Отрок-6. Глава 2-3 - Евгений Красницкий

Заметив старшину, Мефодий послал своего коня вперед и, проехав сквозь круг всадников, зычно заорал:

— Боярич, шестой десяток…

Мишка махнул рукой прерывая рапорт и удивленно уставился на Мефодия — прерывать занятия для рапорта проходящему довольно далеко бояричу, явно не требовалось. Мефодий замолк, но коня не остановил и в круг не вернулся, а подъехал вплотную и, свесившись с седла, негромко произнес:

— Если что, свисти. Мы готовы.

— Что «если что»? — не понял Мишка. — Ты о чем?

— Вон, Дмитрий идет — Мефодий качнул головой в сторону выхода из казармы. — Он уже всех собрал.

— Кого «всех»?

Ответа не последовало, Мефодий развернул коня и отправился на свое место.

Мишка прибавил шагу, но направления не сменил, было видно, что Дмитрий тоже направляется в сторону наблюдательной вышки, под которой стоял Алексей.

— Поздравляю! — Непонятно поприветствовал Мишку старший наставник. — Вот, ты, наконец, и стал сотником. Я уж думал, что так и не решишься никогда.

Алексей говорил совершенно серьезным тоном, в голосе его не было ни малейших признаков сарказма или издевки, признаков неодобрения не было тоже.

— С чем поздравляешь-то? С покойниками?

— И с покойниками тоже, но главное то, что ты, после всего, один против семерых остался, и они тебе подчинились, и ни кто из них оскалиться не посмел! Так и должно быть — есть ты и есть все остальные! А кто не согласен, того нет! Молодец, все правильно сделал, только надо было еще и обалдуя этого Борьку тоже прирезать, а то возись теперь: воеводу Корнея вызывай, суд устраивай… Митяй! — Алексей повернулся к подходящему Дмитрию. — Что у тебя, все готовы?

— Все, дядька Алексей. Два десятка опричников в казарме у окошек и дверей, Артемий со своими музыкантами возле моста через ров, вроде бы, в дудки дует, но самострелы под рукой, Варлам с теми, кто у него остался, — у плотников в мастерской, Демьян с десятком вон там засел, только что из кустов махал. Прикрылись со всех сторон, только Роську никак не найдем. Минь, ты не знаешь, где он?

— Повел седьмой десяток могилы копать…

— Один?! — Алексей резко развернулся в сторону Мишки. — Ты о чем думал, когда его одного… Ладно. Митяй, быстро одну пятерку к Роське! Бегом!

— Так… Куда? Кладбища-то еще нет, где они копать собирались?

— У Артемия спросишь, он у моста со своей музыкой сидит, должен был видеть, куда они пошли. Погоди! — Алексей оглянулся в сторону загона для лошадей. — Кони оседланные есть?

— Нету. — Дмитрий тоже растерянно глянул в сторону загона. — Не подумали…

— Ссаживай вон тех! — Алексей указал на отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия. — Давай, давай, не тяни!

Дмитрий обернулся к окошкам казармы и, указав растопыренной пятерней количество нужных ему людей, ткнул указательным пальцем в сторону Мефодия и сам побежал туда же.

— Дядя Алексей, что ту происходит-то? — Мишка и сам понял, что первая полусотня только что взяла крепость под контроль, но ему нужен был комментарий самого Алексея. — Вы что, бунта опасаетесь?

— Ну… это — вряд ли. Однако, чтобы дурные мысли в головы не лезли, пусть видят, что при случае, мы их всех уроем и не почешемся. Гляди и запоминай. Перед казармой верхом крутится самый упорный десяток — те, которые грамоте учиться не хотят. Верхом они ездят еще неважно и от болтов увернуться не смогут. Еще два десятка лесовиков сейчас на стрельбище, но у них только учебные болты, с ними не повоюешь, и стоят они на открытом месте. Демка, если что, их из кустов пощелкает, как гусей. Может, и не всех, но в крепость пройти не даст. Еще один десяток, вон, гляди, кинжалы мечут. От них до мастерской, где Варлам засел, всего шагов тридцать — не промажут. Еще один десяток в дозоре, Нинеину весь охраняют, они и не знают еще ничего. И последний десяток по хозяйству работает, они и вообще без оружия и доспехов.

— Ты, как будто, заранее ко всему готовился…

— А как же? Ты, думаешь, я как столько времени ватагу озверевших мужиков в кулаке держал? Ко всему готов был: и к бунту, и к удару в спину, и к тому, что другого воеводу избрать захотят и… вообще, ко всему!

Алексей проводил глазами пятерых опричников, во главе с Дмитрием, согнавших отроков, упражнявшихся под руководством Мефодия, с коней и галопом вылетевших из крепости, куда-то к лесу, на который указал им Артемий.

— Но у меня-то не озверелые! — Мишке стало даже обидно, что Алексей сравнил Младшую стражу со своей ватагой.

— У тебя еще хуже — молодые и глупые! Страха в них настоящего нет. Не боязни, не трусости, я не об этом говорю. Страха от понимания того, что ты смертен. Молодые его не чувствуют, им все кажется, что впереди вечность. А ты им сегодня этот страх показал, давно надо было! Самое же главное — они твоего страха не увидели! Ты стоял над тремя телами, один против семерых и не боялся. Ведь, не боялся же?

