Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря - Серафим (Чичагов)

Существуют разные варианты этого рассказа, не изменяющие сущности дела, и потому разноречия не имеют исторического значения. Так, некоторые, лично знавшие о. Серафима, передают, что разговор со старцем Исайей происходил не во второй день Рождества Христова, а на пятой неделе Великого поста в субботу, в день Похвалы Пресвятой Богородицы, и что после благословения о. Исайи, через неделю, о. Серафим увидел преклонившиеся ветви дерев. Несомненно, что о. Серафим молил Бога и Пресвятую Богородицу о запрещении женщинам восходить на его гору, ему было дано знамение свыше, благословение настоятеля, и после этого он сам завалил колодами тропинку к себе, и не только женщинам, но и вообще сторонним людям вход к нему был совершенно закрыт.

Сведения о жизни великого Серафима в дальней пустынке получены значительно позже, частью из рассказов самого подвижника и его наставлений, частью из повествований других пустынножителей, посещавших его, а также из свидетельств самой местности его уединения и обстановки убогой хижины.

В продолжение всего подвижничества о. Серафим носил постоянно одну и ту же убогую одежду: белый полотняный балахон, кожаные рукавицы, кожаные бахилы — вроде чулок, поверх которых надевал лапти, и поношенную камилавку. На балахоне висел крест, тот самый, которым благословила его родная мать, отпуская из дома, а за плечами висела сумка, в которой он носил при себе св. Евангелие. Ношение креста и Евангелия имело, конечно, глубокий смысл. В жизнеописании Дивеевского издания сказано (с. 16), что по подражанию древним святым о. Серафим носил вериги на обоих плечах и к ним были привешены кресты, одни спереди в 20 ф., другие сзади в 8 ф. каждый, и еще железный пояс. И эту тяжесть старец носил во все время своего пустынножительства. В морозы он накладывал на грудь чулок или тряпку, а в баню никогда не ходил. Видимые его подвиги состояли из молитвословий, чтения книг, телесных трудов, соблюдения правил великого Пахомия и т. д. В холодную пору он топил келью, колол и рубил дрова, но иногда добровольно переносил холод и мороз. Летом он возделывал гряды на своем огороде и удабривал землю, собирал мох с болот. Во время подобной работы он ходил иногда без одежды, перепоясав чресла свои, и насекомые жестоко уязвляли тело его, отчего оно опухало, синело по местам и запекалось кровью. Старец добровольно терпел эти язвы, Господа ради, руководствуясь примерами подвижников древнего времени. На грядах, удобренных мхом, о. Серафим сажал семенами лук и другие овощи, которыми он питался летом. Телесный труд порождал в нем благодушное состояние, и о. Серафим работал с пением молитв, тропарей и канонов. Владея счастливой памятью, он знал наизусть множество церковных песен, которыми и услаждал свой дух. Так, он певал, например, Всемирную славу в честь Пресвятой Богородицы, считая Ее покровительницей своей пустыни; чудный антифон: «Пустынным непрестанное Божественное желание бывает», представляющий пустынную жизнь; песнь, возносящую душу к великому делу любви Божией, творению мира и человека: «Иже от несущих вся приведый, Словом созидаемая, совершаемая духом» и т. п. Отец Серафим завел в одно время и пчельник. Замечались иногда явления такого рода: во время занятий в огороде, или в пчельнике, или в лесу, он вдруг на некоторый срок прерывал работу, руки опускались, топор, нож или лопата вываливались, глаза закрывались, и старец всей душой погружался в самого себя, уходил умом и сердцем на небо и витал в богосозерцании. Если кто-нибудь был при нем в это время, то, не нарушая сладкой его тишины, каждый с благоговением взирал на старца и старался отойти. Отец Серафим читал много книг. Постоянным правилом его в пустыни было ежедневно прочитывать с изъяснением для себя по нескольку зачал из Евангелия и Апостола, что он считал делом весьма важным в духовном совершенствовании христианина, в его восхождении к небу и соединении с Богом. Это он называл снабдением души и свои мысли о том изложил письменно («Чем должно снабдевать душу ?»).

