У царских врат - Кнут Гамсун

Фру Карено. Ты это часто говорилъ.

Карено. Но теперь-то я это знаю. И такъ какъ это будетъ, то я не займу денегъ у Іервена. До чего вы хотите довести меня? Скорѣе я буду просить милостыню. Но, къ счастью, существуетъ человѣкъ, который читаетъ теперь мою рукопись и видитъ, въ чемъ тутъ дѣло.

Фру Карено. А что ты будешь дѣлать, если издатель тебѣ откажетъ? Тогда все надо начинать сначала. Ходитъ взадъ и впередъ; съ мученіемъ. Боже мой, нѣтъ; я такъ устала отъ всего этого. Это тянется уже цѣлыхъ три года. И никогда не будетъ иначе.

Карено. Но три года совсѣмъ не такое долгое бѣдствіе для такого человѣка, какъ я. Для человѣка, который, какъ я, стучится къ людямъ со своими свободными, какъ птица, мыслями. Даже и десять лѣтъ не долгій срокъ. Объ этомъ думалъ я сегодня ночью. Слышно, какъ хлопаетъ калитка.

Фру Карено почти рѣшительно. Ну, да тамъ увидимъ. У тебя даже глаза покраснѣли, Иваръ; пойди, засни немного. Разбудить тебя?

Карено. Нѣтъ; я самъ проснусь. Я навѣрное, встану черезъ четверть часа. Я только подремлю. Уходитъ въ спальню.

Фру Карено прислушивается у дверей на заднемъ планѣ, отворяетъ и выглядываетъ, снова затворяетъ. Отворяетъ дверь въ кухню. Ингеборгъ, это ты?

Ингеборгъ. Да. Входитъ красная, задыхаясь.

Фру Карено. Я слышала, тебя не было дома?

Ингеборгъ. Да; я только что вернулась.

Фру Карено. Милая Ингеборгъ, сходи, пожалуйста, по моему порученію. Позавтракай только сначала.

Ингеборгъ. Я уже поѣла.

Фру Карено. Ты уже позавтракала? Идетъ къ этажеркѣ и беретъ канделябры. Ингеборгъ, надо немного почистить эти подсвѣчники. М когда ты это сдѣлаешь, то отнеси, отвернувшись, то отнеси ихъ въ городъ и попытайся получить подъ нихъ деньги.

Ингеборгъ. Ихъ надо…

Фру Карено нервно перебиваетъ ее. Да, ты меня понимаешь. Да, получить подъ нихъ деньги. Эти нѣсколько дней мнѣ не нужны подсвѣчники.

Ингеборгъ. Да, да.

Фру Карено. Только не потеряй квитанцію! Потому что это еще важнѣе денегъ.

Ингеборгъ беретъ подсвѣчники.

Фру Карено. Ты сдѣлаешь это, Ингеборгъ?

Ингеборгъ. Конечно. Идетъ.

Фру Карено. Благодарю тебя! Калитка хлопаетъ.

Фру Карено беретъ работу, садится у круглаго стола и шьетъ. Выраженіе лица печальное, движенія усталыя. Она встаетъ, смотритъ черезъ дверь веранды, снова садится и шьетъ. Калитка опять хлопаетъ, она напряженно прислушивается, встаетъ и быстро идетъ къ двери на заднемъ планѣ. Она въ сильномъ волненіи. Стучатъ.

Фру Карено отворяетъ. Ахъ! Войдите, прошу васъ.

Бондесенъ входить. Доброе утро, сударыня.

Фру Карено. Доброе утро. Протягиваетъ ему руку.

Бондесенъ. Господинъ Карено уже ушелъ?

Фру Карено. Нѣтъ, онъ спитъ, онъ работалъ цѣлую ночь. Не хотите ли присѣсть? Садится сама.

Бондесенъ вынимаетъ изъ кармана нѣсколько номеровъ журнала. Вотъ журналы. Садится: А вы сидитѣ здѣсь одна, сударыня?

Фру Карено. Одна, одна!

Бондесенъ. Этого бы вамъ не слѣдовало дѣлать. Вамъ нужно бы пойти гулять. Сегодня такой солнечный день.

Фру Карено. Я стояла у дверей веранды и смотрѣла на солнце.

Бондесенъ Но вы бы должны выйти и показаться ему. Взять телѣжку и прокатиться, сѣсть въ лодку и грести.

Фру Карено безпокойно. Нѣтъ, не говорите объ этомъ.

Бондесенъ. Сегодня за городомъ большой пикникъ.

Фру Карено Вотъ какъ! И вы тоже пойдете?

Бондесенъ. Да, я тоже ѣду.

Фру Карено, перемѣнивъ тонъ. Послушайте, господинъ Бондесенъ, я вела себя вчера нѣсколько несдержанно. Я надѣюсь, вы не истолковали этого въ дурную сторону.

Бондесенъ. О, нисколько.

Фру Карено. Мнѣ было бы это очень непріятно.

Бондесенъ. Я ничего не истолковывалъ. Я все время былъ вполнѣ увѣренъ, что вы были, какъ вы говорите, несдержанны, совсѣмъ не для меня, а для кого-то другого.

Фру Карено. Для кого другого?

Бондесенъ. Что вы въ сущности говорили не для меня, а для другого.

Фру Карено. Вы не замѣтили этого? Какъ? Вы этого не поняли.

Бондесенъ. Я просто былъ здѣсь козломъ отпущенія. Я долженъ былъ присутствовать при игрѣ, но не принимать въ ней участія. Я былъ ширмой.

Фру Карено. Нѣтъ, вы преувеличиваете. Боже мой, какъ вы преувеличиваете! Ну, не будемъ больше говорить объ этомъ… Нѣтъ, а вы слышали про Іервена?

