Русь нордическая - Валерий Дёмин

Рис. 10. Модель поморского судна

Рис. 11. Юноша Ломоносов на берегу Студеного моря. Скульптор А. Иванов. 1845

Чудь эта подводная пасет под водой не только оленей, но и моржей, тюленей, разводит вместо коров дельфинов, отбиваясь от нападения акул с помощью огромных железных луков и каменных стрел.

Впечатлительный Михаил не отрывал глаз от рассказчика. В который раз с отцом в море выходит, а вот на Матку до сих пор плавать не доводилось. Неведомая земля… Впрочем, разве такая уж и неведомая? Если послушать Никодима, так там посреди Ледовитого моря настоящий остров Буян, про который в сказках рассказывается да в старинах поется! Хотя нет, в старинах несколько по-иному. Как это вчера поморы пели про Соловья Будимировича?

Из-за моря, моря СтуденогоВыплывают корабли Будимировы.Тридцать кораблей без единого,Нос-корма по-звериному,Бока взведены по-туриному.А и вместо глаз было вставленоПо камню было по яхонту,Вместо бровей было прибитоПо черному соболю сибирскому… [29]

Неужто все это когда-то на самом деле было? Ведь в памяти народной пустое не отложится, просто так не задержится. Вот и про Новую Землю — Матку бают так, как будто про дом родной… Понятно, что шестнадцатилетний холмогорский отрок не мог тогда знать о древнейшей истории Арктики, о тех давно минувших временах, когда здесь, на месте Ледовитою океана, процветал благодатный край. Но народ-то помнил! Хотя и придавал памяти своей полусказочную форму.

— Дядя Никодим, а дальше там, в океане, что? Там, за северным горизонтом, куда летом льды уходят? Что ежели туда на лодье [30] поплыть — куда приплыть можно?

— Дык, плавали ужо, — посерьезнел седобородый помор. — А отыскали что? Гору-адамант увидали и рай земной нашли. Про то, сказывают, даже в старинных книгах написано.

— Остров Буян?

— He-а, остров Буян совсем давно был да на дно моря опустился. Там и сейчас Царь морской по правде и справедливости правит.

Спустя тридцать пять лет академик Ломоносов уже ставил вопрос по научному: «Посему следует, что в северных краях в древние веки великие жары бывали, где слонам родиться и размножаться и другим животным, также и растениям, около экватора обыкновенным, держаться можно было, а потому и остатки их, здесь находящиеся, не могут показаться течению натуры противны»[31]. Тогда же, но в другой связи, он напишет, пророчески предвидя великое будущее Российского Севера: «<…> Российское могущество прирастать будет Сибирью и Северным океаном <…>»[32]. (Последние два слова обычно почему-то опускают.)

До конца дней своих помнил великий уроженец российского Севера и слышанные в детстве и юности рассказы поморов о Счастливой земле, что процветала когда-то у самого Северного полюса да погрузилась в пучину океана после того, как обрушилась на планету невиданная доселе катастрофа, сместившая земную ось и превратившая «рай земной» в ледяную пустыню. Про то и древние авторы писали, которые прозывали благодатный полярный край Ги пербореей. Что касается Царя полюса, превратившегося в Морского царя, то в поэме «Петр Великий» Ломоносов посвятил ему два десятка возвышенных строк:

В недосягаемой от смертных стороне,Между высокими камнистыми горами,Что мы по зрению обыкли звать мелями,Покрытый золотым песком простерся дол,На том сего Царя палаты и престол.Столпы округ его — огромные кристаллы,По коим обвились прекрасные кораллы;Главы их сложены из раковин витых,Превосходящих цвет дуги меж туч густых,Что кажет укротясь нам громовая буря;Помост из аспида и чистаго лазуря;Палаты из одной иссечены горы;Верхи под чешуей — великих рыб бугры;Уборы внутренни — покров черепокожных,Бесчисленных зверей, во глубине возможных.Там трон — жемчугами усыпанный янтарь;На нем сидит волнам седым подобен Царь,В заливы, в океан десницу простирает,Сапфирным скипетром водам повелевает.Одежда Царская — порфира и виссон,Что сильныя моря несут ему пред трон.Ни мразы, ни Борей туда не досягают,Лишь солнечны лучи сквозь влагу проницают.От хлябей сих и бездн владетель вод возник;Воздвигли радостной морския птицы клик[33].