«Если хочешь устроить дом души своей, — писал о. Серафим, согласно наставлению великого и преподобного Варсонофия, — то прежде приготовь вещество и все потребное, чтобы художнику оставалось прийти и устроить. Потребное для такого здания суть твердая вера для устроения стен, деревянные оконца, вводящие свет солнечный, который бы освещал дом, чтобы не было в нем ни малейшей темноты. Оконца деревянные суть пять чувств, честным Крестом Христовым утвержденные, вводящие свет мысленного солнца правды и не позволяющие оставаться в доме твоем ни малейшей темноте врага и доброненавистника твоего. Потом требуется покров, да ни во дни солнце не ожжет тебе, ниже луна нощию (Пс. 120, 6). Покров скрепляется любовью к Богу, которая бы, покрывая дом, никогда не падала и не позволяла заходить солнцу во гневе твоем, дабы не увидеть его обличающим тебя в день судный и жгучим в огне геенском, и луну, свидетельствующую о нощном нашем унынии и лености. Наконец, требуется дверь, вводящая в дом и хранящая живущего в нем. Разумей мысленную дверь — Сына Божия, Который говорит: Аз есмь дверь. Если так устроишь дом души своей и в нем не будет ничего неприличного и неугодного Богу, то Он приидет с благословенным Отцом и Духом Святым, и обитель у тебя сотворит, и научит тебя, что такое мир души, просветит сердце твое радостью неизглаголанною (Отв. 171). Душу снабдевать надобно словом Божиим: ибо слово Божие, как говорит Григорий Богослов, есть хлеб Ангельский, им же питаются души, Бога алчущие. Всего же более должно упражняться в чтении Нового Завета и Псалтири; Евангелие и послания Апостолов должно читать стоя пред св. иконами, а псалмы можно читать сидя. От чтения св. Писания бывает просвещение в разуме, который от того изменяется изменением божественным. Надобно так обучить себя, чтобы ум как бы плавал в Законе Господнем, по руководству которого должно устроять и жизнь свою.

Очень полезно заниматься чтением слова Божия в уединении и прочитать всю Библию разумно. За одно таковое упражнение, кроме других добрых дел, Господь не оставит человека Своею милостию, но исполнит его дара разумения.

Когда же человек снабдит душу свою словом Божиим, тогда исполняется разумением того, что есть добро и что есть зло.

Чтение слова Божия должно быть производимо в уединении для того, чтобы весь ум читающего углублен был в истины Священного Писания и принимал от Бога в себя теплоту, которая в уединении производит слезы; от них человек согревается весь и исполняется духовных дарований, услаждающих ум и сердце паче всякого слова.

Телесный труд и упражнение в божественных Писаниях, учит преподобный Исаак Сирин, охраняют чистоту, а труд подкрепляется надеждой и страхом. Надежду же и страх производят в уме удаление от людей и непрестанная молитва. Пока не приимет Утешителя, человек имеет нужду в божественных Писаниях, чтобы воспоминание о благах напечатлевалось в уме его и от непрестанного чтения обновлялось в нем стремление ко благу и охраняло душу его от тонких путей греха, — имеет нужду потому, что не приобрел еще силы Духа, которая удаляет заблуждение, берет в плен душеполезные припоминания и приближается к той холодности, какая бывает при рассеянности ума. Ибо когда сила Духа низойдет на душевную силу, действующую в нем, тогда вместо закона Писаний укореняются в сердце заповеди Духа; и тогда он втайне бывает наставляем Духом и не имеет нужды в помощи чего-либо чувственного. А пока сердце учится через вещественное, вслед за учением идет заблуждение и забвение. А когда учение будет от Духа, тогда память соблюдается невредимою (Исаак Сирин. Сл. 58).

Следует также снабдевать душу и познаниями о Церкви, как она от начала доселе сохраняется и что терпела она в то и другое время, — знать же сие не для того, чтобы желать управлять людьми, но на случай могущих встретиться вопрошений, также для убеждения и утешения своего духа. Более же всего делать это должно собственно для себя, чтоб приобрести мир душевный, по учению Псаломника: мир мног любящим закон Твой, Господи (118,165)».

С о. Серафимом находилась Псалтирь с восследованиями. Подвижник совершал по ней ежедневно монашеское правило по чину первых, строгих пустынножителей. Так, около полунощи, вставши от сна, он совершал правило Пахомия Великого, читал утренние молитвы, пел полунощницу, утреню и читал первый час. При наступлении девятого часа он читал часы третий, шестой, девятый и проходил чин изобразительных. По вечеру он читал вечерню и малое повечерие. При наступлении ночи творил монастырское правило с молитвами на сон грядущим. Часто также вместо вечернего правила полагал по тысяче поклонов за один раз. Сон его во время ночи был непродолжительный. Сверх того, он занимался псалмопением сперва по уставу св. Пахомия Великого, а потом, применительно к сему уставу, составил свое чинопоследование, которое известно под именем келейного правила.