Бондесенъ. Что онъ перешелъ въ другую партію? Я узналъ объ этомъ сегодня утромъ. И я сейчасъ же написалъ о немъ маленькую статейку.

Фру Карено. Противъ него?

Бондесенъ, улыбаясь. Нѣтъ; не противъ него. Потому что теперь его надо поддержать.

Фру Карено. Да, не правда ли? Потому что вѣдь въ томъ, что онъ сдѣлалъ, нѣтъ ничего ужаснаго?

Бондесенъ смѣется. Нѣтъ; собственно говоря, — ничего. Съ моей точки зрѣнія.

Фру Карено. Не правда ли?

Бондесенъ. Потому что всѣ мы идемъ этимъ путемъ. Раньше или позже.

Фру Карено. Какъ же это?

Бондесенъ. Да, потому что каждый ребенокъ вырастаетъ. Если онъ не умираетъ.

Фру Карено. Да, если на это такъ глядѣть, то это вполнѣ естественно.

Бондесенъ, пожимая плечами. Ахъ, господи, я самъ пережилъ этотъ кризисъ. Былъ радикаломъ, свободомыслящимъ, отважнымъ, такъ что — одно удовольствіе. Потомъ наступила минута, когда я началъ размышлять.

Фру Карено. Что же вы тогда сдѣлали?

Бондесенъ. Прежде всего я усомнился нѣсколько въ теоріи объ обезьянахъ, потомъ я постепенно пересталъ швыряться Sinclairs-Lied и тѣмъ "was unten in Frederikshall geschah", потому что это тоже своего рода теорія объ обезьянахъ.

Фру Карено. Да, и потомъ?

Бондесенъ. О, потомъ было еще много другого. Но я перешагнулъ черезъ все.

Фру Карено. И перешли въ противную партію?

Бондесенъ. Честно и открыто въ противную партію. Я началъ работать въ другой газетѣ и защищать другое дѣло.

Фру Карено. И вы это смогли? Вѣдь для этого надо много мужества.

Бондесенъ. Дѣло сложилось такъ, что я не могъ поступить иначе. Въ этомъ и было мое мужество.

Фру Карено. Но на васъ, вѣроятно, сильно нападали?

Бондесенъ. Да, въ газетахъ. Х-хо! у меня была своя поддержка. И когда дѣйствительно надо выбиться на дорогу…

Фру Карено. Да, въ самомъ дѣлѣ, я чувствую, что поступила бы точно такъ же, какъ вы. Такъ-то въ концѣ концовъ приходишь къ покою и становишься на твердую почву.

Бондесенъ. Вы совершенно правы. Перестаешь рваться то туда, то сюда, успокаиваешься, обрѣтаешь внутренній миръ.

Фру Карено. Какъ вы думаете, Иваръ со временемъ тоже измѣнитъ свои взгляды?

Бондесенъ. Мнѣ бы хотѣлось такъ думать. Я не понимаю, почему господинъ Карено единственный среди насъ не выберется на дорогу. Но на это можетъ понадобиться время.

Фру Карено. Да, къ сожалѣнію, на это, вѣроятно, понадобится много времени.

Бондесенъ, улыбаясь. Вы говорите "къ сожалѣнію". А что, если бы послушалъ вашъ мужъ?

Фру Карено. Мнѣ это было бы безразлично.

Бондесенъ. Что вамъ было бы безразлично, сударыня?

Фру Карено. Ахъ, ничего. Мой мужъ спитъ.

Бондесенъ. Какая тишина во всемъ домѣ!

Фру Карено. Что вы будете дѣлать за городомъ?

Бондесенъ. Веселиться. Немножко шампанскаго, немножко танцевъ.

Фру Карено. И танцы? Я совсѣмъ еще не такъ стара, а ужъ почти забыла, что значитъ танцовать.

Бондесенъ просительно. Поѣдемте вмѣстѣ. Вамъ будетъ очень весело.

Фру Карено. Нѣтъ, что вы! Развѣ я могу ѣхать на пикникъ?

Бондесенъ. Мы васъ будемъ на рукахъ носить!

Фру Карено, перемѣнивъ тонъ. Господинъ Бондесенъ, вы совершенно правы, мое вчерашнее оживленіе относилось главнымъ образомъ къ другому человѣку.

Бондесенъ. Вы можете не указывать на это, я и самъ вижу, сударыня.

Фру Карено. Ахъ, Боже мой, я была въ такомъ отчаяніи! И это я тоже хотѣла показать.

Бондесенъ. И достигли своей цѣли?

Фру Карено. Нѣтъ. Ничего не достигла.

Бондесенъ. Жаль, потому что вы приложили не мало старанія.

Фру Карено искренно. Не сердитесь на меня! Пожалуйста! Если бы вы только поняли мое положеніе. Какъ вы думаете, что у насъ дѣлается? Сегодня утромъ онъ отослалъ Іервену деньги, и вотъ мы опять въ прежнемъ положеніи. Онъ не думаетъ обо мнѣ, онъ не думаетъ и о себѣ тоже, только о своей работѣ, всецѣло и единственно о своей работѣ. Такъ ужъ цѣлыхъ три года. Но онъ говоритъ, что три года — это пустяки, даже и десять лѣтъ, по его мнѣнію, не долгій срокъ. Я и подумала, если онъ такъ себя ведетъ, значитъ онъ меня больше не любитъ. Я его ночью и не вижу; онъ сидитъ за своимъ столомъ и работаетъ до разсвѣта. Все это такъ ужасно. У меня все спуталось въ головѣ. Я могла бы, кажется, сжечь всѣ его рукописи; ревновала его къ Ингеборгъ, отказала ей отъ мѣста…