Сладкое королевство - Лиз Филдинг

— Адам, пожалуйста… — Слова застряли у нее в горле. Просто пытка какая-то. — Не надо.

Он поднял руку и погладил ее по щеке, чтобы успокоить. От этого нежного прикосновения волна тепла разлилась по ее телу, смывая напряжение в суставах.

— Это было бы не так плохо, правда, Мышка?

Плохо? Насколько хуже еще может стать?

— Это, кажется, некоторая… крайность, — сказала она, собрав всю волю, чтобы не прислониться к нему, не отдать ему все, включая свое достоинство.

— Потерять дом, потерять дело — вот это крайность, — настоятельно заметил он. — А брак — просто кусок бумаги. — Не для нее. — Взаимовыгодный контракт, который можно разорвать по договоренности. Подумай о Робби, Мей. Куда она пойдет, если ты лишишься этого дома?

— У нее есть пенсия. Есть сестра…

— А твое дело? — не сдавался он. — А что будет с твоими животными? Кто их возьмет? Ты же понимаешь, что от большинства из них придется избавиться.

— Не надо! — Ее горло сжалось так сильно, что слова едва нашли путь наружу.

— Эй, — сказал он, привлекая ее к себе так, что они все трое как бы соединились вместе. — Я твой телохранитель, помни об этом. Правда, я всегда опаздываю, но, появившись, немедленно протягиваю руку помощи.

— Это несколько больше, чем рука помощи.

— Рука, нога и все, что между ними. Выбирай.

Она поняла, что он изо всех сил старается ее рассмешить. Или заставить расплакаться.

В данной ситуации и то и другое в порядке вещей. Что бы сделала ее мама? Плюнула Сатане в очи? Или стала бы бороться с патриархальной системой ее же оружием, чтобы сохранить и дом, и свободу?

Глупый вопрос. Небу известно, что она не обладает мужеством своей матери. Иначе давно бы уехала. Но она не может бросить свой дом, Робби, зверушек, которые от нее зависят. Жизнь, которую она сама себе создала.

Что касается нарушения обещания, данного деду, наказанием за это ей будет спонтанный брак в навязанные сроки.

— Мей? — поторопил он ее.

Надо принять решение. Какое решение? Решение может быть только одно. И, глубоко вздохнув, она спросила:

— Ты совершенно уверен? Последний шанс.

— Совершенно, — ответил он голосом, твердым как скала. — Это не проблема.

— Нет… — произнесла она, сама удивляясь тому, что даже сейчас продолжает сомневаться.

— Нет?

— Я хочу сказать — да. Ты прав. Это не проблема.

— Может быть, стоило бы предпринять что-то более определенное? Чтобы конкретизировать ситуацию.

— Ты же не собираешься стать передо мной на одно колено? — спросила она растерянно.

— Боже упаси! Просто как-то скрепить договор, — сказал он и протянул ей руку.

— Пожмем друг другу руки? — спросила она, и ей вдруг страшно захотелось смеяться. — Почему бы и нет? Все вокруг нас, кажется, стремительно сжимается. — Она взяла его протянутую руку.

Мей слышала только биение собственного сердца, видела только его глаза. Не блестящие, как серебро, глаза мальчика, которого она знала, а стальные, почти непроницаемые. Она задрожала, когда он приблизился и поцеловал ее. А потом она закрыла глаза, и все ее страхи испарились в тепле его губ, нежности его поцелуя и горько-сладостных воспоминаний, которые вдруг вырвались на свободу.

Что-то изменилось. Он изменился.

Его поцелуй был уверенным, смелым. И все-таки где-то в его глубине она ощутила того мальчика, который лег около нее в конюшне, раздел ее, ласкал ее. И она на какой-то миг перестала быть женщиной, подавившей в себе жажду любви ради семьи, ради того, чтобы ухаживать за больным дедом, вести свое дело, создать для себя некое подобие жизни.

Губы Адама касались ее губ, и в ней воскресла болезненная необходимость забыть об осторожности, броситься очертя голову навстречу опасности, ответить на его поцелуй.

— Ох!

От этого короткого, но такого выразительного восклицания Робби Мей отступила на шаг и залилась краской:

— Робби…

— Мне показалась, вы уже давно вернулись, — заметила та.

— Я упала. В парке. Адам мне помог.

— Тогда понятно, откуда взялся котенок, — сказала Робби сердито. — И почему над плитой сушатся брюки.

— Мы оба здорово перепачкались, — заметил Адам.

— Уверена, меня совершенно не касается, что вы делали в парке, — проворчала Робби, притворяясь, что не замечает его. — Но, видите ли, пришел Джереми.

— Джереми? — повторила Мей, стараясь собраться.

— Он принес рисунки наклеек для меда.

— Правда? Хорошо…

Расширение производства меда было одним из ее планов на будущее, и Джереми Дэвидсон вызвался сделать для нее эскизы наклеек.

— Он делает вам одолжение, Мей, так что не заставляйте его ждать, — сказала Робби сердито и повернулась, чтобы уйти.

— Робби, пожалуйста, подожди, — начала Мей и, вдруг потеряв уверенность в себе, посмотрела на Адама. Она хотела объяснить Робби, что этот поцелуй ничего не значит, что это было просто скрепление договора, как рукопожатие. Но когда Робби остановилась, всем своим видом выражая неодобрение, Мей не смогла найти нужных слов.

— Иди к тому человеку, который принес эскизы, — поторопил ее Адам и кивнул, как бы показывая ей, что она может реализовывать свои планы, что у нее есть будущее. — И положись на меня.

— А Ненси? — Она посмотрела на малышку. Это было проще, чем смотреть в глаза Адаму или Робби.

— Я сейчас спущусь вместе с ней.

Она буквально вылетела из комнаты, стремясь скрыть смущение. Адам готов был убить себя.

Большинство женщин в ее положении немедленно ухватились бы за его предложение, а она поначалу ответила отказом. Его самоуверенность рассердила ее, и он не мог с этим примириться. Он стал целовать ее, так как поклялся себе, что она заплатит ему за все обиды, за все унижения. Но она, вместо того чтобы сопротивляться, как он ожидал, ответила с жаром, в котором сгорела его гордость победителя. Осталась только жажда большего.

Он желал ее. Он мог получать любых женщин по своему выбору. Красивых женщин. Из тех, которым смотрят вслед, встретив на улице. От Мей Колридж он хотел только, чтобы она положила свою гордость к его ногам. И он бы добился этого.

Она была его последней ошибкой, его единственной слабостью. С того дня, как он ушел прочь от этого дома в мокрой, смерзавшейся на спине одежде, он не позволял никаким чувствам вставать на его пути.

С дипломом в кармане, кучей невозвращенных долгов и матерью, не способной присмотреть ни за Саффи, ни за собой, он смог найти работу только в маленькой фирме, которая влачила жалкое существование еще с тех времен, когда чай из Китая доставляли клиперы. Это было не то, о чем он мечтал. Но через пять лет он оказался во главе этой фирмы, а теперь был президентом международной компании, которая вела торговлю по всему миру.