Окольцованная птица - Вера Копейко

А потом она увидела его. И опять-таки, как бывает, чтобы понять женщину, посмотри, какой мужчина с ней рядом. Ее мать была не простая женщина. Она невероятная женщина, с годами поняла Ульяна. Привлечь такого, как отец, а потом вот этого — это две разные женщины в одной. Причем очень сильные и привлекательные обе…

Ульяна подняла глаза и увидела, что стоит перед входом в местный магазин. А зачем, интересно, она пришла сюда? Пытаясь сообразить, Ульяна уже открывала белую современную дверь с золотой, под металл, ручкой. Перекупленный новыми хозяевами, магазин стал совершенно другим. Интересно, есть ли здесь то, что ей надо?

Она прошла к дальнему прилавку, где обычно покупала всякие мелочи для оружия, для охоты. Она хотела купить самый простой чехол для ружья, которое собиралась продать. А родной, ружейный, английской желтой кожи, оставить себе. На память. Уж очень он хорош, даже и не чехол это, а футляр, такая замечательная кожа с тиснением.

Но на пути к прилавку неожиданно для себя Ульяна остановилась перед другим прилавком — с бельем. Кружевные трусики и лифчики пенились, словно нежные облачка, на голубоватом прилавке. Сама не зная почему, Ульяна принялась искать свой размер. Нет, покупать она не собиралась, но подумала: интересно, вот такие покупают для свадебной ночи?

— Вам что-то показать? — Сладкоголосая продавщица наверняка копировала кого-то из километровых телесериалов, дотянувшихся и до тайги. Но Ульяна не смотрела их и поэтому не знала.

— Н-нет. Впрочем, да. Я хочу сделать подарок на свадьбу.

— Невесте, да? — заинтересовалась девушка. — У нас есть прелестный комплект «Невинность». — Она ярко улыбнулась. — Как раз для этого случая.

Перед Ульяной опустилось два пенных облачка. Она засмеялась:

— Очень мило. Но нет чего-то без кружев?

— Ах, есть, конечно, есть. Вот это.

Продавщица выложила нежную тонкую полоску трусиков из шелка и гладкий лифчик.

— А… как этот комплект называется? — ни с того ни с сего спросила Ульяна.

— Здесь написано, правда, по-английски, — замялась девушка.

— Давайте, я прочитаю, — протянула руку Ульяна. — Здорово! — Она засмеялась.

— А… что там написано? — полюбопытствовала продавщица.

— «Возьми меня», вот что там написано. Продавщица захихикала.

— Вот это да! Для подарка просто замечательно. А перевод названия можно переписать на открытку.

— Та, кому я дарю, сама прочтет.

Продавщица согласно кивнула, и было ясно, что она уже относит себя к таким же посвященным.

— Берем, значит, — игриво покачивая на одном пальчике обе вещички, сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно. — Да?

— Да, я беру, — услышала себя Ульяна и удивилась, но бумажник из куртки вынула.

Она вышла из магазина с пакетом, слабый ветерок набросился на него и принялся подкидывать вверх. Черт побери, и почему она купила это великолепие за такую кучу денег? Зачем она вообще купила это белье? Она остановилась и недоуменно посмотрела на пакет. Пожав плечами, оглянулась на витрину, которая изнутри была затянута розовыми вертикальными жалюзи, от чего нутро магазина казалось таинственным и хотелось войти и раскрыть тайну. Вернуться и отдать обратно? Но она ясно помнила текст на прилавке: «Белье обратно не принимается и не обменивается».

Ульяна отвернулась от магазина и пошла дальше по тротуару. Да что происходит наконец? Как будто подарок тетки, а не она сама руководит теперь ее поступками. Ну, пока еще не совсем руководит, она сопротивляется, и довольно успешно, но иногда промашка выходит.

Внезапно Ульяна остановилась посреди тротуара и захохотала. Подумать только, она, Ульяна Кузьмина, взяла и купила свадебное белье за бешеные деньги! Это сделала она, у которой нет жениха и которая вообще не думает о замужестве!

Та-ак, если себя не остановить, если дать волю мыслям, что еще она накупит? Ага, белое платье. А фату? Вот на ней она, пожалуй, споткнется. Невинность давно потеряна. Разве что веночек из цветов?

Никого на улице не было, поэтому внезапный хохот остался без внимания, только парочка индоуток — плод безумной или бездумной любви уток и индюков, которых стали разводить смышленые селяне, — с клекотом шарахнулись к забору. Обычно агрессивные, они испугались, значит, она их пробрала до самых печенок своим смехом.

Ульяна вытерла слезы, выступившие на глазах, и ее осенило. Цветы! Не-е-т, не для свадебного букета, иначе ей пришлось бы покупать его из бессмертников, фыркнула она, ей надо купить семена цветов. Как хорошо, что вспомнила.

Она любила сажать цветы. Здорово, встанешь утром, выглянешь в окно, а цветы смотрят на тебя, уже раскрывшиеся и жаждущие обожания. Сейчас середина апреля, но уже проклюнулись возле колодца гиацинты и нарциссы. Она усадила их по кругу, перемежая голубые, желтые и розовые, и все, кто видел, ахали. А еще в этом сезоне должны зацвести невероятные сетчатые ирисы, которые она посадила прошлой осенью.

К этим луковицам у нее было странное отношение, она, сама себе не признаваясь, загадала, что если они зацветут, то ее жизнь изменится. Наверное, и это связано с теткиным подарком, потому что она купила их, когда ехала с ее подарком из Питера и остановилась в Москве. Ульяна думала, покупая в лавочке пять луковиц из голландского пакета, что они станут символом новой жизни. Ее жизни, Ульяны Кузьминой.

Семена ночной фиалки уже куплены, теперь она купит махровых васильков и ромашек. Раскидает их, и получится замечательное поле возле бани. Она представила себе лицо Сомыча — всякий раз он изумлялся ее цветоводческой манере.

— Улей, ну почему ты сажаешь их не на грядки, не на клумбы, а всегда кучей?

— Чтобы им было теплее, — смеялась она.

На самом деле, она все цветы сажала кучей. Поэтому даже самые обыкновенные ноготки казались странными, нереальными, недеревенскими цветами. Это как толпа и человек-одиночка. Летняя толпа всегда ярче, как бы пестро ни оделся одиночка.

Она повернула к хозяйственному магазину, где всегда продавали семена.

Стрелка электрических часов дернулась и замерла, Ульяна увидела, что поезд с охотниками вот-вот придет. Редкие пассажиры, замученные ожиданием, слонялись по недавно построенной платформе, собаки, махая хвостами, цокали когтями, перебегая из тени на солнышко. Они, видимо, уже почувствовали далекий гул рельсов, по которым летел тепловоз с десятком вагонов в связке.

И точно — гудок, дым из трубы, такой же густой, как из пекарни за путями, только запах не тот. Ульяна поймала себя на том, что с радостью вдыхала аромат свежего хлеба, и, сама того не думая, оказывается, воображала шанежку, которую не прочь купить в магазине при пекарне. Рот наполнился слюной, но бежать в пекарню уже некогда.