейчас они допрос устраивали…

– Допрос? – не поняла Лора.

– Да, это у них что-то вроде суда.

– Над кем?!

– Над Анитаху, – сказала Долли и снова запричитала. – И зачем только он пришел к нам… И ведь знала же я, что этим кончится. И пошла все-таки. И тебя втянула.

– Над Анитаху, – беззвучно повторила Лора.

– Да! И они ему: «Будешь гореть в Аду, маори!» А он смотрит им в глаза и тихо-тихо так говорит: «Рая нет». Не убеждая, не объясняя, а просто так – «рая нет». И все. Не знаю, что это значит. Зачем он им говорил это? Не знаю. Принцип… Но они злились на это страшно, на эти слова. И били его, били… – снова разревелась Долли. – Плетьми.

– Били… – прошептала Лора.

И в эту же секунду она почувствовала следы от ран на своем теле. Но не от своих ссадин и царапин, а от его – его ран, ран Анитаху. Длинными, обжигающими полосами они легли вдоль спины, покрыли грудь и живот. На миг Лоре показалось, что ее кожу вывернули наизнанку и облили спиртовым раствором. Она вскрикнула от боли и испугалась. Но тут же новое, странное, не знакомое прежде ощущение счастья объяло ее душу. Она стала им ! Лора принимает его – своего Анитаху – боль, она избавляет его от боли. Она это делает! Она любит…

Голова закружилась. Лора стала ни то падать, ни то подниматься. Необыкновенное чувство. Словно ее подхватил мощный воздушный поток и, увлекая за собой, понес в неизвестное место. Быстро, стремительно, легко. У Лоры перехватило дыхание. Она понимала, чувствовала, что этот поток несет ее к Анитаху. Что сейчас она увидит его, сейчас прикоснется к нему, сейчас, еще одно мгновение – и она будет счастлива.

Предчувствия не обманули – Лора увидела Анитаху. Но вовсе не такой представлялась ей эта встреча. Страшная картина, представшая ее взору, как яркое, безжалостное солнце, выжигало глаза. Но Лора смотрела, не отводила глаз. Она смотрела на мучения своего Анитаху. На пытки и унижение, на боль и смирение любимого, бесконечно любимого ею человека… И единственное, что она могла сделать для него, – это быть рядом.

Ее словно окружала какая-то невидимая оболочка – живая, пульсирующая. Лора видела сквозь нее Анитаху, видела его мучителей. Видела все, но сама оставалась незамеченной. Анитаху был привязан к столбу на заброшенной дороге, ведущей в запретный лес Атуа-Тангиханга. Там, по преданию, сохранился языческий алтарь племени Нгати Уатуа. Лес считался проклятым. Говорили, что она населен «мертвыми духами».

Вокруг Анитаху друзья и приятели Брэда, жители Потуа. Во главе – отец Готлим. Одни глупо смеются, другие смотрят с ненавистью и страхом. Некоторые и вовсе спали с лица, выглядят как покойники. Это казнь Анитаху – он «приговорен» к трем сотням ударов плетьми. И если не умрет, его добьют камнями. Лора смотрела на этих людей и не могла понять – ни их самих, ни их жизни, ни их образа мыслей. Что они делают?!

– Анитаху… – позвала Лора.

Анитаху повернулся на ее голос. Он услышал! Анитаху повернулся и смотрел в пустоту, туда, где стояла Лора. Он смотрел и улыбался. Он слышит!

– Господи, я так люблю тебя, Анитаху! – заплакала Лора. – Я так люблю тебя! Я все вспомнила… Это ты. Ты пришел за мной. Да?

Анитаху улыбнулся и кивнул головой в знак согласия. Лора разрыдалась. Она закрыла лицо руками и плакала. Радость – неизмеримая, великая, распинающая ее радость, смешалась в сердце Лоры с невероятной, беспредельной, неизбывной тоской.

И снова на тело маори посыпались жестокие удары хлыстом. Один за другим, один за другим.

Слезы застилали Лоре глаза. В эту секунду она бы отдала все на свете, чтобы стать кожей Анитаху. Чтобы принимать на себя его удары, забирать его боль. Страдать, но избавить его от страданий. Умереть, но дать ему жить. Но как?!

Глупо, ужасно глупо… Лора поймала себя на том, что завидует одежде Анитаху, остаткам его одежды. Эти лохмотья хоть чуть-чуть сдерживают силу удара. Пусть немного, пусть самую малость. Но они могут, а она – нет.

