Никарагуа. Hora cero - Михаил Колесов

Кольцов дважды с Векслером побывал в посольстве у Чукавина по поводу «политзанятий» и подготовке к «октябрьской годовщине». Было проведено первой заседание «Методического Совета», которое свелось к обычному трёпу ни о чём. Евгений завёл разговор о «праздничном банкете». В процессе обсуждения сумма взноса снизилась с тысячи кордобас до 250-ти. Всё равно, желающих пока не нашлось.

В субботу Кольцов с группой лётчиков и Евгением ездили в гости в «торгпредство» играть в волейбол. Живут же люди! Шикарная вилла на огромной зелёной площадке с королевскими пальмами, с теннисным кортом и с большим бассейном. Сергей продержался на площадке ровно 5 минут и его выгнали на скамейку запасных. Возраст! Но команда ГКЭС всё равно проиграла. Потом купались в бассейне и пили пиво, каждый за свой счёт (купеческое гостеприимство!). Вечером Кольцовы съездили со всеми в кино, посмотрели французский детектив с Аленом Делоном и с хорошей антисоветской «начинкой».

Воскресенье прошло, как всегда скучно. Хотя в городке никарагуанские «милисианос» проводили военные учения, поэтому весь день вокруг раздавалась стрельба. Лида пребывала в очередном нервном кризисе. Сергею пришлось пойти «по гостям». Сначала зашёл на VL7, где Евгений подарил ему два кокоса со «своей» пальмы. Потом отправился к лётчикам, вернуть фотобачок и передать письма. Ребята на аэродроме передавали свою корреспонденцию (а иногда и получали небольшие посылки) через лётчиков рейсовых самолётов. В Москве эти письма опускались (без обратного адреса) в обычные почтовые ящики. Это получалось быстрее и надёжнее…

Вечером Сергей просмотрел книжку американского психолога «Sexualidad Humana…», которую ему дал доктор Флорес. Очень познавательная книжица.

На следующий день Кольцов вместе с Сильвией и Хуаном (на его машине) вновь побывал в Леоне. На этот раз разговор с Гонсало был конкретный. Обсудили представленный им проект организации школы (факультета) социальных наук и методического «кабинета» при Департаменте. Обсуждение оказалось напряжённым. Молодой преподаватель из Мексики, — похоже, автор проекта, — заявил Кольцову:

— Вы, советские марксисты, навязываете своё мнение, а, между тем, не способны к самокритике. Вы всегда правы…

На это Сергей ответил коротко:

— Мы — советские марксисты правы всегда потому, что у нас за спиной опыт победившей революции, а у наших критиков — только своё личное мнение.

В итоге проект был забракован, а план создания кабинета одобрен.

После этого Гонсало отвёз гостей на своём джипе на Тихоокеанское побережье в 14 км. от города, где в уютном ресторане «Poneloga» они пообедали. Гонсало не преминул вновь завести разговор с Сергеем об его переводе в Леон. Конечно, соблазн был велик. Серей понимал, что здесь ему будет предоставлена полная свобода действий и, к тому же более комфортные жизненные условия. Но отказаться от уже втянувшей его «столичной жизни» он не мог. В университетской «Libreria» он купил книгу Берлингуэра (генсека Итальянской КП) о «Еврокоммунизме».

Во вторник Кольцов впервые выступил на партсобрании в посольстве, посвящённом «повышению ответственности». Он заметил, что посол обратил внимание на его выступление, и поинтересовался о нём у рядом сидевшего Крашенинникова. Но это, похоже, не понравилось вернувшемуся из затянувшегося отпуска экономическому советнику Рябову (уже пошли слухи, что у него были какие–то «проблемы» в Москве).

Юрий Николаевич, крепкий мужчина, переваливший за полусотню своего возраста, был кадровым работником ГКЭС. Несмотря на то, что его заграничный опыт ограничивался несколькими годами работы на Кубе, однако его амбиции и самомнение были следствием «прочного положения» в Москве.

После партсобрания он собрал преподавателей у себя в экономмиссии и сразу же заявил, что привёз новые «указания». Во–первых, отныне 60 % зарплаты они будут получать в «чеках» Внешторгбанка, остальное — в кордобах, по официальному курсу. Таким образом «на руки» никто доллары получать не будет. Из–за большой разницы между официальным и «рыночным» курсами это снижало платёжеспособность в несколько раз. Во–вторых, отменяется «продовольственная программа». Дело в том, что университетская администрация снабжала преподавателей некоторыми продуктами «первой необходимости» (мясо, мука, сахар, рис и пр.) по государственным ценам, так как на рынке эти продукты стоили очень дорого, (купить их иногда было невозможно). Наконец, до «выяснения обстановки» все отпуска отменяются. В итоге все поняли, что наступают «суровые времена». Похоже, что у экономсоветника, действительно, были «проблемы» в Москве, и теперь он полон решимости «принять меры».

