О носах и замка́х - Владимир Торин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Чудной зонтик?
- Да, как будто газетой обтянутый.
Констебль Бэнкс встрепенулся. Это уже было любопытно. Дело, которое еще полчаса назад казалось ему глупостью и тратой времени, приобретало все более запутанный оборот. Кажется, он знал, кому принадлежит этот зонтик. И если он прав, то это не просто кража у сумасшедшей старухи какой-то ее дурацкой куклы – нет, здесь кроется что-то еще. Что-то важное и таинственное.
- Жене только не говорите про паб, господин констебль,- вымученно проговорил мистер Перабо.
Констебль Бэнкс глянул на него, усмехнулся – и куда только подевалось это дерзкое «флик»? Толстяк взобрался на самокат и покатил прочь.
Его ждало дело, которое, если чутье ему не изменяет, сможет все исправить. Кажется, все налаживалось. Беспросветности было строго велено отвалить и заткнуться, и она была вынуждена послушаться – еще бы: вряд ли даже беспросветность хотела получить полицейской дубинкой и отправиться в застенок.
Часть I. Глава 2. Балерина с Железного рынка.
Железный рынок грохотал. Он раскинулся в самой Шестереночной балке и при этом занимал довольно обширное пространство по обе ее стороны. Здесь можно было купить все что угодно: как простые детали, вроде шестеренок, цепей и колес, так и разнообразные сложные механизмы. Парочка последних, к слову, как раз расхаживала меж кучами лома, громыхая огромными ножищами, скрежеща сочленениями и выдыхая из многочисленных выхлопов зловонный дым. Фабричные грузовые шагатели достигали высоты двухэтажного дома – их было видно издалека: темные фигуры, ворочающиеся в буром мареве.
В воздухе над рынком зависли воздушные шары, пришвартованные на длинных тросах. Ветра практически не было, и они казались вклеенными в хмурое утреннее небо.
Несмотря на время суток, на Железном рынке горели фонари – они были гирляндами растянуты над балкой, висели над прилавками и у дверей магазинчиков, передвигались во мгле вместе с тачками, рельсовыми вагонетками и пародрезинами. Без фонарей дорогу здесь найти ни за что бы не удалось – балка тонула в ржавой пыли и трубном дыму.
Натаниэль Доу и Джаспер вот уже двадцать минут безуспешно пробирались через подлинную чащу из гигантских пружин, но доктор все отказывался признавать, что они заблудились. Он был слегка дезориентирован мглой и шумом, бьющими в воздух снопами красных искр и множеством бормочущих людей. Ему не нравилось это место – он будто явился в какой-то старый дом и сорвал со стены обои, за которыми оказалось полузабытое дурное воспоминание. Джаспер же, напротив, был взбудоражен – он представлял себе, что выпил уменьшительный раствор и оказался в глубине часового механизма. И как раз сейчас искал путь наружу, пробираясь меж шестеренок, маятников, храповиков и анкеров.
Когда Натаниэль Доу подошел к фонарю, который, вроде бы, был неплохим ориентиром, и тот качнулся, оказавшись моноглазом автоматона, его терпение лопнуло, и он все же решил узнать дорогу.
Рядом, сжимая тугие пружины, крутил рычаг причудливой машины торговец в клетчатой кепке и кожаном фартуке. Покупатели, снующие между горбатыми спиралевидными колоннами, походили на тени в этом смоге. Хозяин пыхтя лаконично отвечал на их вопросы – выдавал он сугубо цифры: видимо, сообщал цены.
- Прошу простить, сэр,- глухо из-за натянутого на лицо шарфа сказал доктор Доу, подойдя к торговцу.- Вы не подскажете, где здесь лавка шестеренок «Когвилл и сыновья»?
- Там! Все там!- неопределенно махнул рукой продавец пружин, не поднимая головы от своей тарахтящей машины.
Доктор и Джаспер двинулись в указанную сторону…
Железный рынок неимоверно чадил, и доктор сильнее всего сейчас желал поскорее отсюда убраться. Ему было душно из-за шарфа, вся верхняя часть его лица под защитными очками, похожими на большие консервные банки, взмокла, к тому же они натирали переносицу. Натаниэль Доу чувствовал себя насквозь пропитавшимся маслом, провонявшим дымом и с ног до головы покрытым рыжей пылью, да и вообще его уже порядком тошнило от этого места: громоздящиеся по сторонам балки холмы ржавой свалки вгоняли его в уныние, грубые неотесанные типы вечно толкались и при этом не просили прощения, а один и вовсе – в это было сложно поверить! – велел ему убираться с дороги. Нет, с него было достаточно, и, если бы не дело, он уже давно подошел бы к одной из лебедок на свайных мостках и велел причальщику опустить воздушный шар – только бы выбраться из этой тучи, снять с лица шарф, сделать хоть один вдох чистого воздуха и поймать порыв свежего ветра.
Вышли из дома они с Джаспером довольно рано и даже не успели как следует позавтракать, зато успели вызвать негодование строгой миссис Трикк: экономка посулила им множество абсурдных и антинаучных, но весьма красочных бедствий, которые будут их ждать, если они и дальше станут пропускать установленный порядок в приеме пищи. А когда доктор сообщил ей, что, вероятно, они пропустят еще и второй завтрак, ланч и, скорее всего, обед, она заявила, что они могут не ждать ее на своих похоронах, поскольку она на них сильно обижена.
Первым делом доктор и его племянник отправились на вокзал. Им нужно было посадить на поезд некоего господина с чудовищем в кофре, удостовериться, что все пройдет гладко, и поставить тем самым своеобразную точку в безумии последних дней.
Завершив дела на вокзале, они взяли кэб на Чемоданной площади и поехали на север Тремпл-Толл, где в глубине ржавой тучи, словно толстяк под одеялом, скрывался Железный рынок. Следуя словам Артура Клокворка, доктор Доу и его племянник направились прямиком в лавку жидких металлов.
Господин Ферро, владелец лавки, оказался апатичным и сонливым человеком, и при этом весьма болезненным с виду: его лицо было бледным, со слегка зеленоватым оттенком, он то и дело надрывно кашлял в грязную тряпку. Доктор посоветовал ему как можно скорее обратиться в Больницу Странных Болезней, на что господин Ферро лишь раздраженно махнул рукой.
Долго доктор и его племянник в лавке не пробыли. Господин Ферро сразу же вспомнил чудака в полосатом пальто:
- А, тот мистер, который спорил сам с собой,- справившись с очередным приступом кашля, сказал он.- С таким длинным носом! Разумеется, я его помню, ведь только благодаря ему я не зря открывал лавку
