Позывные из ночи - Исаак Бацер

— А вы пропуск-то мой возьмите, родненькие, — вмешалась в разговор Александра Никитична, — на двух человек он, только куда я его девала? — И добрая старушка начала рыться в ящиках комода. — Вот он, дали нам его, чтобы в волость ходить. У Саши-то свой есть.

Поблагодарив хозяйку, Алексей взял синюю бумажку.

— Может, когда и пригодится, а сейчас мы и так проберемся.

— Вот еще мой наказ, — хмурясь, сказал Василий Иванович. — К Сюкалину в Вертилово не заходите… Ненадежен он, с начальством финским якшается.

Орлов ничего не ответил на это, а только подумал: какой же тяжкий крест взял на себя Петр Захарович, быть своим и казаться чужим.

Тепло попрощавшись с гостеприимными хозяевами, разведчики вышли в сени и здесь на минуту задержались, пока Василий Иванович выходил на улицу, чтобы посмотреть, все ли там спокойно. Тут-то Саша решил поговорить с Орловым.

— Алексей Михайлович, возьмите меня с собой, переправьте в нашу армию. Я здесь без всякой пользы живу, — горячо зашептал он.

— Встретимся еще, подумаем. Нельзя тебе сейчас уходить, полиция заподозрит твоих родителей. Как бы худо не было.

— Тогда хоть научите, что мне делать?

— Скажи, куда нам лучше прийти, там и договоримся.

Тут вернулся Василий Иванович и сообщил, что кругом никого не видно. Орлов и Даша еще раз попрощались, вышли на крыльцо. За ними двинулся и Саша.

— Я на минутку, папа, не закрывай ворота.

Показав рукой в сторону леса, Саша прошептал:

— Там, за ригой, я буду ждать. Когда придете?

— Послезавтра вечером, часов в семь, — Орлов подумал и добавил: — Если кто будет в деревне, поставь кол к углу риги, к тому, правому, от леса, и толстым концом кверху.

— Ладно.

Солнце еще не поднялось из-за горизонта, когда Алексей и Даша вышли за околицу. В воздухе пахло свежескошенным сеном и созревающей малиной. Орлов и его спутница, дойдя до леса и держась подальше от дороги, направились в сторону базы.

На полпути присели отдохнуть у края поляны. Даше не терпелось высказать свое мнение о Ржанских.

— Знаешь, Алексей, у меня такое чувство, будто я у родных побывала. Правда, хорошие люди — старики Ржанские?

— Да, добрые и надежные. Я знаю их давно. Василий Иванович умный старик.

— А Саша? Мне кажется он…

— Давай потом поговорим об этом, — перебил ее Алексей. — Пойдем, уже утро.

Некоторое время шли молча. Орлов вспомнил, как горячо и искренне упрашивал его Саша Ржанский взять к себе в «отряд». «Считает, что мы отрядом сюда пришли», — подумал Алексей, а вслух сказал:

— Ну, что ж, на Сашу положиться можно.

На базу вернулись усталые, но удовлетворенные сделанным. Орлов сообщил Гайдину и Куйвонену о результатах выхода в Оятевщину. Бородкин и Зайков еще не вернулись из Яндомозера, куда они вышли накануне.

Надо бы отдохнуть, но Даша не могла не рассказать Васильеву о первой встрече с людьми, прожившими почти год под властью оккупантов, но не сломленными, не потерявшими веру в победу своего народа.

— Понимаешь, Павлик, — горячо говорила она, — Ржанская отдала нам с Алексеем свой пропуск. А ведь, отдавая, хорошо знала, что, если мы попадемся с этой бумажкой, и ее, и всю семью уничтожат оккупанты. Какие же это замечательные, верные люди!

Павел слушал ее, не перебивая. Потом задумчиво сказал:

— Да, ради таких — в огонь и в воду. — А потом уже иным тоном продолжал: — Мне тоже сегодня повезло. Удалось связаться со штабом. Передал разведданные, полученные от Сюкалина. Отчет для партийного центра тоже передан. Работаем. Начало положено.

Да, Павел Васильев имел полное основание гордиться своим первым успехом. Позывные его слабенькой рации — позывные из ночи — услышаны.

Только тот может понять, как дорог миг вхождения в радиосвязь со своей страной, кто хоть раз испытал, что значит быть оторванным от Родины! В такой счастливый миг забываются и переходы по бездорожью с тяжелой ношей за плечами, и тревожные ночи в осаде, и холод, и голод, и терпеливое высиживание у передатчика иногда в течение целых суток.

Да, заонежское подполье начало действовать.

Глава 8 ВСЕ ШИРЕ КРУГ БОЙЦОВ

Утром, часов в шесть, из Оятевщины на тропинку, ведущую к Липовецкой дороге, вышел Саша Ржанский. Накануне он условился с Мишей Юриным вместе идти в Пески, на лесную биржу. Саша пришел на росстань, где договорился встретиться с другом. Вскоре появился и Миша, чем-то взволнованный и, как показалось Саше, сердитый.

— Ты чего хмурый?

— Вчера максимовские бабы встретили Петра Лузгина из Вертилова. Его из Петрозаводска пригнали. Сказывали, он отца нашего видел, вместе с ним в одном лагере был. Так вот отец утром, как на работу идти, обратился к офицеру. К врачу попросился. А тот как заорет на него. Подбежали два полицая, а офицер им: «Этот работать не хочет, полечите его хорошенько». Схватили отца, затащили в барак и начали палками бить, ногами топтать, потом уволокли в карцер. После-то Лузгин не видел его.

— Сволочи! Эх, Мишка, тряхнуть бы их хорошенько.

— А что сделаешь с пустыми руками?

— Знаешь, я кое-что скажу тебе, только по секрету. Не проболтаешься?

— Когда тебя подводил?

— Ну ладно, не обижайся. У меня тут одна газетка есть. Пойдем в сторонку, покажу, — зашептал Саша.

Притаились за кустами. Ржанский вытащил из-за пазухи газету. В верхнем правом углу ее черными буквами было написано: «Смерть фашистским оккупантам!»

— Откуда она у тебя?

— Вчера у дороги нашел, видно, с самолета сбросили, — не моргнув, ответил Ржанский.

Быстро пробежав несколько заметок, Миша вернул ее другу.

— В поле читать будешь?

— Так нельзя. Перепишем сначала печатными буквами, а потом подбросим.

— От этого врагу вреда не много.

— Не скажи… Но мы недолго с листовками возиться будем. Девчонок к этому делу пристроим, а сами оружие достанем, у солдат стащим, а потом, может, партизаны придут… — Он многозначительно посмотрел на друга. — Пошли, что ли?

Саша проводил товарища до лесной биржи, а сам отправился в соседнюю деревню, пообещав зайти за другом в конце дня.

На бирже Миша топором соскабливал кору с еловых балансовых чурок. Поодаль от него женщины распиливали поперечной пилой дровяные кряжи. А еще дальше дымили смолокурки и ямы, где старик Матвей Сидоров выгонял смолу и выжигал уголь. Он то и дело покрикивал на женщин, подносивших к его «заводу» смолье. Но Миша знал, что дед покрикивает не зло, а для виду, чтобы обмануть надсмотрщика, который расхаживал по высокому склону над биржей, раскинувшейся на песчаном берегу залива. Дед погонял женщин, а они, не торопясь, брали в руки по чурке и медленно шли к смолокурке. Потом останавливались, обменивались новостями. Миша загляделся на ворчливого старика и не заметил, как сзади к нему подбежал надсмотрщик и ожог резиновой плетью.