Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин (сборник) - Рекс Стаут

– Я ни о чем не беспокоюсь, Арчи. – Его пальцы не останавливались. – Я размышляю, будет ли разумно выпить еще бутылку пива перед сном?

– Вы уже выпили шесть после обеда.

– Семь. Одна была наверху.

– Тогда, ради бога, оставьте ее на завтра. Помните ли вы о той даме-наркоманке, которая прятала у себя в чулке коробочку с пилюлями, сделанными из простой муки? Это наиболее распространенный тайник у женщин. А когда коробочку отобрали и полиция решила, что все в порядке, выяснилось, что настоящий наркотик был запрятан в поясе юбки. Конечно, я не утверждаю, что у Чапина обязательно есть второй револьвер. Я подразумеваю, что психологически…

– Святое небо!

Вульф отодвинул назад кресло и решительно сказал:

– Арчи, пойми следующее: как человек действия ты приемлем, ты даже компетентен. Но ни на одну минуту я не мог бы примириться с тобой как с психологом. Я пошел спать.

Глава 8

В разные времена я слышал разные, но отнюдь не шуточные высказывания Вульфа об убийствах.

Однажды он заявил, что ни один человек не может совершить предумышленное убийство, не оставив никаких следов. Говорил он также, что есть единственный способ совершить «идеальное убийство» и избегнуть разоблачения, несмотря на находчивость преследователей. Этот способ – действовать экспромтом, дождаться подходящей минуты, скрывая свои мысли решительно от всех, и нанести удар в тот момент, когда позволят обстоятельства. Он добавил, что только люди, которые не слишком торопятся, могут позволить себе роскошь прибегнуть к «импровизированному убийству».

К вечеру вторника я был уверен в одной вещи, касающейся смерти Гаррисона, федерального судьи из Индианаполиса: если это и было убийство, то, конечно, «импровизированное». Сразу же хочу сказать еще одно: я знаю, когда задание мне не по силам. Я никогда не пытаюсь представить дело таким образом, будто я могу все. Поль Чапин провел совсем немного времени в конторе Вульфа в понедельник вечером, но я увидел, что он для меня совершенно непонятен. Если вас интересует мое мнение, то на этом сборище он держался прекрасно!

Люди темные и непонятные сбивают меня с толку. Вот с разборными картинками такого никогда не бывает: пусть картина распилена на сотни кусочков, которые на первый взгляд совсем не подходят один к другому, но я воссоздам первоначальный образ.

Во вторник я потратил шесть часов, воспроизводя картину смерти судьи Гаррисона: читал донесения людей Баскома, беседовал с шестью свидетелями, в том числе – с Филмором Коллардом по междугородному телефону. Я работал по всем направлениям – и только с двумя перерывами для еды.

В итоге я пришел к трем выводам.

Первый: если это убийство, то «импровизированное».

Второй: если кто-либо и убил судью, то это Поль Чапин.

Третий: доказать это было так же легко, как доказать, что честность – это лучшая политика.

Это произошло пять месяцев назад. Но последующие события, начиная с получения стихотворных предупреждений, не давали потускнеть воспоминаниям о гибели судьи.

Поль Чапин ездил в Гарвард с Леопольдом Элкасом, хирургом. Последний ездил туда на выпускной вечер к сыну. Судья Гаррисон приехал по той же причине из Индианаполиса. Элкас сказал мне, что Дреммонд в тот момент уже был там потому, что ежегодно на него нападало непреодолимое сомнение в том, что он действительно окончил этот знаменитый университет, и он возвращался туда каждый июнь, чтобы обрести уверенность в этом. Элкас очень любил Дреммонда.

Кэбот и Сидней Ланг находились в Бостоне по делам, а Бауэн был гостем в доме Теодора Джейса. По-видимому, они замышляли какую-то финансовую операцию.

Так или иначе, Филмор Коллард связался со своими бывшими однокашниками и пригласил их на уик-энд на свою виллу близ Марблхеда. Их было более дюжины.

В субботу после обеда, с наступлением темноты, они отправились на прогулку по окрестностям и добрались до края стофутового утеса, у подножия которого, среди беспорядочного нагромождения скал, с грохотом разбивался прибой. Четверо, среди них Кэбот и Элкас, остались дома играть в бридж. Поль Чапин увязался с гуляющими. Группа разделилась: одни, во главе с Коллардом, направились к конюшням посмотреть на заболевшую лошадь, кто-то двинулся назад к дому, человека два отстали. Примерно через час они хватились Гаррисона, но встревожились по-настоящему лишь к полуночи. Когда рассвело, им удалось найти изувеченное тело Гаррисона у подножия утеса – оно застряло между скал.

