Портрет Дориана Грея. Пьесы. Сказки - Оскар Уайльд

– Да, в точности такой.

– Но это же замечательно, Бэзил!

– Во всяком случае, что касается внешности, портрет верен оригиналу. И на нем вы наверняка не изменитесь, – вздохнул Холлуорд. – А это уже кое-что.

– До чего же люди носятся с этой верностью! – воскликнул лорд Генри. – Но ведь даже когда речь идет о любви, верность можно считать вопросом чисто физиологическим, ничуть не зависящим от нашей воли. Молодые люди хотели бы сохранять верность, но не могут, старики хотели бы ее нарушать, но тоже не могут. Вот и все, что можно сказать на этот счет.

– Дориан, не ходите сегодня в театр, – сказал Холлуорд. – Оставайтесь у меня, мы пообедаем вместе.

– Не могу, Бэзил.

– Почему, Дориан?

– Потому что я дал обещание лорду Генри Уоттону пойти вместе с ним в театр.

– Не думайте, что он станет к вам относиться лучше лишь потому, что вы не будете нарушать своих обещаний. Сам он никогда не выполняет своих обещаний. Я вас очень прошу, не уходите.

Дориан засмеялся и покачал головой.

– Умоляю вас!

Юноша некоторое время колебался, затем, взглянув на лорда Генри, который сидел за чайным столиком в другом конце студии, с иронической улыбкой наблюдая за ними, твердо произнес:

– Нет, Бэзил, я должен идти.

– Что ж, как знаете, – вздохнул Холлуорд и, подойдя к столику, поставил на поднос чашку. – В таком случае не теряйте времени: уже довольно поздно, а вам еще надо переодеться. До свидания, Гарри. До свидания, Дориан. Жду вас у себя в ближайшее время – скажем, завтра. Придете?

– Непременно.

– Не забудете?

– Ну конечно, нет! – воскликнул Дориан.

– Кстати, Гарри!

– Да, Бэзил?

– Не забывай, о чем я просил тебя утром в саду!

– А я уже и забыл.

– Смотри же, я тебе доверяю!

– Хотел бы я сам себе доверять! – рассмеялся лорд Генри. – Пойдемте, мистер Грей, мой кабриолет ждет у ворот, и я могу довезти вас домой. До свидания, Бэзил. Я провел у тебя замечательно интересный день.

Когда за ними закрылась дверь, художник бросился на диван и на лице его отразилась испытываемая им душевная боль.

Глава III

На другой день, в половине первого, лорд Генри Уоттон, выйдя из своего дома на Керзон-стрит, направился в сторону Олбани[11], чтобы навестить своего дядюшку, лорда Фермора, добродушного, хотя и не отличавшегося изысканными манерами старого холостяка, которого многие считали эгоистом, ибо из него трудно было вытянуть лишнее пенни, но в свете слывшего за щедрого человека, поскольку он не скупясь угощал обедами всех, кто казался ему забавным. Отец лорда Фермора служил нашим послом в Мадриде еще в те времена, когда Изабелла[12] была совсем молодой, а о Приме[13] и слыхом не слыхивали, но рано покинул дипломатическую службу, погорячившись из-за того, что не был назначен послом в Париж, хотя считал себя как нельзя более подходящей на это место кандидатурой в силу своего происхождения, своей неодолимой склонности к праздности, прекрасного слога своих дипломатических депеш и своего неумеренного пристрастия к наслаждениям. Сынок дипломата, состоявший при папаше секретарем, подал в отставку вместе со своим родителем, что многие восприняли как сумасбродство, а несколько месяцев спустя, унаследовав титул, всерьез принялся осваивать великое аристократическое искусство абсолютного ничегонеделания. У него было два больших дома в Лондоне, но он предпочитал снимать меблированную квартиру, находя это менее для себя хлопотливым, а ел большей частью в своем клубе. Владея угольными копями в центральных графствах Англии, лорд Фермор снисходил порой до участия в их управлении, оправдывая это неожиданное для него проявление духа предпринимательства тем, что, добывая уголь, он может себе позволить, как это приличествует настоящему джентльмену, топить свой камин дровами. По политическим взглядам он был консерватор, за исключением тех периодов, когда консерваторы стояли у власти, в каковых случаях он нещадно их поносил, называя шайкой радикалов. Хозяева, как известно, не бывают героями в глазах своих слуг, но лорд Фермор пользовался уважением своего камердинера, что не мешало тому как угодно помыкать им, зато был грозой в глазах своих родственников, которыми, в свою очередь, помыкал. Такой человек, как он, мог родиться только в Англии; тем не менее он не уставал повторять, что Англия катится в пропасть. Его жизненные принципы давно устарели, зато его предрассудки были вполне современны.

