Русская критика от Карамзина до Белинского - А. А. Чернышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Итак, правила об единствах драмы, несмотря на новых противоборцев немецких[8], утверждаются самою природою и намерением писателя соединить в одну точку занимательность пьесы и произвести сильнейшее очарование, которое составляет главную и единственную цель всех родов поэзии. Стихотворцы! Подражайте природе, не сердитесь на строгость правил; они из нее же почерпнуты, они составляют цену и важность вашего искусства и ведут вас к надлежащей цели!
II
ДЕКАБРИСТЫ — КРИТИКИ И ТЕОРЕТИКИ ЛИТЕРАТУРЫ
Ф. Н. ГЛИНКА
1786—1880
Федор Николаевич Глинка, герой войны 1812 года, участник Бородинского сражения, одним из первых вступил в тайные декабристские организации «Союз Спасения» и «Союз Благоденствия». После поражения восстания на Сенатской площади был сослан. Глинка — автор ставших песнями стихотворений «Вот мчится тройка удалая...», «Не слышно шума городского...» и видный публицист, писавший о войне с Наполеоном.
Его статья «О необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года», первоначально напечатанная в журнале «Сын отечества», 1816, ч. 27,— ранний литературный манифест декабристов, ставивших целью воспитание читателя в духе патриотизма и свободолюбия.
В 1839 году Глинка написал книгу «Очерки Бородинского сражения», и она получила положительную оценку Белинского.
О необходимости иметь историю Отечественной войны 1812 года
Скоро, может быть, умолкнут громы брани, обсохнут поля от пролитой крови, истлеют тысячи трупов.
Пожженные области начнут возникать из пепла, и раны страждущего человечества уврачуются благодатным целением мира. Война сия пройдет мимо, как гневная туча, метавшая молнии на мирные села. Скоро исчезнет ужас, но вслед за ним пробудится любопытство. Люди захотят узнать все подробности сей единственной брани народов. Всякий мыслящий ум пожелает иметь средства составить полную картину всех необычайных происшествий, мелькавших с блеском молний в густом мраке сего великого периода. Современники, может быть, и будут довольствоваться одними только изустными преданиями и простыми записками; но потомки, с громким ропотом на беспечность нашу, потребуют истории... «Дайте нам,— скажут они,— ясное понятие о том времени, когда грозные тучи ходили в небесах Европы, когда повсюду гремело оружие и звучали цепи, когда кровь и слезы обливали смятенную землю, когда тряслись престолы и трепетали цари!» Так будут говорить вообще все народы Европы. Но русские захотят особенно иметь живое изображение того времени, когда внезапный гром войны пробудил дух великого народа, когда сей, предпочитая всем благам в мире честь и свободу, с благородным равнодушием смотрел на разорение областей, на пожары городов своих и с беспримерным мужеством пожинал лавры на пепле и снегах своего Отечества. Ужели незабвенные подвиги государя, вождей и народа в сей священной войне умрут для потомства? Нет! Перо истории должно во всей целости передать их бессмертию.
Одна история торжествует над тленностью и разрушением. Поникает величие держав, меркнет блеск славы, молва звучит и затихает. Роды и поколения людей преходят, как тени, по краткому пути жизни. Что ж остается за ними в мире? —Дела! Кто хранит их для позднейших столетий? — История.
О ты, могучая противница времени и случаев, вмещая деяния всех народов и бытия всех веков, история, уготовь лучшие из скрижалей[9] твоих для изображения славы моего Отечества и подвигов народа русского! Смотри, какую пламенную душу показал народ сей, рожденный в хладных пределах Севера...
Было на мыслях у врагов наших и то, что русский сдаст им Отечество свое без бою, но не сбылись мечты сии на деле. Сей-то обман обнаружит пред светом история. Громко посмеется она дерзким расчетам и мечтам врагов наших и достойно похвалит побуждения, двигавшие волею и сердцами россиян. Все побуждения сии благородны и священны. Русский ополчался за снега свои — под ними почивают прахи отцов его. Он защищал свои леса — он привык считать их своею колыбелью, украшением своей родины; под мрачною тению сих лесов покойно и весело прожили предки его. Русский с восхищением дышал студеным воздухом зимы и с веселым сердцем встречал лютейшие морозы, ибо морозы сии, ополчаясь вместе с ним за землю его, познобили врагов ее. Русский сражался и умирал у преддверия древних храмов,— он не выдал на поругание святыни, которую почитает и хранит более самой жизни. Иноземцы с униженною покорностию отпирали богатые замки и приветствовали в роскошных палатах вооруженных грабителей Европы; русский бился до смерти на пороге дымной хижины своей. Вот чего не предчувствовали иноземцы, чего не ожидали враги наши! Вот разность в деяниях, происходящая от разности во нравах!
О, народ мужественный, народ знаменитый! Сохрани навеки сию чистоту во нравах, сие величие в духе, сию жаркую любовь ко хладной родине своей: будь вечно русским, как был и будешь в народах первым! Прейдут веки и не умалят славы твоей, и поздние цари возгордятся твоею преданностью, похвалятся твоею верностью и, при новом ополчении народов всей земли, обопрутся на твердость твою, как на стену, ничем не оборимую! Но да не утратится ни единая черта из великих подвигов твоих! Я трепещу в приятном восторге, воображая, сколь прекрасны дела твои и в какое восхищение приведены будут поздние потомки описанием оных!
Так! Нам необходима история Отечественной войны. Чем более о сем думаю, тем более утверждаюсь в мысли моей. Но сочинитель истории сей должен иметь все способности и все способы, приличные великому предприятию изобразить потомству столь беспримерную борьбу свободы с насилием, веры с безверием, добродетели с пороком. Сочинитель истории Отечественной войны не станет углубляться в сокровенность задолго предшествовавших ей обстоятельств. Деяния современные взвешиваются потомством. Современник, невольно покоренный собственным и чуждым страстям, колеблясь между страхом и надеждою, не может быть беспристрастным судиею. Одно время поднимает завесу непроницаемости, за которою таились все действия, предприятия и намерения дворов европейских. Происшествия спеют, и только в полной зрелости своей очевидны становятся. Люди поздних столетий яснее нас будут видеть наше время. Они увидят страсти государей и министров, их мнения, надежды, сношения одного с другим и роковую связь всех вместе с тем, который железною десницею[10], по дерзкой воле страстей своих, управлял ими и