В автобусе все активно обсуждали «новости». Кольцову было ясно, что первая «новость» обусловлена тем, что в Москве решили, что они получают здесь слишком много. Вторая «новость» тоже понятна: местные гэкеэсовцы возмутились, что им самими приходится закупать продукты на рынке. А вот третью «новость» никто не понял. Все решили, что Москва боится, что, после этих «нововведений» на фоне обострившей военной обстановки, многие специалисты не вернутся сюда из отпусков. Но все ошиблись (позже оказалось, что ни одно из этих «указаний» так и не было воплощено).

С приездом Рябова Евгений воспринял духом. Виктор, напротив, «притих».

В университете Кольцов провёл последнее занятие с преподавателями–историками. Курс закончился успешно, несмотря на изначальный пессимизм его коллег, которые теперь активизировались. Хуго Мехийа провёл в Департаменте совещание с его участием, на котором присутствовали Франсиско — Серхио, Химена, Вероника, Луис Салазар и Британия. Обсудили план семинарских занятий для преподавателей философии. Совещание прошло бурно, так как Франсиско — Серхио нарушил договорённость и не решился обговорить этот план с преподавателями накануне. Но, в конце концов, план был утверждён. Это была маленькая, но победа Кольцова.

Воскресенье, как всегда, прошло в безделье. Беспрестанно шёл дождь. Кольцов весь день сидел дома, слушал переписанные кассеты и читал книгу Троцкого «Как мы сделали революцию?». Из неё он ничего особенно нового не узнал, кроме как о самом Троцком, о его презрительном отношении к русской интеллигенции, и к политическим оппонентам большевиков.

Ноябрь. Праздничный приём в посольстве

Неделя, которая оказалась для Кольцова весьма насыщенной, началась с долгого разговора с Векслером о Евгении. Виктор понимал, что с приездом Рябова его ситуация может круто измениться, и ему срочно нужно было на кого–то «перевести стрелки». Евгений был вполне подходящей для этого фигурой. Во–первых, он был «доверенным лицом» Рябова. Во–вторых, запутался в финансовых вопросах настолько, что это могло не понравиться Рябову. В-третьих, порядок в группе преподавателей следовало начинать наводить с её руководителя. Всё — логично. А Виктор оставался на «той стороне».

Во вторник в «Планетарий» приехали Рябов, Павлов и Векслер и было проведено собрание всей группы. Рябов выступал очень резко, Евгению досталось по «полной программе». К тому же выяснилось, что он, собирая деньги на праздничный университетский банкет, попытался опять «заработать» на том, чтобы закупить ром в аэропорту (а это — большая разница). Николай Максаков, по глупости, оказался в этом замешан. По предложению Векслера, Кольцова, неожиданно для него, избрали «профоргом» (парторгом) группы… с «чрезвычайными», как выразился Рябов, полномочиями.

Кольцов понимал, что радоваться нечему. Виктор явно его «подставлял» под Рябова, который вряд ли простит ему «стоматологический скандал», который вышел за пределы группы и стал известен в посольстве. Сам Евгений воспринял случившееся спокойно, он умел быстро переориентироваться.

Уже следующим утром в автобусе Евгений получил от Кольцова отпор и Хосе сразу же поехал в университет (а не по личным делам» Евгения и его друзей, как это стало уже обычным).

Начался каскад предпраздничный мероприятий.

В университете была открыта фотовыставка, посвящённая Советскому Союзу, которую сделали «русисты». Но её открытие никто из руководства университета, кроме Абеля Гараче, не посетил. Если бы «русисты» не привели своих студентов, то Евгений держал свою речь в пустом пространстве.

После этого, по просьбе Хуана, Кольцов отвёз его в посольство и познакомил с Чукавиным. Вроде бы они друг другу понравились. Накануне у Хуана состоялся «мужской разговор» с мужем Сильвии, за которой он решил «приударить». Забавно, если бы это ни касалось работы.

Четверг начался с совещания у посла, на которое Кольцов приехал с Евгением, по поводу предстоящего праздничного «приёма». Потом они оба провели собрание–инструктаж группы преподавателей по предстоящему университетскому «банкету». Лида, в последнее время, пребывая в «дурном настроении», поехать на банкет отказалась. Оно было и к лучшему для Кольцова, у которого хлопот хватало и без неё.