С самого рождения впитал в себя Ломоносов неистребимый дух Севера. Должно быть, именно он помогал ему преодолевать удары судьбы и достигать любой поставленной цели. Север являлся ему даже во сне — иногда и с ужасной вестью. Так случилось по возвращении в Россию из Германии, когда на постоялом дворе он увидел во сне страшную смерть своего отца, утонувшего во время шторма в Белом море. Привиделось ему, как волны выбросили бездыханное тело на берег безлюдного острова, и запомнил во сне, где именно находится сей остров. Запомнил даже день и час, когда приснился ему страшный сон. А когда по возвращении в Петербург навел справки, оказалось, что погиб отец в тот самый миг, когда представился пред сыновими очами во сне. Михаил написал в Холмогоры верным людям и сообщил точные координаты беломорского острова, где, по его убеждению, лежало незахороненным тело отца. Информация оказалась точной. Друзья-поморы сумели снарядить лодью, добраться до указанного в письме острова и предать останки Василия Дорофеевича Ломоносова земле.

Для Михаила же Ломоносова Север всегда олицетворял Бога, ибо именно здесь наиболее явственно обнаруживались символы Божьего величия. Полярные сияния — разве не они представляют собой знаки, подаваемые на Землю самим Богом? Не потому ли самое знаменитое стихотворение Ломоносова так и называется — «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния»:

Лице свое скрывает день,Поля покрыла мрачна ночь,Взошла на горы черна тень,Лучи от нас склонились прочь.Открылась бездна звезд полна;Звездам числа нет, бездне дна.

Песчинка как в морских волнах,Как мала искра в вечном льде,Как в сильном вихре тонкой прах,В свирепом, как перо, огне,Так я, в сей бездне углублен,Теряюсь, мысльми утомлен!

Уста премудрых нам гласят:«Там разных множество светов,Несчетны солнца там горят,Народы там и круг веков;Для обшей славы божестваТам равна сила естества».

Но где ж, натура, твой закон?С полночных стран встает заря!Не солнце ль ставит там свой трон?Не льдисты ль мещут огнь моря?Се хладный пламень нас покрыл!Се в ночь на землю день вступил!

О вы, которых быстрый зракПронзает в книгу вечных прав,

Которым малый веши знакЯвляет естества устав,Вам путь известен всех планет;Скажите, что нас так мятет?

Что зыблет ясный ночью луч?Что тонкий пламень в твердь разит?Как молния без грозных тучСтремится от земли в зенит?Как может быть, чтоб мерзлый парСреди зимы рождал пожар?

Там спорит жирна мгла с водой;Иль солнечны лучи блестят,Склонясь сквозь воздух к нам густой;Иль тучных гор верьхи горят;Иль в море дуть престал зефир,И гладки волны бьют в ефир.

Сомнений полон наш ответО том, что окрест ближних мест.Скажите ж, коль пространен свет?И что малейших дале звезд?Несведом тварей вам конец?Скажите ж, коль велик Творец?[34]

Во времена Ломоносова Гиперборея (Туле) давно уже превратилась из объекта реальных поисков и ориентиров (как это имело место в эпоху Великих географических открытий) в эзотерическую тайну за семью печатями, доступную исключительно посвященным. Тем не менее сведения, становившиеся достоянием гласности, наводили на мысль, что не все и не везде в гиперборейских пределах было безвозвратно утеряно. Об этом как раз и говорит имевшее широчайшее хождение на Руси свидетельство, облаченное в XIV веке в литературную форму и получившее название «Послание Василия Новгородского ко владыке Тверскому Феодору о земном рае», про которое старый помор Никодим поведал юноше Ломоносову по пути на Новую Землю. Здесь рассказывается, как две лодки из Новгорода долго носило ветром по Ледовитому морю, пока не прибило к высокой горе: