Императрица Елизавета Петровна. Ее недруги и фавориты - Нина Соротокина

Анна Петровна имела потомство, но Карл Ульрих исповедовал протестантизм. Решено было призвать его в Россию и обратить в православие, а Елизавету сделать регентшей при нем. Потом это как-то забылось, Елизавета Петровна стала императрицей, а Петр – наследником.

Судьба Анны Леопольдовны и ее семейства

Теперь встал вопрос – что делать с Брауншвейгской фамилией. Вначале Елизавета думала отправить семейство, так сказать, по месту жительства, то есть за границу, была даже определена сумма их пансиона, позволяющего жить вполне безбедно. Семью в сопровождение Салтыкова отправили в Ригу, с указанием везти тихо, объезжая большие города. Потом Елизавета призадумалась, да и советчиков было много, – а правильно ли это? Во всяком случае, надо дождаться приезда в Петербург наследника Карла Голштинского, еще неизвестно, как посмотрит на это Европа. Салтыков получил новое указание – не торопиться, по неделе жить в каждом населенном пункте. За наследником был послан в Киль майор барон Корф и благополучно 28 февраля 1742 года доставил его в Петербург.

Шло время, а Брауншвейгское семейство так и жило в Риге, понимая, что путь за границу им заказан. Заговор против Елизаветы в 1743 году (так называемый «бабий», не заговор, а недоразумение) очень ухудшил их судьбу. Елизавета боялась, а потому решила переселить все семейство на Соловки. До Соловков не доплыли, а осели в Холмогорах (на родине Ломоносова) за высоким частоколом в бывшем архиерейском доме. Дальнейшая их жизнь проходила под строгим караулом. Бывшего императора, четырехлетнего мальчика, отняли от родителей, дальнейшая его жизнь протекала в тюрьмах в полном одиночестве.

Анна Леопольдовна родила в заточении еще двух детей. В 1746 году она умерла, была привезена в Петербург и похоронена с соответствующими почестями. Оставшаяся семья продолжала жить в заключении. Бывший император Иван VI был убит в Шлиссельбургской крепости в 1764 году при попытке освободить его Мировичем. Ивану было 25 лет. «Загадочное убийство, которое никто не пожелал взять на свою совесть», – пишет Валишевский. Екатерина II ничего не сделала для облегчения участи несчастной семьи, и только когда в 1775 году умер отец – принц Антон, оставшихся в живых уже взрослых, совершенно непригодных к жизни двух сестер, по ходатайству их тетки – датской королевы – отпустили в Данию. Несчастная семья! Судьба их, конечно, – несмываемое пятно на правлении и Елизаветы, и Екатерины Великой.

Милости

Новое правление, новый штат, новые порядки. Остерман, глава русской политики – в тюрьме. Его заменил Алексей Петрович Бестужев. Существовавший при Анне Кабинет был упразднен, во главе государства опять стоял Сенат, как при Петре I.

30 ноября, в орденский праздник св. апостола Андрея Первозванного, было великое торжество. После праздничной литургии в придворной церкви Елизавета раздавала чины и ордена. Генерал-аншефам Румянцеву, Чернышеву и Левашову и тайному советнику Алексею Бестужеву были пожалованы Андреевские ленты. Кавалеры прежнего двора Елизаветы Петр и Александр Шуваловы, а также Воронцов и Алексей Разумовский получили чин действительных камергеров. Лесток стал лейб-медиком в ранге действительного тайного советника, при этом он получил директорство над медицинской канцелярией и всем медицинским факультетом с жалованьем в семь тысяч рублей. Хорошие деньги, если учесть, что он мало понимал в медицине и все болезни лечил кровопусканием. Брат Алексея Бестужева Михаил был назначен вместо Левенвольде обер-гофмаршалом.

Мардефельд, прусский посол, отчитывался перед Фридрихом: «Наряды, одежда, чулки и тонкое белье графа Левенвольде были раздарены камергерам императрицы, которым нечем было прикрыть свою наготу. Из четырех камер-юнкеров, только что получивших это назначение, двое прежде были лакеями, а третий служил конюхом». Насмешничает Мардефельд и обижается, он еще не придумал, как относиться к этому перевороту.

Пострадавшим при прежних режимах была объявлена полная реабилитация, и потянулись со всех сторон России кибитки в старую и новую столицы. Ехали оставшиеся в живых Долгорукие, граф Платон Мусин-Пушкин, матрос Толстой, отказавшийся присягать Ивану Антоновичу, быший полицмейстер Девьер, Сиверс – масса людей, всех и не перечислишь. Детям Волынского вернули конфискованное имущество отца, облегчили участь Бирона и братьев его, Бирону разрешили с семьей жить в Ярославле. Особенно примечательно, что были наказаны и бывшие доносчики: всех, конечно, не сыщешь, но тех, кого нашли, отставили от должности с тем, чтобы никуда больше не определялись.

