Всемирный следопыт, 1926 № 04 - Джошуа Слокам

Никитин обратился к Шеримбаю:

— Зачем он курит анашу, когда у него столько опия?

Никто ему не ответил. Он постучал ножнами шашки в дверь, и мы услышали за дверью удивительные звуки. Урлю, урлю… клю, клю… — раздалось так громко, как-будто в комнате был индюк величиной с теленка. Пьяный расслабленный голос Худай Бергена называл кого-то ласковыми именами.

Мы прислушались.

— Иблис, — говорил Худай Берген, — ты теперь старый, старый, и у тебя нет сил. Твои когти совсем ослабли. Клю, клю, пх-х-х! — послышалось в ответ, и караульщики испуганно стали жаться друг к другу.

— Сколько тут вас, шайтанов, натискалось? Не повернешься! — заорал Никитин. — Пусть останутся три человека, а остальные убирайтесь к дьяволу.

Толкаясь и наступая друг другу на ноги, все караульщики кинулись вон.

— Да не все, не все, черти! — орал Никитин, который сам в эту минуту был похож на чорта.

— Шеримбай, ломай дверь! Махсуд! Мажид! Пайси! Вы будете со мной!

Дверь затрещала под напором, и пьяный голос Худай Бергена за дверью жалобно проговорил:

— Бедный, бедный Иблис, ты совсем голодный. Я, старая собака, вместо того, чтобы тебя накормить, третий день курю анашу, а теперь чужие люди обломают тебе все когти.

Дверь подалась и соскочила с петель.

— Га!., дери их всех! — остервенело заорал Худай Берген.

Перед нами смутно мелькнула комната, наполненная клубами синего дыма анаши, и тут началось что-то невообразимое.

Свист и удары огромных крыльев совершенно оглушили нас. Храбрый Никитин хотел обнажить шашку, но и он и я получили по такому удару по плечам, как-будто нас хватили дубиной. Вероятно, караульщикам попало тоже здорово. Все с воем кинулись на двор, и я, выскочив за ними, увидел только спины и пятки тех, которые бежали на улицу.

Я бежал вместе со всеми и тут получил такой удар в спину, что чуть не упал. Когда, наконец, я оглянулся, то увидел нашего врага. Огромный сизый орел, распустив саженные крылья, с воинственным клекотом уселся на земле. Его круглые глаза налились кровью. Перья на шее и на груди стояли дыбом. Он смотрел на нас, вертел клювом, переступал с ноги на ногу и шипел так, что у нас мурашки бежали по спине.

— Вот какая подлая птица, — проговорил Никитин, потирая ушибленный бок. — Откуда она у него?

— Тюра, ты сам теперь видишь, что это настоящий иблис, — проговорил Шеримбай и отодвинулся, так как Никитин чуть не плюнул ему в бороду.

Наше войско имело плачевный вид. На земле валялось два здоровенных куска халата. У Пайси был разодран бок. Орел щипал кусок ваты от халата Шеримбая.

— Принесите мултык (винтовку) из управления, и мы его убьем, — сказал Никитин.

Но в это время на пороге показался сам гостеприимный хозяин. Старик, низенького роста, с большой зеленоватожелтой бородой, он был похож на черномора. Он был совершенно пьян и с трудом стоял на ногах. Придерживаясь за косяк двери, он насмешливо проговорил скрипучим голосом:

— Хе-хе… вы, наверное, думали, что у Худай Бергена дома водятся куры? Зачем вы сюда пришли?

Старик вытаращил пьяные ошалевшие глаза и обратился к орлу:

— Иблис, иди домой. Я буду тебя кормить. Храбрость заслуживает награды. Идем.

Орел собрал крылья и совершенно успокоился. Тяжело переваливаясь с боку на бок, он заковылял к хозяину. Худай Берген погладил его, и орел вошел в дом. Худай Берген сделал несколько шагов к нам и хотел что-то сказать, но Шеримбай прокрался позади него и быстро захлопнул дверь. Худай Берген закричал, зовя на помощь.

За дверью бешено захлопали крылья, и было слышно, как огромные когти Иблиса скребли дверь. Но Шеримбай крепко держал дверь, и Иблис не мог выбраться. Шеримбай лукаво посмеивался. Караульщики гоготали.

Никитин подошел и положил руку на плечо старика. Мне стало жаль Худай Бергена, и я быстро приблизился. Я почтительно стал просить выдать мне старика на поруки до разбора дела. Пьяный Худай Берген качался, стоя на месте, и никуда не собирался бежать. Никитин подумал и согласился. Ему не хотелось вести старика в управление. К тому же пришлось бы караулить Иблиса.

Как только Худай Берген поступил в мое распоряжение, я кивнул Шеримбаю. Караульщик зачерпнул ведро воды из арыка и вылил на голову старому пьянице. Худай Берген поморгал глазами и немного протрезвился. Тогда я позвал его к себе, а Шеримбаю велел открыть дверь. Иблис вышел наружу.

