Вне подозрений - Джеймс Гриппандо

13

Вскоре дом Свайтеков принял вид классического места преступления, где кипела бурная деятельность. Машины «скорой» и медэксперта были припаркованы рядом, на лужайке у входа, как бы символизируя тем самым контраст между жизнью и смертью. Все подъездные пути и площадка перед домом были забиты полицейскими автомашинами, на некоторых крутились, отбрасывая синие лучи, мигалки. Полицейские в форме, детективы в штатском, сотрудники технических и экспертных служб сновали в разных направлениях, входили и выходили из дома. Первый фургон с журналистами и операторами прибыл вскоре после полиции. За ним последовали другие, и теперь на улице, за воротами, их стояло ровно шесть. Соседи наблюдали за всем происходящим с безопасного расстояния, обосновавшись на противоположной стороне улицы.

Помощник прокурора штата Бенно Янковиц с трудом сдерживал довольную улыбку.

Янковиц был ветераном такого рода криминальных спектаклей, успешно провел не менее двух дюжин процессов, связанных с убийствами, что и отражалось на его лице, изборожденном морщинами озабоченности. В окружном полицейском участке всегда имелся хотя бы один дежурный прокурор, обязанный выезжать на убийства, но тот факт, что сюда примчался именно Янковиц, не был просто совпадением. Один дружок шепнул ему на ушко, что в доме Джека Свайтека найдено тело, — знал, что это сообщение заинтересует Янковица.

Проработав четыре года в Институте свободы, Джек стал персоной нон грата в прокуратуре штата. Именно благодаря ему Янковиц проиграл свое первое дело, где подсудимому светила вышка. А работа Джека в качестве федерального прокурора лишь усугубила эту неприязнь — он работал в отделе, занимающемся расследованием случаев коррупции в правоохранительных органах, и умудрился упечь за решетку двух копов за фабрикацию доказательств в деле об убийстве, которое приписывалось мафии. Курировал расследование не кто иной, как Бенно Янковиц. Нет, самого его ни в чем таком не обвиняли, но тот факт, что в стройных рядах его подопечных появились коррупционеры, значительно снизил его шансы занять должность главного прокурора.

Янковиц обратился к помощнице медэксперта, она складывала в фургон упакованные в пластиковые пакеты вещдоки.

— Приветствую вас, — сказал он.

— Мистер Янковиц! Как поживаете, сэр? — Даже с людьми, которые ей нравились, эта дама предпочитала держаться сдержанно и официально.

— Все закончили?

— Почти. Жуткая сцена, доложу я вам.

— Знаю. Видел.

Она сняла с головы сетку, стянула резиновые перчатки.

— Жертва была подругой мистера Свайтека?

— Нет. Насколько мне известно, клиенткой.

— А-а, — протянула медэксперт.

Он не совсем понял, что означает это «а-а». Возможно, нечто вроде: «Все адвокаты в какой-то момент способны пойти на убийство собственного клиента». Впрочем, уверен он не был. И после паузы спросил:

— Ну и как скоро и что она сможет нам рассказать?

— Боюсь, ничего существенного. Она труп.

— Как раз об этом я и собирался спросить. Как долго она является трупом?

Медэксперт отложила пакет в сторону и сказала:

— Смогу дать вам более точный ответ, как только взгляну на личинки под микроскопом.

— Так вы нашли личинки?

— Да. Выскребла несколько штук из глаз. И еще несколько из носа. Похоже, только что вылупились.

— И что это говорит нам о времени смерти?

— Часов двенадцать назад плюс минус. Не все эксперты склонны высоко оценивать роль энтомологии в судмедэкспертизе, но лично я считаю характер развития насекомых на трупе достаточно надежным определителем времени смерти. При отсутствии свидетелей, разумеется.

— Но, для того чтобы появились личинки, нужны мухи.

— Правильно. Мух привлекает запах мертвого тела, они начинают улавливать его через десять минут после смерти. И откладывают тысячи яиц, как правило, в глаза, ноздри и ротовую полость. Вот почему момент вылупления личинок столь существен при определении времени смерти.

— Но тело находилось в доме.

— И что же?

— Я не заметил мух.

— Это еще не означает, что их там нет.

— Но двери и окна были закрыты. Кондиционер включен.

— Кто-то выбил панель застекленной двери в гостиной. Мухи вполне могли попасть в дом.

— Да. Но мухи также могли отложить яички и в тело, находящееся на улице. После чего его перенесли в дом.

— В таком случае это было бы больше похоже на убийство, чем на самоубийство.

— Да, — протянул он, точно размышляя вслух. — Похоже на убийство, это точно.

