Моя любовь когда-нибудь очнется - Чарльз Мартин

– Понятно. Мервин Джонсон?

– Туточки. – Это был мой знаток алфавита. «Средний ряд, первый стол. Несомненно, любит быть в центре внимания. Оттопыренные уши. Постоянно улыбается. Высокий, атлетически сложенный, одет в спортивный костюм. Шнурки на обуви болтаются».

Контраст между душной аудиторией, где не было даже кондиционера, и спортивным костюмом привлек мое внимание.

– У тебя такой вид, словно ты недавно проснулся. Тебе не жарко?

– Кому, мне? Нисколько! – Мервин экспансивно взмахнул руками. – Я всегда так хожу. Это мой стиль.

Парень явно старался продемонстрировать независимость, выставить себя этаким крепким орешком. Что ж, посмотрим…

– Аманда Ловетт?

– Да, сэр. Мы оба здесь. – Приятный, мелодичный голос донесся от самого окна. «Левый ряд, между Расселом и Юджином. Ловетт… Дочь священника?»

– Оба?.. – переспросил я.

– Да, сэр, – повторила Аманда и погладила себя по животу. – Я и Джошуа Дэвид.

Должен признаться, я стыжусь своей первой реакции. По какой-то причине я решил, что Аманда – человек распущенный или, выражаясь деликатнее, не слишком строгих правил. Эта мысль пришла ко мне раньше, чем я сообразил, что не должен так думать о совершенно незнакомом человеке.

– Значит, его зовут Джошуа Дэвид?

– Да, сэр, – в третий раз сказала Аманда, продолжая прижимать ладонь к круглящемуся животу.

– В таком случае, – кивнул я, – я попрошу вас проследить, чтобы молодой человек не опаздывал на занятия.

Аманда улыбнулась так широко и искренне, что у нее на щеках появились две миловидные ямочки.

– Да, сэр.

В аудитории раздались негромкие смешки. Кто-то из сидевших у окна повторил: «Да, сэр!», тем насмешливо-издевательским тоном, который так хорошо получается у некоторых подростков.

Я поднял голову и подождал, пока они отсмеются.

– Кейтлин Джонс?

– Просто Кой, профессор, – поправил меня тихий голос из дальнего угла аудитории. Я посмотрел в том направлении и увидел девушку, чье лицо было почти полностью скрыто длинными распущенными волосами и большими солнечными очками.

– Кой? – переспросил я.

– К-о-й.

– Если бы вы сняли очки, я сумел бы лучше вас рассмотреть.

По ее губам скользнуло что-то вроде улыбки.

– Наверное. – Она, однако, не пошевелила и пальцем, чтобы исполнить мою просьбу. Рассел, Юджин и Мервин снова засмеялись, но я не стал настаивать. Первое занятие – не самое лучшее время, чтобы пытаться расставить все точки над i. Я закончил перекличку, сделал несколько пометок и, отложив список, прислонился спиной к доске. Да, я снова стоял перед студенческой аудиторией, но на этот раз я оказался здесь не по своей воле. Меня заставили, вынудили пойти на это жена и лучший друг.

– Меня зовут Дилан Стайлз.

– Скажите, профессор, вы – доктор наук или просто преподаватель? – перебил меня Мервин.

– Доктор.

– Может быть, нам стоит звать вас доктором?

Мне не нужно было заглядывать в свои заметки, чтобы вспомнить его имя.

– Мои студенты, Мервин, звали меня мистер Стайлз, профессор Стайлз или доктор Стайлз. Выбирай, что тебе больше нравится.

Мои слова застали его врасплох. Видя, что я вовсе не шучу, Мервин пробормотал:

– Ну, пусть тогда будет «профессор»…

– Вот и договорились. – Я сделал небольшую паузу. – Моя жена… – Тут я осекся. Начало явно было выбрано не самое удачное, но делать было нечего, приходилось продолжать. – Моя жена зовет меня просто Диланом, но администрация колледжа не одобряет, когда студенты зовут преподавателей просто по именам, так что остальные могут выбрать из списка, который я только что огласил. Я буду читать вам курс литературного английского, который называется «Анализ текста и литературное творчество». Если кому-то из вас почему-то кажется, что он оказался здесь случайно, можете просто встать и уйти – или не приходить на следующее занятие, чтобы не ставить себя в неудобное положение. То же самое относится и к тем, кто не хочет слушать этот курс.

На этот раз меня прервал голос с последней парты в левом, ближайшем к окну ряду. Его владелец носил длинные, до плеч, косички-дреды, свалявшиеся как войлок. Входя в аудиторию, он проходил мимо моего стола, и я почувствовал исходящий от него сильный запах табака и чего-то еще. Возможно, гвозди́ки. Что бы это ни было, воняло от него капитально. Глаза у парня как-то подозрительно блестели, а белки́, испещренные красными прожилками, напоминали дорожную карту.

– Знаете, профессор, по-моему, никому из нас не хочется здесь торчать, да еще в такую жару. Почему бы нам не свалить прямо сейчас?

