Сказка о снежной принцессе - Ася Лавринович
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ты не расскажешь мне, во что мог вляпаться Вадим?
Корней смерил меня оценивающим взглядом, будто пытался понять, достойна ли я быть посвященной в чужую тайну. Потом немного замешкался и все-таки мотнул головой.
– Давай доживем до завтра, – сказал он. Так обычно говорила моя мама, когда я о чем-то ее просила или просто делилась своими мечтами. Эту фразу я терпеть не могла: мрачная и какая-то дурацкая.
– А что будет завтра? – поинтересовалась я.
– Может, Вадим действительно загулял с кем-нибудь, – ответил Егор. Но его слова прозвучали неуверенно. Было ясно: Корней знал, что Вадим не вернется, иначе не был бы еще суровее, чем обычно.
– А если не загулял?
– Тогда я тебе все расскажу, – нехотя пообещал Егор, и его ответ меня более чем устроил.
Глупо, конечно, но мне вдруг сильно понравилась мысль о том, что я могу спасти Вадима из настоящей беды. Тогда-то он поймет, что я не какая-то там «очередная», какой меня наверняка считает Корней. Я готова и в огонь, и в воду… Не зря ведь Вадим написал именно мне, он надеется на мою помощь, и я не могу его подвести… И не подведу!
После прошедшего снегопада наш двор стал совсем белым. На карусели, детской горке, скамейках лежали сугробы. Еще в начале декабря в городе совсем не было снега, и я переживала, что Новый год выдастся пасмурным и серым. И вот за неделю до праздника погода наконец-то по-настоящему зимняя. Снег кружил и шуршал над нашими головами.
– Какой у тебя подъезд? – вывел меня из задумчивости голос Корнея.
– А? Четвертый, – откликнулась я.
Мы направились в сторону нужного подъезда. Когда я мельком взглянула на наши окна, мне показалось, что белая занавеска закачалась. Я так резко остановилась, что Корниенко едва не врезался в меня.
– Распрощаемся у второго подъезда, – сказала я.
– Это еще почему?
Я снова подняла голову. Теперь в нашем окне отчетливо виднелся темный силуэт. И я даже догадывалась, что за шпион пенсионного возраста может высматривать меня вечером во дворе.
– Дальше я сама дойду, – грубовато ответила я. – Зачем ты вообще пошел меня провожать?
– А для чего провожают девушек? – усмехнулся Егор. – Чтобы их поцеловать!
– Ты с дуба рухнул? – возмутилась я.
Но Егор и не думал отступать. Склонился ко мне для поцелуя, а я в ужасе резко присела на корточки и, зачерпнув горсть холодного снега, встала и бросила Корнею в лицо. Теперь под светом желтого фонаря Егор выглядел весьма забавно. Будто ему кусок торта прилетел. Парень растерянно заморгал, и снежинки посыпались с его длинных ресниц.
– Сдурела? – прорычал он, облизывая губы от снега. – Пошутить уже нельзя?20a3f9
– Так и я пошутила, – отозвалась я, подув на замерзшие костяшки пальцев. – Адьес! Как узнаешь, ночевал ли сегодня Вадим дома, звони мне.
Лишь поднявшись на свой этаж, я сообразила, что не оставила Корнею номер телефона. Куда же он позвонит? Я чертыхнулась. Ну не бежать же мне за ним?
В подъезде осторожно выглянула из окна и увидела, как Корней покидает наш двор. Походка у него твердая и одновременно плавная… Вспомнила растерянное выражение лица Корнея, когда я бросила в него снег, и рассмеялась. Когда Корней скрылся за углом соседнего дома, я подышала на стекло и аккуратно вывела: «Егор дурак!»
* * *
В квартире было подозрительно тихо. Только в комнате у дедушки горел свет. Я бесшумно разулась и расстегнула пальто. Повесив его, на цыпочках прошла к запертой двери и прислушалась. Молчат. Тогда я резко распахнула дверь, а дедушка с мамой отпрянули от окна.
– Вы что, не заметили, как я вошла в подъезд?
– О чем это ты? – подняла брови мама.
– Бросьте! Что тут за собрание?
– Я рассказываю дедушке про нашу арендаторшу, – залепетала мама. – Ты помнишь эту стерву? Она неожиданно встала на мою сторону…
– А я цветы поливаю! – вклинился дед. На подоконнике в его комнате действительно стоял одинокий фикус. Правда, рядом с горшком всегда лежал и полевой бинокль.
– Ну помню я эту стерву… А дальше что? – ответила я, сложив руки на груди. Только посмотрите на них! Шпионят за мной и даже не спешат в этом сознаться. Притворщики!
– Ты ведь помнишь, какие соседи теперь у меня по мастерской. С мантрами и благовониями… Теперь они устраивают там какие-то собрания, громко поют и мешают творческому процессу. А еще через стенку снимает офис репетитор по японскому. Ей кришнаиты тоже мешают. Так вот, арендаторша внезапно впервые вошла в мое положение…
– А я ее предупреждаю, – продолжил сварливо дед, – если змея съела твоего врага, то это не значит, что змея стала тебе другом…
Я не стала их слушать. Какие-то арендаторы, змеи, кришнаиты… Молча прошла к подоконнику, резко отдернула шторы и ткнула двумя пальцами в сухую землю.
– Дедуль, ну взрослый человек ведь, – укоризненно покачала я головой, – а врать с возрастом так и не научился. А ты… – Я посмотрела на маму. – И ты туда же? Хватит за мной шпионить!
– По-моему, на той неделе был другой мальчик, – неуверенно начала мама, припомнив, что я показывала ей фотографию Вадима Рубцова. – Не многовато ли?
– Где ты их находишь? – нахмурился дед.
– На предновогодней распродаже, – буркнула я. – Второй, бракованный, комплектом шел.
Мама и дедушка переглянулись.
– Перестаньте! – всплеснула я руками. – И так осуждающе на меня смотреть, и тем более шпионить. Разве я вас когда-нибудь подводила?
Переглядывания деда и мамы стали еще красноречивее.
– Ай! – махнула я рукой. – Честно, вам не о чем беспокоиться!
Дед достал курительную трубку, и мама тут же переключилась на него. Она терпеть не могла, когда дедуля курил в комнате. А тот, в свою очередь, не собирался идти на уступки. Упрямство – это у нас семейное.
Пока я ужинала, на кухню заглянула мама.
– Нам точно не нужно беспокоиться? – спросила она тихо, словно чувствуя, что я могу угодить в заварушку.
– Точно, – кивнула я. Впрочем, не слишком уверенно.
– Перед тем как пойдешь спать, переложишь оставшуюся еду в контейнер? – попросила мама.
Я снова кивнула, и мама, отправив мне воздушный поцелуй и пожелав спокойной ночи, отправилась спать.
В свою комнату я уходила не только с тяжелым желудком (перекладывать еду в контейнер мне не захотелось, и я все доела), но и с тяжелым сердцем. День показался мне бесконечным. Он начался рано утром