— Тюра, — сказал Худай Берген, — я пойду к тебе и буду рассказывать, о чем хочешь. Ты большой человек. Наверное, тебя боится милиция и судья. Но, может быть, ты дашь мне водки. Старым костям нехорошо двигаться после холодной воды.

Я пообещал водки, сколько он захочет, и старик засуетился.

— Иблис, идем, будет много водки. Тюра, дай мне веревку, я привяжу его за ногу, а то он разорвет всех собак, каких только увидит. Три дня он дышал дымом анаши и теперь он очень злой. Разве ты не видишь, он совсем пьяный. Иди сюда, проклятая птица. Вот так! Тюра, куда мы должны итти?

Я повернулся и вместе со своими странными пленниками пошел домой.

III.

Мы все трое сидели в моей комнате, и каждый был занят своим делом. Я обдумывал, как бы растормошить старика. Иблис пожирал огромный кусок сырого мяса. Худай поглаживал свою мокрую бороду и любовался на четверть водки. При каждом стакане, который я ему наливал, он подмигивал и радостно бормотал. Иблис отвечал горловым клекотом и шипеньем. Наконец, когда бутыль была наполовину опорожнена, Худай Берген заговорил:

— Да, теперь Худай Берген мошенник. Он делает черное тесто и отправляет его в Китай. Тюра добрый, очень добрый, В Бухаре Худай Бергену за такое дело обрубили бы уши. Но было другое время. Эг-га!

Тут он приподнялся, и глаза его сверкнули.

— Давно, лет шестьдесят назад, Худай Берген был молодец и носил шелковые халаты. Я расскажу тебе все. Когда я был молодой, я рассказывал сказки туркменскому беку. У него я воспитывал орлят. Бек был большой человек. Он жил в степи около Каспия. Ружье и шашка определяли его границы. Ты никогда не жил в степи? Нет? А я жил. Зеленая трава и белый ковыль наклоняются от ветра. Как-будто зеленые волны с белой пеной идут по степи туда, где земля соединяется с небом. Здесь плохо жить. Тьфу! Ты видишь, я еле могу выпить немного водки, так тут душно. Там тоже жарко, но там свежий степной ветер. На каждом шагу тут посевы, огороды и виноградники. Здесь моим орлам нечего было бы делать. Поэтому я увозил их отсюда, из Ферганы, и продавал туркменским бекам. Бек, о котором я тебе говорю, был разбойник, но щедрый, как падишах. За одного орла он мне дал трех кобылиц и кормил меня целый год. А какие были кони! Эг-га! Они не отставали от орла в небе и несли охотника впереди ветра. Орлят я добывал здесь, в Ферганских горах. Это было трудное дело. Что? Да, да. Вот эти белые шрамы на моем лице, — все они от орлиных когтей. Тюра мудр и никогда не ошибается! Налей мне еще водки. Я люблю такую большую бутылку, ее всегда хватит, чтобы внутри не было холодно. Посмотри сюда!

Худай Берген снял чалму, и я содрогнулся, Кроваво-белый рубец, толстый, как веревка, шел вокруг всей головы,

— Хе-хе-хе!.. Ты видишь? Это отец Иблиса снял всю кожу с моей головы. В моей охоте мне помогали пастухи. Они были трусы и неловки, хотя знали хорошо все гнезда. Однажды, чтобы избавить стадо от орлов, я полез за птенцами. Со мной было человек восемь пастухов. Они спустили меня на аркане из конского волоса, и я забрал трех орлят. Иблис! я рассказываю про тебя. Не фыркай, как кошка. Тюра не даст больше мяса, потому что ты тогда издохнешь. Да. Они спустили меня на веревке, но в это время прилетели орлы. Я бросил мешок с птицами, и отец Иблиса камнем полетел за детьми.

Когда меня подняли, орлы бросились на нас. Мы отбивались палками и бежали под деревья. Я не был труслив, как женщина, и мои ноги не успевали за этими пастухами. Я бежал сзади всех. Старый орел ударил лапой меня по голове и снял всю кожу. Да. Да. Моя кожа закрыла мне лицо, как покрывало закрывает лицо женщины. Я упал и больше ничего не помню. Не знаю, почему орел не разбил мне череп одним ударом. Я хворал долго, долго. Шесть месяцев. А потом я взял своего Иблиса и стал учить его охоте. Два другие орленка убились насмерть, когда упали в мешке, а Иблис остался жив. Пастухи его выкормили, пока я был болен.

Полтора года прошло, прежде чем я попал к беку вместе со своим Иблисом, Я получил парчевый халат и два десятка баранов. Тюра, теперь ты видишь глупую птицу, но тогда у него были железные лапы и могучий голос. Он понимал все слова, только никогда не отвечал на них и этим отличался от человека. Налей мне еще водки. Сегодня день жаркий, но от анаши человеку внутри всегда бывает холодно. Иблис тогда был, как тюра, и имел своего малая (прислугу). Я уже говорил тебе, что бек был разбойник. Но он был справедливый человек.