Береговая стража - Далия Трускиновская

– Как?!

– Хозяйка моя с его супружницей приятельствует, они и позвали на пирог. Так что врать не буду – это все белыми нитками шито.

– Как же быть? – спросила Федька в отчаянии. – Кому из ваших заплатить, чтобы грех на душу взял?

– А мне заплати! – раздался глумливый голос.

Это Бес беззвучно выбрался из уборной и подслушал разговор. Федька, обернувшись, увидела его ехидную образину и ахнула.

– К начальству пойдешь? Доносить? – в лоб спросила она.

– А пойду. Ишь, придумала, как своего дуралея выгородить! На чужом горбу в рай въехать решила! А ну – кыш отседова! Кыш! – Васька замахнулся.

Хотя драк между фигурантами и фигурантками обычно не бывало, но Васька мог отвесить изрядную оплеуху – как отвесил сгоряча Анисье, когда она в чаконе, идя с ним в паре, спутала шаги и сбила весь ряд. Хорошо еще, что за кулисами.

– А ну, сунься! – потребовала Федька. – Вот только сунься!

– Шел бы ты отсюда, Боренька, – очень ласково сказал на это Васька. – Ты без меня пропадешь, наплачешься… Ступай, говорю!

Он вдруг схватил Бориску за руку, загнул ее до адской боли в локте, подтащил обалдевшего фигуранта к двери и закинул его в уборную с легкостью необычайной.

– А теперь твой черед, дура! Додумалась!

Может, он пугал, может, и впрямь разозлился – Федька разбираться не стала. Вместо того чтобы увернуться и убежать под Васькин победный хохот, она схватила стоявшую у стены колченогую табуретку.

– Башку разобью.

Васька шагнул к ней, еще не веря в угрозу, и Федька со всей дури треснула его по плечу. Табуретка разлетелась, в руке осталась лишь ножка.

– Сука! – выкрикнул Васька. Но суетиться было поздно – он огреб второй удар по голове, с тем Федька и скрылась на лестнице, оружия своего не выпуская.

Васька покачнулся, выругался – и тут увидел, что из дверной щели глядят Трофим Шляпкин и Бориска.

– Ну что вытаращились! – закричал он. – Пошли отсюда!

– Ты на нее в дирекции пожалуйся, убить же могла, стерва, – посоветовал Шляпкин.

– Чтобы я, Бес, на кого в дирекцию просить ходил?! Сам разберусь! Тьфу, чертова девка, шишка вскочит…

Бориска промолчал – и точно, до внутренней политики береговой стражи начальству дела нет. Это повздоривших первых дансерок оно мирить еще станет, а береговую стражу – да пошла она лесом! Штраф из жалованья вычтут – вот и вся забота. Защитить Федьку он даже не попытался.

А она уже стояла внизу, не выпуская из руки оружия. Ярость накатила – вот пусть только спустится проклятый Бес!

И он действительно спустился на несколько ступенек, да еще и нагнулся, чтобы увидеть Федьку сверху. Фигурантка погрозила ножкой от табурета. Он спустился еще немного.

– Ишь ты, какая горячая. Кабы не рожа – цены бы тебе не было, Федора. Только зря стараешься – все равно он на тебе не женится. Поняла, дурища?

– Не твое собачье дело.

– Не женится, не женится! Как ты ни стелись! На черта ты ему сдалась!

– Вы чего тут разорались? – спросил, идя мимо, пожилой хорист Бахметов. – Напроситесь – Вебер прибежит…

Тогда Федька пошла прочь. Нужно было спешно найти деньги. Если не книги продать – то что же? И если не Бориску упросить – то кого же?

В уборной Федьку ждала новость – фигуранток спешно вызывали на репетицию «Ямщиков на подставе». Там в финале задуман был пышный и многолюдный русский танец. Ставить его доверили русскому же балетмейстеру, как оно обычно бывало в комических операх, написанных в народном духе. На сей раз танцы сочинял Иван Стакельберг – и злые языки толковали, что он, плясавший еще в премьерном спектакле Анжиолиниевых «Забав о Святках» двадцать лет назад, немало оттуда позаимствовал.

– Вот с ним станешь, – Стакельберг указал на Ваську-Беса. – Пойдете первой парой.

Федька подошла к фигуранту; руку ему протянула не глядя, и он – точно так же. Ей было не до танцев – нужно выручать из беды Саньку!

В том, что он был у Анюты, Федька почти не сомневалась… И в его неспособности убить человека тоже. Вот Дуня – та, пожалуй, могла бы. Озлобилась она. А в Саньке сильные страсти не бурлили – разве что безмолвную любовь к Глафире можно бы назвать страстью, так ведь и выплеснулась она лишь после Глафириной смерти.