По комнате снова пронеслась волна веселья. Мервин шлепнул ладонью по поднятой ладони Рассела и хлопнул по плечу Юджина. Я заглянул в свой список и начал сначала.

– А ты у нас, кажется, Би-Би? – сказал я, идентифицировав смутьяна. – Что ж, похоже, что именно из-за своего нежелания «здесь торчать» ты и очутился в этой аудитории во второй раз. Скажи, ты действительно решил повторить уже сделанную однажды ошибку? – Я оглядел аудиторию. – Кстати, остальных это тоже касается. Я никого здесь насильно не держу и держать не собираюсь. Если хотите уйти – уходите сейчас.

Смех сменился тишиной. Разглядывая вытянувшиеся, посерьезневшие лица студентов, я подумал, не слишком ли круто я за них взялся.

– Ну, с этим всегда успеется… – сказал кто-то в середине правого ряда, и я быстро сверился со своей шпаргалкой, где было отмечено, кто где сидит. Шарлен Грей.

– Скажите, мистер Стайлз, – спросил кто-то еще, – это не к вашему деду съезжались за консультацией все окрестные фермеры? Я слышал, он давал людям советы по дороге в скобяную лавку и обожал строить церковные шпили. Говорят, шпили всех окрестных церквей – его рук дело. Люди прозвали его Папа Стайлз…

– Твоему описанию соответствует немало людей, но в данном случае ты попал в точку. Это действительно мой дед, хотя я и звал его Папой, как большинство наших соседей. И он действительно знал толк в растениях и почвах и был неравнодушен к шпилям.

Мервин откинулся на спинку стула, вскинул подбородок и показал пальцем куда-то на потолок.

– Скажите мне вот что, профессор… Как получилось, что внук простого фермера, пусть даже он разбирался в кукурузе и умел строить церковные шпили, учит нас литературному английскому? Я хочу сказать… – Он поочередно обернулся сначала через одно, потом через другое плечо, словно призывая остальных в свидетели. – …Не очень-то вы похожи на профессора! С чего вы взяли, будто сможете чему-то нас научить?

На этот раз в аудитории установилась настоящая тишина, словно кто-то невидимый нажал клавишу «Пауза». Всего три с небольшим минуты прошло с начала занятия, а мои отношения с группой уже уперлись в тупик.

Больше всего меня удивило не то, что Мервин задал мне этот вопрос. Если не считать очков в тонкой золотой оправе, которые я надеваю для чтения, я действительно выгляжу как человек, чье место за рычагами трактора, а не на преподавательской кафедре. Коротко подстриженные светлые волосы, клетчатая рубашка, выгоревшие джинсы «Рэнглер» и ковбойские сапоги – все это плохо сочетается с преподаванием литературного английского, так что вопрос, в общем-то, был закономерным. Конечно, Мервин мог бы выразить свою мысль поделикатнее, но в целом его недоумение было вполне оправдано. Откровенно говоря, я и сам несколько раз спрашивал себя о том же самом. Поразило же меня другое – то, что у Мервина хватило смелости этот вопрос задать.

– Как получилось, что я учу вас английскому? – повторил я. – Думаю, я просто оказался под рукой как раз тогда, когда колледжу потребовался преподаватель соответствующего профиля. Если хотите знать подробности, обратитесь к декану Уинтеру. А теперь давайте вернемся к нашему предмету, – добавил я, чувствуя, что теряю почву под ногами. – Итак, наш курс включает…

– Но мне вовсе неинтересно, что скажет декан Уинтер, – снова перебил меня Мервин. – Я хотел бы знать, что скажете вы, профессор.

По аудитории снова пронеслись тихие смешки и хихиканье. Мервин, свободно расположившись за своим столом, смотрел на меня чуть ли не с чувством собственного превосходства. Как и хотел, он оказался в центре всеобщего внимания и теперь получал удовольствие, играя заглавную роль в своем маленьком спектакле.

Я подошел к его столу и встал так, что мыски наших ботинок почти соприкасались. Честно сказать, я не знал, сумею ли выразить свою мысль так, как следовало бы; сейчас мне вообще было не до педагогических изысков. Телом я был в аудитории, но душа моя рвалась в больничную палату к Мэгги, и сосредоточиться на своей непосредственной задаче было довольно трудно. Тем не менее я все-таки решил попробовать. Сделав глубокий вдох, я сказал:

– Если тебе так хочется строить из себя шута, Мервин, валяй, действуй. Я не возражаю. – Я показал рукой на остальных. – Думаю, в этой аудитории конкурентов у тебя не будет… Что меня действительно заботит, так это то, сумеешь ли ты успешно сдать экзамены по окончании курса. Быть может, тебе это невдомек, Мервин, но твое умение смешить окружающих является вторичным по отношению к твоей способности последовательно мыслить и ясно излагать свои мысли в письменной форме. Надеюсь, мы поняли друг друга? – С этими словами я облокотился о стол обеими руками и, наклонившись, посмотрел парню прямо в глаза.