Кошки-дочери. Кошкам и дочерям, которые не всегда приходят, когда их зовут - Хелен Браун

Почему же ей было так трудно уделить мне хоть капельку своего тепла?

9

Ярость

Жизнь слишком коротка, чтобы есть бананы с пятнышками

Когда тяжесть в груди немного отступила, я перевернула подушку. Она промокла от слез, а у меня не было сил менять наволочку.

Скрипнула дверь – в комнату вошел Филипп. Я сказала, что никого не хочу видеть. Чем он мне поможет? И кто-то должен побыть с Катариной.

Я вытряхнула таблетку снотворного из пластикового пузырька, проглотила ее и стала ждать, когда лекарство подействует. При свете ночника ярко блестели обложки книг, которые я начала читать до того, как узнала о раке. История американской Войны за независимость уже не казалась такой захватывающей. На другом конце комнаты стояло наше свадебное фото. У Филиппа тогда было больше волос. А я была не такой толстой.

Рядом с фоторамкой пристроились маленькая кошачья статуэтка, которую Филипп привез из Египта, и миниатюрная тарелка, которая очень нравилась маме. На ней был изображен дикий пляж в сине-сиреневых тонах. Хотя пейзаж напоминал Новую Зеландию, тарелку сделали в Дании.

Если верить авторам женских журналов, пребывающих в перманентном творческом кризисе, содержимое дамской сумочки может многое рассказать о личности ее владелицы. Лучше бы заглянули в нижний ящик прикроватной тумбочки.

В верхнем у меня лежали запасные беруши, сборник кроссвордов, леденцы от боли в горле, ручки, обрывки бумаги, увеличивающее зеркало (чтобы выщипывать усики), тюбик крема для рук, который не заканчивался уже целую вечность, и лавандовое масло – иногда я брызгала им подушки.

Зато нижний ящик был настоящей гробницей фараона, где хранились бесценные сокровища. Пластиковый амулет, который Сэм купил для меня за несколько месяцев до гибели; самодельные открытки, покрытые блестками и исписанные неровным детским почерком. Среди них – одна совсем недавняя, и буквы там, конечно, более четкие. Два фламинго, один заботливо склонился над малышом. «Дорогая Хелен, поздравляю с Днем матери. Ты хорошо меня воспитала. Я тебя люблю. Лидия».

Я провела носом по строчке «Я тебя люблю» и прижала открытку к груди.

Еще в ящике хранилась кассета с записью маминого пения – она выступала на национальном радио в 1953 году. Мама выбрала сентиментальную песню, музыкант играл слишком медленно, но за всеми дефектами пленки я прекрасно различала глубокое звучание ее контральто.

Как бы я хотела, чтобы мама была рядом. Она бы приструнила Лидию и сказала хирургу, что та напридумывала себе всяких ужасов. С другой стороны, мама, наверное, и так присматривает за мной и посылает подсказки всякий раз, когда моему благополучию что-то угрожает.

Если от хорошего стоит ждать хорошего, то рак, возможно, и правда показатель скопившейся внутри злости. Столько лет сдерживаемой ярости подточили мой иммунитет. Признаюсь, у меня были поводы, чтобы выйти из себя.

Может, мне станет легче, если я выплесну все на бумагу. Открыв верхний ящик, я схватила ручку и набросала список людей, к которым у меня накопились претензии: провинциальные издатели, отказавшиеся печатать мою колонку, те, кто вычеркнул меня из своей жизни, подвел или решил стать буддийской монахиней. Этот список дополнился перечислением прочих обид, многие из которых могут показаться, мягко говоря, незначительными.

Я устала:

– Постоянно менять бумагу в туалете.

– Быть единственной, кого волнует чистота в доме, и женщиной-прачкой!

– Всегда выбирать банан с пятнышками, чтобы другим достались свежие фрукты.

– Уступать другим самое удобное кресло.

– Устала от людей, которые сначала спрашивают: «Что на ужин?», а потом сокрушаются: «Опять спагетти болоньезе?…» – и проверяют срок годности на упаковке, как будто я хочу их отравить.

– Когда кто-нибудь снисходит до того, чтобы взять в руки пылесос, и при этом ждет, что его будут хвалить, будто он соткал золотое руно из застрявших в сливе волос.

– От людей, которые закатывают глаза, когда я прошу помочь с компьютером или электрическими приборами.

– От бесконечных дедлайнов в журналах, а теперь и с книгой.

– Устала говорить «Да, я с удовольствием приду к вам на ланч после тенниса», хотя это ложь. Я даже в теннис не играю.

– От сада. У меня не хватает на него сил, поэтому он похож на пустыню Гоби.