Когда лорд Генри вошел в комнату, его дядя, облаченный в охотничью куртку простого покроя, сидел в кресле, курил сигару и читал «Таймс», то и дело что-то бурча себе под нос.

– Хотел бы я знать, Гарри, – произнес старый джентльмен, – что могло заставить тебя прийти ко мне в столь ранний час? Я считал, что вы, денди, никогда не встаете раньше двух и не появляетесь в обществе раньше пяти.

– Уверяю вас, дядюшка Джордж, я пришел к вам чисто из родственных чувств. Иначе говоря, мне кое-что от вас нужно.

– Надеюсь, не денег? – подозрительно осведомился лорд Фермор. – Ну, хорошо, садись и выкладывай, в чем там дело. Нынешние молодые люди воображают, будто деньги решают все.

– Вы правы, – пробормотал лорд Генри, поправляя бутоньерку в петлице. – И по мере того как они становятся старше, они убеждаются в этом все больше. Но мне не нужны деньги, дядя Джордж, – они нужны только тем, кто платит по счетам, а я не привык этого делать. Кредит – вот единственный капитал младших сыновей, и на него можно жить припеваючи. К тому же я беру все, что мне нужно, в магазинах моего приятеля Дартмура, а там мне никогда не докучают счетами. Ну а к вам я пришел за информацией, причем не полезной, а бесполезной.

– Что ж, я могу сообщить тебе все, что имеется в английских Синих книгах[14], хотя нынче там печатают всякую ерунду. В те времена, когда я был дипломатом, это делали гораздо лучше. Но теперь, говорят, дипломатов берут на службу только после экзаменов. Так чего же от них ожидать? Экзамены, сэр, – это полнейшая чепуха, с начала и до конца. Настоящие джентльмены и так знают вполне достаточно, а всем остальным знания только во вред.

– Но мистер Дориан Грей не упоминается в Синих книгах, – произнес томным голосом лорд Генри.

– Мистер Дориан Грей? А кто это такой? – спросил лорд Фермор, сдвинув свои седые, косматые брови.

– Вот об этом я и хотел бы узнать, дядя Джордж. Впрочем, кое-что мне о нем известно: он внук последнего лорда Келсо, а мать его была из Деверуксов – леди Маргарет Деверукс. Мне хотелось бы, чтобы вы рассказали о ней. Что она собой представляла? За кого вышла замуж? Ведь вы в свое время знали практически всех – так, может быть, вы и о ней что-то помните? С мистером Греем я познакомился буквально на днях, и он меня очень интересует.

– Внук лорда Келсо… – задумчиво повторил старый лорд, – внук Келсо… Как же, припоминаю… Я довольно хорошо знал его мать. Помнится, даже присутствовал на ее крестинах. Она была необыкновенно красивая девушка, эта Маргарет Деверукс, и, когда она убежала с каким-то молодым человеком, у которого не было за душой ни пенни, все мужчины просто неистовствовали. Он был, в сущности, никем, сэр, – младшим офицером в каком-то пехотном полку или что-то в этом роде. Да, так оно и было. Я прекрасно все помню, как если бы это случилось только вчера. Бедняга был убит на дуэли в Спа[15] всего лишь через несколько месяцев после того, как они поженились. Судя по всему, за этим крылась очень грязная история. Поговаривали, будто Келсо нанял какого-то негодяя, бельгийского авантюриста, щедро заплатив ему за услуги, и тот, публично оскорбив его зятя, насадил молодого человека на шпагу, как голубя на вертел. Дело было замято, но лорду Келсо еще долго после этого приходилось жевать свой традиционный бифштекс в полном одиночестве, когда он появлялся в клубе. Дочь свою, как мне потом говорили, он привез домой, но она с ним никогда не разговаривала с той поры. Да, печальная история! Через какой-то год умерла и девушка… Так, значит, после нее остался сын? А я и забыл об этом. Интересно, как он выглядит? Если удался в мать, то, должно быть, красивый малый.

– Он очень красивый молодой человек, – подтвердил лорд Генри.

– Надеюсь, он попадет в хорошие руки, – продолжал лорд Фермор. – Если Келсо не обделил его в завещании, молодого человека ожидает целое состояние. Да и у его матери водились денежки. К ней от деда перешло поместье Селби. А дед ее, между прочим, терпеть не мог Келсо, считая его жутким сквалыгой. Тот и в самом деле был скрягой. Помню, как-то он приехал в Мадрид – тогда я еще жил в Испании. Так мне, черт возьми, пришлось изрядно покраснеть за него! Королева много раз спрашивала у меня насчет этого странного английского аристократа, который вечно ругается с извозчиками из-за каждой монеты. О нем даже ходили анекдоты на этот счет. Целый месяц – до тех пор пока он не уехал – я не осмеливался и носу казать при дворе. Остается надеяться, что Келсо был со своим внуком хоть капельку щедрее, чем с мадридскими извозчиками.