— Да я, как-то, и не думал…

— Вот! Если бы подумал, то мы с тобой, может быть, сейчас и не разговаривали бы. Почувствовали бы в тебе слабину, накинулись бы и порвали. Но ты даже и не думал! В этом твое право командовать, а не в том, что ты сотников внук и начальствовать Младшей стражей поставлен. Только в этом! Никакое боярство, никакой княжий указ такого права не дает. Оно или есть, или нет.

Но запомни: обратной дороги у тебя нету, и в Ратнинскую сотню для тебя путь закрыт — ни один десятник, если он в своем уме, тебя в свой десяток не возьмет, и сотник, даже если он тебе дед, тоже не возьмет. Право смерти может быть только у одного. Мне Фрол покойный рассказывал, как твой прадед сотника зарезал. За такое, ведь, казнят? А?

— Да, должны…

— Его же не казнили, а подчинились! И никаких выборов сотника не было, он сам себя выбрал, не задумываясь о казни и прочих вещах. Так и ты сегодня. Все, считай себя отныне сотником, без всяких выборов и назначений. Ты сам себя им сделал!

«Мда-с, любезнейший Алексей Дмитриевич, зерно истины в ваших словах несомненно есть, но то, что вы мне излагаете, хорошо для руководства бандой, а я совершенно другою структуру создать намерен — регулярное воинское формирование, дружину, боевое братство профессионалов. Мне не за спинами опричников прятаться надо, а внедрять в сознание суворовский принцип „Сам погибай, а товарища выручай“. Если делить ребят на „своих“ и „толпу“, ни черта, извините, у меня не выйдет. И у вас, уважаемый старший наставник, тоже. Вот, прямо сейчас я вам, Алексей Дмитриевич, это и продемонстрирую».

— Дядя Алексей, а где все остальные? Наставники, купчата, мать с девками.

— Купеческих сынков Илья, от греха, из крепости увел на занятия, наставники, вместе с опричниками, в казарме, только Глеб с Демьяном пошел, Аню… матушка твоя, вместе с девками, в плотницком жилье — на всякий случай, за отроками Варлама приглядывает.

— Значит, крепость простреливается вся насквозь, как тогда, во время бунта, усадьба?

— Верно понял. — Алексей обвел взглядом внутреннее пространство крепости, словно оценивал будущее поле боя. — Ни одного уголка, где можно спрятаться, нет.

— А если кто-нибудь из девок, как тогда, во время бунта, случайно стрельнет, а за ней все остальные? — Озаботился Мишка. — Сколько народу перебьем?

— Нет, за девками твоя мать присматривает.

— Значит, Варлам стережет лесовиков, девки стерегут Варлама, а мать стережет девок? Знаешь, у древних римлян такая пословица была: «Кто будет наблюдать за наблюдающим?».

— Ну, кашу маслом не испортишь! — Отозвался пословицей на пословицу Алексей. — Зато все надежно!

— Обед скоро, дядя Алексей, ребята со стрельбища обедать пойдут, а Демьяну указано их в крепость не пускать. Что получится?

— Гм, надо Дударику сказать, чтобы пока на обед не дудел.

— Пока что? Ты посмотри: наши все в засаде сидят, а те, кого они стерегут и в ус не дуют. Кто в крепости хозяин? Те, кто спокойно своими делами занимается, или те, кто с оружием по углам, да кустам попрятался и неизвестно чего ждет?

— Как это, неизвестно чего? Ты двоих из них убил, а третьего в темницу отправил, а Корней, когда приедет, к смерти его приговорит непременно…

— Ну и что? Я убил двоих не «из них», а из седьмого десятка, и только. Ребята все из разных поселений собраны, и выходцев из каждого поселения Нинея сама свела в десятки и поставила десятников. У убитых нигде, кроме седьмого десятка, земляков нет, они все чужие друг другу. С чего бы остальным за ребят из чужого поселения заступаться?

— Гм… ну, ладно. Значит, объявим, что это было учение на случай, если враг в крепость ворвется, и на этом закончим.

Не успел Мишка порадоваться покладистости старшего наставника, как тут же получил замечание:

— А ты почему без меча? Я тебя для чего отдельно учу?

По вечерам, перед ужином, Алексей занимался с Мишкой отдельно, так, чтобы этого не видели «курсанты». По его глубочайшему убеждению, лучше, чем командир, владеть оружием не должен никто, а потому во время занятий старший наставник Воинской школы был беспощаден. В первые дни Мишка даже не мог за ужином нормально есть, бывало, ронял ложку или не мог дрожащей рукой зачерпнуть еду. Поэтому и приходилось ужинать в специально для него выстроенном доме, чтобы «курсанты» не видели своего старшину в столь жалком состоянии. Постепенно Мишка втянулся в занятия, они перестали его так изматывать, а в последние дни он даже, по собственной инициативе, а не по команде Алексея, стал переходить от обороны к нападению, без особого, впрочем успеха.