Трагическое происшествие и испорченный уик-энд. Никто не усматривал в случившемся ничего криминального до следующей среды, когда каждый получил по почте напечатанное на машинке стихотворение. Оно очень много говорило о личности Поля Чапина и его качествах. Никто не сомневался, что именно он является автором.

Кэбот пояснил, что в этой уверенности их укрепило сходство между трагической гибелью судьи Гаррисона и тем несчастным случаем, жертвой которого стал сам Поль Чапин. Он ведь тоже упал с большой высоты.

Они собирались вместе, обсуждали случившееся, вспоминали, сопоставляли. Прошло уже четыре дня, и в их утверждениях было много разногласий. Некто Мейер из Бостона, который тоже участвовал в прогулке, говорил, что, когда он уходил, Гаррисон сидел на краю утеса, смотря на прибой. Он даже крикнул ему шутливо, чтобы, прыгая вниз, судья не забыл дернуть за кольцо парашюта. Поблизости больше никого не было.

Они пытались восстановить в памяти все, что касалось поведения Чапина.

Двое были убеждены, что он поплелся, хромая, за группой, направляющейся к дому, и присоединился к остальным на веранде.

Бауэну показалось, что он видел Чапина возле конюшни. А Сидней Лонг помнил, как Чапин читал книгу вскоре после возвращения группы, и считал, что Поль не поднимался с места.

Вся Лига была теперь занята этим вопросом, потому что все ее члены получили стихотворные предупреждения. Их совещание ничего не дало потому, что в их рядах не было единомыслия. Леопольд Элкас считал Чапина непричастным к предупреждениям и советовал искать преступника в другом месте. Кое-кто настаивал на том, чтобы передать это дело полиции. Но их разубедили, главным образом Хиббард, Бартон и Элкас.

В конце концов они направили Бартона, Кэбота и Лонга с визитом к Чапину.

Чапин встретил их с улыбкой. По их настоянию он описал все, чем занимался в субботу вечером, совершенно точно помня все подробности. Из его слов выходило, что он вместе с ними дошел до утеса и посидел там на скамье, затем отправился домой вместе с другими. Он не видел Гаррисона сидящим на краю утеса. Дома он устроился в кресле с книгой и оставался там до того момента, когда поднялся шум из-за отсутствия Гаррисона.

Рассказывая, он все время улыбался, но был обижен. Особенно Чапина задело подозрение в том, что он якобы является автором предупреждений. Тут, заявил он, его крайне огорчает, что друзья подозревают его не только в насилии, но и в угрозах прибегнуть в будущем к новым видам насилия. Более того, его возмущает, что они приписывают ему столь низкопробное рифмоплетство, но он понимает, что ему следует их извинить. Они действовали под влиянием страха, ну а страх – дурной советчик.

Кто послал предупреждения, если не он? Он не имел понятия. Думать можно на кого угодно. На что-то может намекать почтовый штемпель, а также бумага и конверты, не говоря уже о шрифте машинки. Ее стоит поискать.

Высказав свои мысли, Чапин поднялся со стула и, хромая, подошел к пишущей машинке. Он похлопал по ней рукой и улыбнулся собравшимся.

– Я уверен, что это немыслимое послание не было напечатано на моей машинке. Если только никто из вас, друзья мои, не проник сюда тайком и не воспользовался ею в мое отсутствие.

Николас Кэбот был достаточно напорист, чтобы подойти к машинке, вставить в нее лист бумаги, напечатать несколько строчек и забрать листок с собой. Но дальнейшая проверка показала, что Чапин был прав.

Шли недели, и острота переживаний притупилась.

Большинство, устыдившись своей трусости, решили, что они оказались жертвами чьей-то неумной шутки, и стали ратовать за продолжение дружбы с Чапином. Ему больше никто ничего не говорил о случившемся.

Во вторник вечером я вкратце пересказал все это Вульфу.

Его комментарии были следующими:

– Если мистер Чапин имел отношение к гибели судьи Гаррисона, не устоял перед соблазном отомстить, он, очевидно, считает себя совершенно неуязвимым. Но Чапина подвело собственное тщеславие, которое заставило его написать угрожающие письма и разослать их всем приятелям. Это было опасно.

– Уверены ли вы во всем этом?

– Уверен. А теперь я тебе скажу о племяннице мистера Хиббарда. Она приходила ко мне сегодня утром.