Бумаги о помиловании иногда шли очень долго. Здесь надо учитывать фантастические расстояния в России, но это полбеды. Многих ссылали в Сибирь, меняя имена или вообще уничтожая все документы. Сослали битого и пытанного, а куда? Очень сложно было найти Алексея Шубина, нежную любовь Елизаветы. Красавца сержанта сослали на Камчатку. Это значит – пятнадцать тысяч километров туда, чтобы сообщить об освобождении, а потом те же тысячи назад. Словом, на возвращение Шубина ушли годы.

Особую награду государыни получили гренадеры Преображенского полка. Они попросили у Елизаветы, как о милости, присягнуть ей первыми. После этого появился новый военный институт – лейб-компания – личная гвардия ее императорского величества, а сама Елизавета стала капитаном этой роты. Капитан-поручик в лейб-компании равнялся по чину полному генералу. Все рядовые, капралы и унтер-офицеры были пожалованы потомственным дворянством с гербами, на которых имелась подпись: «За ревность и верность». Все они также получили усадьбы со значительным числом душ. Деревни для подарков все были из конфискованного имущества арестованных: Остермана, Миниха и прочих.

Уже упомянутый сержант преображенец Петр Грюнштейн за особое участие в перевороте получил дворянство и 927 крепостных. Елизавете показалось, что этого мало, и она подарила ему на свадьбу еще 2000 душ. Расскажу заодно, чем закончилась сказочная судьба лейб-компанейца. Как в сказке про золотую рыбку, Грюнштейн опять оказался у разбитого корыта. Милости сыпались на него золотым дождем, он возомнил о себе бог весть что, и даже выступил, как он считал, борясь за правду, против генерал-прокурора князя Трубецкого. В поисках управы на Трубецкого он явился к Алексею Григорьевичу Разумовскому со словами, что если государыня не уберет Трубецкого с должности, то он, Грюнштейн, сам убьет этого изменника, «спасая императрицу и государство от самого зловредного человека». Покричал и ушел, Трубецкой остался жив. Но скоро Грюнштейн стал «искать правду», обвиняя семью самого Разумовского.

Дело происходило в Нежине. Ночью из дома матери Разумовского выехали бунчуковский товарищ Влас Климович с женой Агафьей Григорьевной (сестрой фаворита). На беду, они столкнулись с каретой Грюнштейна, который выскочил им навстречу и стал кричать: «Что за канальи ездят и генералитету честь не отдают, а с дороги не сворачивают?» Узнав у слуг, что едет сестра Разумовского с мужем, он не успокоился и выдал такую фразу: «Я Алексея Григорьевича услугою лучше, и он через меня имеет счастье, а теперь за ним и нам добра нет, его государыня жалует, а мы погибаем!» Дальше смертная драка, побои палкой и прочее. На шум прибежала сама Разумиха, но и ее побили. Это высказывание с одной стороны.

Грюнштейн в свое оправдание в Тайной канцелярии представил дело иначе. Свидетели подтвердили его показания. Свою карету Грюнштейн велел остановить, чтобы при свечах смазать колеса. А тут вдруг карета Климовичей. Они требовали, чтобы очистили дорогу, и ругали всех непотребными словами. «Климович вышел из коляски и, подойдя к Грюнштейну, ударил его палкой по голове раза три или четыре, Журавлев (будущий свидетель) ухватил палку, а Грюнштейн, усмехнувшись и перекрестясь, ударил Климовича по щекам раза три или четыре»… ну и так далее.

Со стороны Разумовских тоже были свидетели, все стояли на своем, но Грюнштейну припомнили его старые дела – и ссору с Трубецким, и свойские отношения с Брюмером и принцессой Иоганной Цербстской (матерью жены наследника Екатерины). Словом, обвиняемый все время мешался в дела, которые его совершенно не касались. Государыня отнеслась к лейб-компанейцу милостиво. Грюнштейна с семейством сослали в Москву, чтоб содержать его в Тайной конторе, а потом отправили всех в Устюг.

Несколько слов о Шварце. Об этом человеке известно мало: немец, удачливый авантюрист, назвавшись инженером, поступил на русскую службу, получил место на корабельных верфях. Потом ездил с русской миссией в Китай. Затем, видимо попав в опалу, он возник при дворе Елизаветы. Поскольку он хорошо играл, то и стал называться не инженером, а музыкантом. Конец его был плачевным. Обласканный Елизаветой после ее вхождения на трон, получив дворянство и чин лейб-компанейца, он решил, что ему море по колено. Валишевский пишет: «Немец Шварц был убит вилой крестьянкой, которой он старался доказать, что лейб-компании ни в чем не может быть отказа».