– Прости меня, Анитаху… Прости… – шептала она, кусая в кровь губы.

Анитаху удивленно повел бровью, словно спрашивал Лору: «За что? Ты ни в чем не виновата. Ни в чем».

– Но я… Я струсила… – шептала Лора, утирая слезы. – Я боялась тебя. Я не верила, что ты – это ты . Что ты пришел за мной. Что ты любишь меня. Что ты можешь меня любить… Что я достойна твоей любви…

Лора плакала и боялась поднять на Анитаху глаза, боялась увидеть в них ответ. Узнать, что все ее страхи, все ее сомнения – правда. Что она никогда не будет счастлива. Что она недостойна такой любви, такого человека, такой жизни…

И все же невероятным усилием воли Лора заставила себя это сделать. Она заставила себя посмотреть на Анитаху. Пусть он скажет ей всю правду. О ее трусости и о ее малодушии, о ее слепоте и ущербности… Пусть. Пусть он это скажет. Только он.

Она подняла глаза.

Анитаху смотрел на нее с нежностью и любовью. В его глубоких, широко открытых глазах не было ничего, кроме теплоты и прекрасного света, идущего прямо к ней – от души к душе, от сердца к сердцу, в бесконечном пространстве духа.

Он упрекал Лору только в клевете, в клевете на саму себя: «Я люблю тебя, Лора. Как ты можешь так оговаривать себя?.. Я заглянул в твое сердце, и больше ничего мне не надо знать. Ты прекрасна. А я люблю тебя. Я люблю. Лора. Я люблю».

– Ты будешь гореть в Аду! – заверещал Брэд, выхватил плеть у палача, и бич засвистел в воздухе. – Как ты смеешь улыбаться?! Как ты смеешь, поганый маори?! Ты смеешься над нами?! Да?! Отвечай! Ты будешь гореть в Аду!

– Брэд! – закричала Лора и, хотя тот ее не услышал, бросилась к мужу. – Брэд, нет! Я не допущу! Слышишь меня – я не допущу! Ты не посмеешь! Нет!

Никогда еще Лора не позволяла себе перечить мужу. Никогда еще она не говорила с ним таким тоном. Еще никогда в жизни она не говорила ему «нет». Потому в их с Брэдом браке у нее не было ничего своего – ни голоса, ни мнения, ни даже мысли. Но не теперь. Не теперь! Лора стояла между ним и Анитаху, закрывая маори всем своим телом. Она стояла как стена.

Брэд ее не видел, и не мог видеть, и он не слышал ее слов. Но он обомлел. Он словно ощутил исходящую от Лоры силу. Он потерял уверенность и запаниковал. Его рука, отведенная назад для следующего удара, замерла в воздухе, отяжелела и бессильно повисла вдоль туловища. В испуганных глазах Брэда Лора прочла ужас – это Бог вмешался! Бог!

«Нет, – подумала Лора. – Это не Бог, Брэд. Это я».

И может быть, только в эту секунду, здесь, на этой заброшенной, забытой Богом, поросшей травой дороге, стоя между мужем и любимым, Лора впервые за долгие годы ощутила присутствие своей души. Словно она все это время была где-то не с ней. Словно ходила где-то – одна, неприкаянная, забытая, мертвая. А сейчас, в эту секунду, вернулась.

– Рая нет, Брэд, – прозвучало у Лоры за спиной. – Не старайся…

Лора обернулась. Это говорил маори. Только что бич прошелся по его груди, а концом рассек бровь. Кровь хлынула из раны, и теперь все его лицо стало бордово-красным. Но Анитаху даже не дрогнул. Мотнув головой, лишь затем, чтобы смахнуть с век кровь, он смотрел на Брэда. Он смотрел сквозь Лору и говорил тихим, спокойным голосом, который звучал как набат.

– Рая нет, Брэд, – самый пронзительный и самый честный из всех голосов. – Тебе не к чему стремиться. И тебе не перед кем выслуживаться. Ты свободен. Рая нет.

Мощный поток подхватил Лору и понес прочь. Уже сверху, обозревая эту картину издалека, Лора увидела, как на Анитаху набросились другие. Она видела, как на его тело и голову сыплются удары. Она видела и ничего не могла поделать. Поток, которому она не в силах была сопротивляться, нес ее прочь – над холмами и равнинами, к океану, к дороге.

Лора очнулась на земле. Открыла глаза и увидела склонившегося над ней Дейвида.