Лавка древностей - Чарльз Диккенс

Трент прошелся раза два по комнате, снова вернулся к столу и сказал: — Дик! Ты способен хоть минуту побыть серьезным и выслушать меня? Тогда я укажу тебе легкий способ разбогатеть.

— Ты уж столько мне указывал таких способов, ответил мистер Свивеллер, — а какой от них прок? Пустые карманы, и больше ничего.

— Подожди, сейчас ты заговоришь другое, — сказал его приятель, подсаживаясь к столу. — Ты видел мою сестру Нелл?

— Видел. Ну и что?

— Правда, она хорошенькая?

— Очень даже, — согласился Дик. — Должен сказать к ее чести, что фамильного сходства между вами ни малейшего.

— Так, по-твоему, она хорошенькая? — нетерпеливо повторил его приятель.

— Да, — сказал Дик. — Хорошенькая, очень хорошенькая! А что из этого следует?

— Сейчас узнаешь. Ясно, как божий день, что мы со стариком так и будем на ножах по гроб жизни, и мне на него рассчитывать нечего. Надеюсь, ты это подметил?

— Летучая мышь и та это подметит при ярком дневном свете, — ответил Дик.

— Ясно также, что деньги, которые этот старый скряга — чтоб ему пусто было! — когда-то сулил завещать нам обоим, достанутся после его смерти ей одной.

Так или нет?

— Безусловно так. Впрочем, может быть, он изменил свои намерения после моей речи? Это вполне вероятно. Как я блеснул, Фред! «Вы видите перед собой милейшего старенького дедушку». По-моему, сильно сказано! Сильно и вместе с тем просто и мило. Тебе понравилось?

— Ему не понравилось, — ответил Фред. — Следовательно, в обсуждение твоей речи можно не вдаваться. Так вот слушай. Нелли пошел четырнадцатый год.

— Прелестная девочка, но маловата ростом для своих лет, — как бы в скобках заметил Ричард Свивеллер.

— Помолчи минуту, не то я ничего больше не скажу! — крикнул Трент, возмущенный тем, что его друг не проявляет никакого интереса к разговору. — Я подхожу к самому главному.

— Слушаю, — сказал Дик.

— Нелл девочка по натуре очень привязчивая и так воспитана, что легко поддается влиянию. Надо только взять ее в руки и действовать когда лаской, а когда и угрозами. У меня она будет как шелковая, я в этом уверен. Да что там разводить антимонии — всех преимуществ моего плана не перечислить и за неделю! Почему бы тебе не жениться на ней?

Внимая этой горячей и убедительной речи, Ричард Свивеллер посматривал на своего приятеля поверх стакана, но стоило только ему услышать последние слова Трента, как он весь преобразился от ужаса и с трудом выговорил: — Что?

— Я говорю, почему бы тебе… — повторил Трент твердым голосом, зная по опыту, какое это производит впечатление на его приятеля, — почему бы тебе не жениться на Нелли?

— Да ведь ей еще четырнадцати лет не исполнилось! — воскликнул Дик.

— Ну, не сию минуту, конечно! — сердито возразил ему Фред. — Через два года, через три, через четыре. Ведь ясно, что старик долго не протянет.

— Ясно-то оно ясно, — ответил Дик, покачав головой. — Но эти старики такой народ… Им нельзя доверяться, Фред. У меня есть тетушка в Дорсетшире, которая собиралась помереть, когда мне было восемь лет, да так и по сию пору все собирается. Ведь это такие обманщики, такие зловредные люди! Никаких твердых устоев. На них еще можно рассчитывать, Фред, когда в роду имеется предрасположение к апоплексии, но даже и в этом случае им ничего не стоит тебя надуть.

— Хорошо, возьмем худший исход, — сказал Трент так же твердо и по-прежнему не спуская глаз со своего приятеля. — Допустим, что старик проживет долго.

— То-то и оно-то, — сказал Дик. — Вот в чем беда.[15]

— Повторяю: допустим, что он проживет долго, — продолжал Трент, — и я уговорю или — точнее — заставлю Нелл тайком выйти за тебя замуж. Как ты думаешь, что из этого получится?

— Семья и ежегодный шиш с маслом на ее содержание, — ответил Ричард Свивеллер после некоторого раздумья.

— Поверь мне, — снова заговорил Трент с той серьезностью, которая, независимо от того, была ли она искренняя или напускная, всегда производила неотразимое действие на Дика. — Поверь мне, у старика вся жизнь в Нелли, и все его силы, все помыслы отданы ей. Ему и в голову не придет лишить ее наследства за неповиновение, — впрочем, так же, как и помириться со мной, сколько бы я ни проявлял покорности, сколько бы ни блистал добродетелями. Он не способен ни на то, ни на другое. У кого есть глаза во лбу, тот не может не видеть этого.

— Да, это, кажется, маловероятно, — задумчиво пробормотал Дик.