Синди ждала в машине. Они с Джеком собирались ехать к ее матери, когда их вдруг остановил детектив. Синди хотелось поскорее убраться отсюда, подальше от этого кошмара и хаоса, и детектив обещал, что задержит Джека всего на несколько минут. Прошло уже более получаса.

Она смотрела сквозь ветровое стекло, и сердце ее тоскливо сжималось при виде дома, который превратился в место преступления. Длинные полосы специальной желтой ленты удерживали любопытных на почтительном расстоянии, и это вызвало у Синди совершенно неуместную ассоциацию. Напомнило о том дне, когда Джек предложил ей переехать к нему — раньше, чем они поженились. И привязал желтые ленточки к ручкам комода, с тем чтобы отметить, какие ящики ее. О, если б можно было вернуться к тем счастливым и беззаботным временам!..

Кто-то постучал в боковое стекло, и она испуганно вздрогнула. Но тут же с облегчением увидела, что это офицер полиции. Синди опустила стекло.

— Кофе не желаете? — Это была женщина-офицер, и говорила она с легким ямайским акцентом. Голос низкий, уверенный, и Синди поняла, что дама старше, чем кажется на первый взгляд.

— Нет, спасибо.

— Хороший кофе. «Старбакс». И все еще горячий.

— Спасибо, но лучше мне сейчас обойтись без кофеина.

— Понимаю. — Она поставила бумажные стаканчики на капот автомобиля, просунула в окно руку и представилась: — Офицер Уэлленс. Можете называть меня просто Глендой.

— Рада познакомиться, — ответила Синди и пожала Гленде руку.

Та обернулась в сторону дома и небрежным тоном осведомилась:

— А вы эту женщину знали?

— Она была клиенткой моего мужа.

— О!..

— Что означает «О!»?

Гленда пожала плечами и ответила:

— Да ничего. Вы бы, наверное, тоже на моем месте воскликнули «О!». А означает оно примерно следующее: «Как же такое могло случиться?»

— Я бы скорее подумала другое. «Почему эта женщина совершила самоубийство в моем доме?»

— Просто вам ни разу не удалось побывать в моей шкуре. Вы говорите с женщиной, которая миллион раз выезжала на вызовы, связанные с домашним насилием.

— Что заставляет вас думать, что тут имело место насилие?

— Этого я не говорила. Просто это моя точка зрения, вот и все. Роскошная молодая женщина раздевается донага, ложится в ванну и перерезает себе вены. И все это — в доме своего адвоката. Просто меня приучили рассуждать особым образом, и такие факты наводят на определенные соображения.

— К примеру?

Она привалилась к капоту машины и застыла в небрежной позе соседки, беседующей со своей товаркой через окно в кухне.

— Я бы посмотрела на всю эту ситуацию и сказала: «Эта женщина хотела сделать заявление». Пыталась что-то сообщить нам.

— Вы имеете в виду — она оставила записку?

— Нет, милочка. Вообще-то по статистике лишь десять процентов самоубийц оставляют предсмертные записки. Большинство считают, что этот поступок говорит сам за себя.

— Ну и что же она хотела тем самым сказать?

— Это лишь моя точка зрения. Действительно хотите ее знать?

— Да.

Гленда многозначительно сощурилась, напустила загадочный и всезнающий вид профессионала-криминалиста из ФБР.

— Я смотрю на сцену преступления, я вижу женщину, которая, по всей видимости, дошла до ручки, металась между приступами гнева и отчаяния, граничащего с депрессией. И просто не могла выносить этого более. Она так запуталась, что даже не сумела выразить всего этого словами. Поэтому и покончила с собой. Вот в чем состоит ее послание.

— В чем же?

— Желаете знать мое мнение?

— Да.

— Ну, нечто вроде: «Ты думал, все это шуточки, мерзавец? Думал, я для тебя игрушка? Теперь поймешь. Я скорее убью себя в твоей ванне, чем позволю тебе и твоей хорошенькой женушке продолжать жить спокойно и счастливо дальше, словно ничего не произошло. Словно меня не существовало вовсе».

Синди отвернулась.

— Это не так.

— Нет? Могло быть и по-другому. Она не хотела умирать.

— О чем это вы?

— Если б она просто хотела покончить с собой, то залезла бы в собственную ванну и перерезала бы себе вены там. Но нет. Она едет к своему любовнику, туда, где он найдет ее. Возможно, она сотни раз проигрывала это в своем воображении. Мужчина возвращается домой, находит ее в ванне, она на грани смерти. Он вызывает «скорую» и везет ее в больницу. Герой спасает свою возлюбленную. Всю ночь напролет сидит в больнице у ее постели, сжимая ее руку в своей. Молится, чтобы она пришла в себя. Только теперь понимает: она не мыслила своей жизни без него. Понимает, что и сам не может без нее жить.