Во время танца Бес, улучив миг, сильно толкнул Федьку – надеялся, что упадет. Она сбилась с шага, но выровнялась и даже сложила губы в умильную улыбку. При следующем соприкосновении рук она захватила Васькин палец и вдруг резко его вывернула. Фигурант вскрикнул и зашипел. Но репетировали не под скрипку, а сразу под оркестр – музыка заглушила, обошлось…

Федька хорошо знала, что в таких стычках нельзя отступать. Иначе сядут на шею. А у нее не стоит за спиной дородная купчиха с молодцами, как у Сеньки-красавчика. Вон ведь и Дуня – через что не прошла, лишь бы выбиться в дансерки, и никому спуску не давала. Сказывали, была на женской половине лет пять назад драка из-за роли с выдиранием волос и царапаньем рож, так она соперницу одолела, пинками прогнала чуть ли не через весь театр. Правда, где-то в начальственных постелях потеряла она обычную человеческую улыбку, теперь, когда на сцене нужно улыбаться, скалится.

Как только репетиция окончилась, Федька сразу побежала на женскую половину – мало ли что ударит в дурную башку разгневанному Бесу. Она уже сняла танцевальные юбки и надела обычные, когда вошла хористка Груня Петухова и поманила ее пальцем.

– Там Бес велел тебе сказать – хоть ты и дурища, да он зла не держит, – сообщила Груня. – Только, сказывал, чтоб ты никого из береговой стражи в свои шашни не путала. О чем это он?

– Да размолвка у нас вышла, – туманно ответила Федька.

– Слышь-ка, он тебя внизу ждет, – зашептала Груня. – Ты не дури, он ведь и жениться может…

– Кто, Васька?!

– А что? За ним не пропадешь.

– Так он что, тебя свахой прислал?

– А коли так? Да не пужайся, не пужайся, он еще только потолковать хочет. Ты, Федорушка, приглядись, он молодец исправный, ему тридцать всего – не смотри, что харя мятая… И Малашка ему не нужна, ты не думай, ничего у нее не выйдет. И Наташка не нужна – она же скупердяйка, лишней копейки на юбку не потратит, за Анюткой Платовой донашивает…

Замуж за Ваську-Беса Федьке не хотелось совершенно. И сейчас, после стычки, она что-то вовсе не верила в его благие намерения.

– Пойдем вместе, Грунь? – попросила она. – При тебе как-то лучше…

– А пойдем! – сразу согласилась хористка, предчувствуя событие, о котором можно всем рассказать.

Васька-Бес, еще в танцевальных штанах и рубахе, действительно ждал внизу.

– Ты вот что, сударыня, – строго сказал он. – Коли к нашим перестанешь приставать, я тебе скажу, кому надобно заплатить деньги, чтобы вышел прок.

Он вынужден был говорить загадочно, чтобы Груня ничего не поняла.

– И кому? – спросила Федька.

– Девкам. Я тебе покажу, где у Сенной сводня живет. Сперва – сводне, потом – девке, поняла?

– Поняла…

Груня смотрела то на Ваську, то на Федьку в полном недоумении. И впрямь – на что фигурантке Бянкиной сводня и девки?

– Но они дешево не возьмут. Дельце такое…

– Да уж ясно…

Федьке замысел понравился. Только денег-то все равно еще не было – а требовались срочно.

– И от Бориски-дурака отстань, не то ведь втравишь в свои затеи – добром не кончится…

Тут Груня совсем в изумление пришла. А Федька поняла, что именно Бориска ей сейчас и нужен. У него есть всякие знакомства – так, может, кому нужна в дом учительница танцев для девочек и мальчиков? Это – деньги, которые появятся не сразу, ну так было бы место, а до той поры, как жалованье получать, можно и в долг взять у той же Анюты… можно даже растолковать ей, на что деньги нужны…

Васька, ухмыляясь, глядел на озадаченную Груню и погруженную в размышления Федьку.

– Эх! – воскликнул он и вдруг запел скабрезный куплетец: – Не тешуся я так весной в садах цветами, Как тешусь я девиц под юбками…

– Пошел, пошел отсюда! – смеясь, закричала Груня.

Он, извернувшись, схватил хористку за грудь, быстро сжал – и тут же исчез, улетучился.

– Ну что ты с охальником станешь делать? – спросила Груня. – Федорушка, а ты подумай… Не я ж ему нужна – это он для тебя старается!

И Федька подумала – о том, что если их с Бесом поместить на ночь в одну комнату, то поутру там найдут два трупа.

Ей удалось подкараулить Бориску и задать свой вопрос о приработке.

– Да нет, ничего на примете не имеется… – задумчиво ответил Бориска. – Хотя… да ты ведь не согласишься…

– На что не соглашусь?

– Есть человек один, я с ним свел знакомство в типографии, когда узнавал, кто бы взял мой «Словарь». Он живописец и малюет греческих богинь. Сейчас у него есть хорошие заказы. Он спрашивал – не согласится ли кто из фигуранток позировать, да я сразу сказал – этих не уговоришь.

– Отчего не уговоришь?

– А оттого, что позировать надо нагишом.

– А дорого ли платит? – ни на миг не задумавшись, спросила Федька.