— Не кажется, а так оно и есть. А если ты еще сумеешь подольститься к нему, чтобы заслужить прощение, сославшись, например, на бесповоротный разрыв, на смертельную вражду со мною — разумеется, только для виду, — тогда он живо сдастся. Что касается Нелл, то в этом можешь положиться на меня. Капля камень долбит. Выходит, проживет ли старик еще несколько лет, или скоро умрет, — разница невелика. Так или иначе, ты будешь единственным наследником старого скупердяя, мы с тобой вместе попользуемся его денежками, а тебе вдобавок достанется красивая молодая жена.

— В том, что он богач, сомнений быть не может? — спросил Дик.

— Сомнений? Ты разве не слышал, как он проговорился при нас? У него, видите ли, сомнения! Ты уж во всем готов сомневаться, Дик!

Утомительно излагать все, хитроумные повороты этого разговора, все способы, с помощью которых сопротивление Ричарда Свивеллера было постепенно сломлено. Достаточно сказать, что душевная пустота, корысть, бедность и страсть к мотовству вынудили его отнестись к этой затее благосклонно, а свойственная ему беспечность, не сдерживаемая никакими другими соображениями, легла на ту же чашку весов и решила дело. Немалую роль сыграло тут и влияние, которое издавна имел на него Трент, — влияние, пагубно отразившееся сначала на кошельке Дика и его видах на будущее, но не ослабевшее и по сию пору, хотя ему, бедняге, вечно приходилось отдуваться за своего распутного дружка, так как в девяти случаях из десяти Дик совершенно зря считался коварным искусителем Фреда, будучи на самом деле всего лишь безвольным орудием в его руках.

Планы, которыми руководствовалась другая сторона, были гораздо сложнее, чем мог предполагать Ричард Свивеллер, но мы предоставим им дозревать в тиши, поскольку сейчас они не представляют для нас интереса. Итак, переговоры закончились к обоюдному удовольствию приятелей, и мистер Свивеллер уже начал весьма цветисто изъяснять, что он не видит непреодолимых препятствий к тому, чтобы жениться на ком угодно, лишь бы невеста была с деньгами или с движимым имуществом и согласилась бы выйти за него замуж, как вдруг его речь была прервана стуком в дверь и проистекающей отсюда необходимостью крикнуть «прошу».

Дверь приотворилась, но приглашением Дика воспользовалась только чья-то рука, вся в мыльной пене, а также струя сильного табачного запаха. Табачный запах шел из лавки в нижнем этаже, а рука в мыльной пене, только что вынутая из ведра с теплой водой, принадлежала служанке, которая оторвалась от мытья полов, чтобы принять письмо, и теперь протягивала его из-за двери, заявляя, со свойственной ее племени способностью легко усваивать фамилии, что оно предназначается мистеру Вривеллеру.

Взглянув на адрес, Дик побледнел, и вид у него стал довольно глупый, но бледность и глупое выражение лица еще усилились, когда он ознакомился с содержанием письма и сказал, что роль галантного кавалера имеет и свои неудобства и что, прежде чем пускаться в подобные разговоры, ему следовало бы вспомнить о ней.

— О ней? О ком это? — осведомился Трент.

— О Софи Уэклс, — ответил Дик.

— Кто она такая?

— Она мечты моей царица[16], сэр, вот она кто такая, — сказал мистер Свивеллер и, сделав большой глоток искрометного, устремил на друга проникновенный взор. — Она прелестна и мила. Ты ее знаешь.

— Да, припоминаю, — небрежно бросил его приятель. — Ну и что?

— А вот то, сэр, — продолжал Дик, — что между мисс Софией Уэклс и скромным молодым человеком, который имеет честь беседовать с вами, зародились горячие и нежные чувства — чувства весьма благородного и возвышенного свойства. Сама богиня Диана, сэр, — та, чей рог сзывает на охоту, — не была столь безупречного поведения, сколь София Уэклс. Верьте мне, сэр.

— Значит, это не пустая болтовня — так прикажешь тебя понимать? — спросил Трент. — Что же у вас там было — амуры?

— Амуры были. Обещаний жениться не было, — сказал Дик. — За нарушение таковых меня не притянут.[17] Это единственное, чем я себя утешаю, Фред. Компрометирующей, переписки тоже не имеется.

— А это что за письмо?

— Напоминание о сегодняшнем вечере, Фред. Небольшой бал на двадцать человек; в общем итоге — двести волшебных нежных пальчиков[18], порхающих легко, при условии, что у каждой леди и каждого джентльмена имеется полный набор таковых. Придется пойти — хотя бы для того, чтобы начать подготовку разрыва. Не бойся, я устою. Интересно только узнать, кто принес письмо, она сама или нет? Если сама, не ведая о препонах, возникших на ее пути к счастью, — это душераздирающе, Фред!