– Часами ждать, когда Филипп вернется с работы, а потом ворчать из-за того, что в конце концов я сожгла ужин.

– Пытаться быть идеальной женой корпоративного работника – и вновь и вновь терпеть неудачу.

– Забывать, что такое веселье.

– Уставать. Падать от усталости на протяжении многих лет. У меня нет сил.

Я принадлежала к поколению женщин, которым нужно было Все И Сразу. Вместо того, чтобы учиться на маминых ошибках, я пыталась ее превзойти, успеть еще больше – и делала только хуже. Практически любая знакомая женщина среднего возраста жаловалась мне на жуткую усталость.

Я не только взвалила на себя домашние обязанности, от которых мама успешно открещивалась, но и пыталась построить успешную карьеру. В бытность свою одинокой матерью я так выматывалась за день в газете, что вечером у меня не хватало сил провести время с детьми. Материнство и работа сплелись в прочную страховочную сетку, которая теперь расползалась на глазах.

Над моими попытками быть хорошей «корпоративной» женой можно только посмеяться. Помнится, на одном приеме я изо всех сил пыталась занять юриста из Сиднея тем, что мне самой казалось увлекательным разговором, а он неожиданно посмотрел на меня и сказал: «Я не слышал подобных лекций со времен учебы в университете!» И не стоит забывать о конфузе, случившемся на семинаре по бизнесу. Я сопровождала Филиппа в одной из деловых поездок и решила посетить с ним лекцию по экономике. Так меня уже в проходе к нашим местам остановила сотрудница отеля с вопросом: «Вы же понимаете, что здесь сейчас будет лекция по экономике, мадам?»

А теперь еще дочь уезжает на Шри-Ланку, чтобы стать буддийской монахиней, – и как раз тогда, когда я узнаю, что смертельно больна!

И все-таки я не могу до конца поверить в то, что гнев вызывает рак. Я знаю кучу злых людей, которые умерли от сердечного приступа, и немало очень приятных личностей, которые стали жертвами этой болезни.

Опять же, я не принадлежала к числу людей, которые наплевательски относятся к своему здоровью. Я не курила, не принимала гормональные препараты. Редко пила больше двух бокалов вина, причем предпочитала красное – за антиоксиданты. Йога была неотъемлемой частью моей жизни, и я была завсегдатаем отдела органических продуктов.

Но с генетикой я ничего поделать не могла. Или с затяжным стрессом, вызванным гибелью Сэма, разводом, новым браком и переездом. Да и вызванная менопаузой гормональная буря внесла свой вклад.

Не стоит забывать и об окружающей среде! Помню, в шестидесятых родители по вечерам водили нас играть на пляж Паритуту в Нью-Плимуте. В то время никто не знал, что фабрика неподалеку производит «Агент Оранж» – химическое оружие для войны во Вьетнаме.

По крайней мере, никто не должен был об этом знать. Яркий оранжевый поток устремлялся со скал прямо в море и радовал глаз детей, выросших на истории про волшебника из страны Оз. Наш город не был изумрудным, он был оранжевым! Помню тревогу, прозвучавшую в папином голосе, когда он звал нас отойти от воды. Слишком поздно. Мы с Мэри уже успели пробежаться босиком по волшебной реке. Папа велел нам вымыть ноги.

Еще был случай, когда мы сидели за обеденным столом и кто-то заметил за окном красные облака. Мы поспешили на улицу: небо зловеще переливалось, хотя солнце давно уже село. Потрясающее и пугающее зрелище. Папа сказал, что где-то в Тихом океане проводят испытания атомного оружия. И добавил, что лучше нам все-таки вернуться в дом.

И тем не менее из всех теорий возникновения рака была лишь одна, которой я могла доверять. Теория невезения. В случае с раком груди, настоящей чумой женского населения, вопроса «Почему я?» или «Почему не я?» даже не стояло.

Если уже слишком поздно и я умру – что ж, все мы когда-нибудь умрем.

Я потянулась за чистым листом бумаги.

Что я хочу увидеть/сделать до того, как умру

– Еще раз съездить в Париж и долину Луары. Посмотреть сад Моне в Живерни и Версальский дворец.

– Съездить в круиз по Северной Европе. Да, мы уже настолько старые!

– Слетать в Сан-Франциско и увидеть осень в Северной Америке.

– Посетить галереи Чикаго, а также Бродвей и галереи в Нью-Йорке.

– Лас-Вегас. А почему бы и нет? Всегда хотела своими глазами увидеть закономерный итог западной цивилизации.

Согласна, я не оригинальна. Но ничего плохого в этом не вижу.

На третьем листе бумаги я написала:

Что мне нужно на самом деле…