Роботы и империя - Айзек Азимов

– Не уверен, что жизнь на чужой планете под куполами является для меня идеалом, доктор Фастальф, но думаю, что года через два-три я поеду. Во всяком случае, я уже подал в Департамент заявление о самом намерении эмигрировать.

– Они, наверное, очень огорчены.

– Ничуть. Они, конечно, выражают сожаление, но они рады избавиться от меня. У меня чересчур дурная слава.

– А как земное правительство реагирует на тягу к экспансии в Галактике?

– Нервно. Полностью не запрещают, но и не поощряют. Оно по-прежнему подозревает, что космониты противятся этому делу и хотят сделать что-то неприятное для прекращения этой экспансии.

– Социальная инерция, – сказал Фастальф. – Они судят о нас по нашему поведению в прошлом. А сейчас мы ясно показали, что поощряем земную колонизацию новых планет и сами намерены колонизировать новые планеты для себя.

– Надеюсь, вы объявите это нашему правительству. Еще один маленький вопрос, доктор Фастальф: как там… – он замялся.

– Глэдис? – спросил Фастальф, скрывая улыбку. – Вы забыли ее имя?

– Нет. Нет. Просто не решался…

– С ней все в порядке. Живет она хорошо. Она просила напомнить вам о ней, но думаю, вас не нужно понукать, чтобы вы вспомнили ее.

– Надеюсь, ее солярианское происхождение не используется против нее?

– Нет, так же как и ее роль в падении Амадейро. Скорее, наоборот. Я забочусь о ней, будьте уверены. Однако, Бейли, я не могу позволить вам полностью отклониться от дела. Значит, бюрократический аппарат продолжает противиться эмиграции и экспансии? Будет ли процесс продолжаться, несмотря на такое сопротивление?

– Возможно, – сказал Бейли, – но не наверняка. Существенная оппозиция, в основном среди народа. Им трудно вырваться из громадных подземных городов, из своего дома.

– Из своего лона.

– Да, если хотите. Отправиться на новые планеты, жить там примитивной жизнью в течении десятилетий, за всю свою жизнь не увидеть комфорта – это очень трудно. Когда я думаю об этом, особенно в бессонные ночи, я решаю, что я не поеду. Так случалось сотни раз, но утром я отменял свое решение. А уж если это тревожит меня, когда я, можно сказать, зачинщик этого всего дела, то кто же может ехать спокойно и с радостью? Без правительственного одобрения, без – скажем откровенно – правительственного пинка в зад населению, весь проект может провалиться.

Фастальф кивнул.

– Я попытаюсь убедить ваше правительство. А если мне не удастся?

Бейли тихо сказал:

– Если вам не удастся и проект провалится, для нашего народа остается только одна альтернатива. Галактику должны заселить космониты. Дело должно быть сделано.

– И вы согласны смотреть, как космониты заселяют Галактику, в то время как ваш народ остается на единственной планете?

– Совершенно не согласен, но это все-таки лучше, чем вообще никакой экспансии. Много столетий назад земляне полетели к звездам, основали несколько миров, которые теперь называются Внешними Мирами, и эти первые немногие колонизировали другие миры.

Но потребуется много времени, чтобы космониты или земляне успешно заселили и развили новый мир. И это должно продолжаться и продолжаться.

Фастальф в ответ утвердительно кивнул головой.

– Согласен. Но почему вы так хотите экспансии, Бейли? – поинтересовался он.

– Я чувствую, что без экспансии человечество не продвинется вперед. Дело не в географическом распространении, а в чистейшем пути стимулирования других видов экспансии.

Если географическая экспансия может хоть как-то увериться, что здесь нет экспансии других разумных существ, если распространение идет в пустом пространстве, так почему бы ей не быть?

В таких условиях противиться экспансии – это, значит, упрочить распад.

– Значит, вы тоже видите эти альтернативы? Экспансия и продвижение вперед, а отсутствие экспансии – упадок?

– Да, я верю в это. Но если Земля откажется от экспансии, то ее должны принять космониты. Человечество, будь то земляне или космониты, ДОЛЖНО распространяться.

Я хотел бы увидеть, как эту задачу выполняют земляне, – продолжал Илия Бейли убежденно, – но уж лучше экспансия космонитов, чем никакой.

Либо та, либо другая альтернатива, третьего не дано, – заключил он.

– А если распространяются только одни, а другие – нет? – спросил Фастальф.

Землянин однако, продумал и это, так как сразу же ответил:

– Тогда распространившееся общество станет сильнее, а оставшееся – ослабеет.

– Вы уверены в этом? – поинтересовался Фастальф.

– Мне кажется, это неизбежно, – утвердительно сообщил землянин.

Фастальф кивнул.

– Вполне согласен. Вот поэтому я и пытаюсь уговорить землян и космонитов распространяться и развиваться дальше. Это третья альтернатива и, думаю, лучшая.

Память скользила мимо последующих дней: невероятные толпы народа, беспрерывно движущиеся потоками и водоворотами по экспресс-путям, бесконечные совещания с неисчислимыми чиновниками, мозгами в толпе.

Главное – мозги в толпе.

Мозги в такой плотной толпе, что Жискар не мог выделить индивидуумов. Массы мозгов смешивались и сплавлялись в обширную пульсирующую серость, где можно было заметить лишь периодические искры подозрительности или неприязни, возникающие всякий раз, когда кто-то из этого множества людей смотрел на Жискара.

Лишь когда Фастальф был на конференции с небольшим количеством должностных лиц, Жискар мог иметь дело с индивидуальным мозгом, и это было важно.

Память медленно шла к точке, близкой к концу пребывания на Земле, когда Жискар наконец сумел остаться наедине с Бейли. Он минимально воздействовал на несколько мозгов, чтобы они решили сделать на некоторое время перерыв.

Бейли сказал виновато:

– Не думайте, что я игнорировал вас, Жискар. Просто у меня не было случая побыть с вами наедине. Я не из больших шишек и не могу располагать своим временем.

– Я так и понял, сэр, но сейчас мы можем побыть вместе некоторое время.

– Хорошо. Доктор Фастальф сказал мне, что Глэдис живет хорошо. Но он мог сказать это по доброте, зная, что я хочу услышать. Вам я приказываю говорить правду. Верно, что у Глэдис все в порядке?

– Доктор Фастальф сказал вам правду, сэр.

– И вы, я надеюсь, помните мою просьбу, когда мы в последний раз виделись на Авроре, охранять и защищать Глэдис?

– Друг Дэниел и я, сэр, помним вашу просьбу. Я устроил так, что когда доктора Фастальфа не будет в живых, мы с другом Дэниелом станем частью штата мадам Глэдис. Тогда у нас будет еще больше возможностей оберегать ее от вреда.