Ведьма-хранительница - Ольга Громыко

Травник молча кивнул на дубовый комель возле скита. Кузьмай ссек и порубил на дрова ветки, а неподъемный ствол мантихора облюбовала для ежедневной заточки когтей. Но недавно им воспользовался кто-то еще, втрое глубже распахав крепкую дубовую древесину.

– Я не знаю, что за гость навестил нас прошлой ночью, но Манька учуяла его сквозь стены и забилась под лавку, подвывая от страха. Увы, мы оказались недостаточно храбры для более близкого знакомства…

Я тоже не ощутила прилива трудового энтузиазма. Но признаваться не стала.

– В дом оно не полезло?

– Поскреблось в дверь, но я зажег веточку зверобоя, и все стихло.

– Еще бы! – буркнул Кузьмай, расставлявший по столу миски. – Не веточку, а пук, уж завоняло так завоняло, изо всех щелей дым повалил, еле прокашлялись!

– Ты же сам подсовывал, причем что ни попадя! – вознегодовал Магистр. – Половину запасов из-за тебя, дурня, извели!

– Выходит, там был не один зверобой? Вы не могли бы припомнить, что именно? – перебила я. Зверобой неплохо отпугивал кикимор, пижма – мелких болотных нетопырей-кровососов, заодно и комаров, чемерицу недолюбливали вурдалаки. Но кикимора, костлявое созданьице в рост гнома, представляла угрозу только для собак и маленьких детей, к тому же не поедала жертв, а душила и бросала на месте. В ловчие стаи кикиморы сбивались редко, лишь в особо суровые зимы, когда бочаги промерзали до дна.

Запинаясь и поддакивая друг другу, травники начали перечислять. Чего там только не было! Ромашка, вороний глаз, жгучеяд болотный, вереск, двуцветник, птичий ячмень, камнеломка… Похоже, им удалось обратить в бегство всю окрестную нечисть, а также птиц, зверей и ползучих гадов.

– И много человек пропало?

– За два месяца – шестеро.

– Пятеро, – поправил Кузьмай, – Ламоня у свояка заночевал, вернулся к обеду. Ох, и отходила его жена кочергой, пуще живоглота! Брехал, поди, что у свояка, тот губ не помадит…

Маловато для плотоядной нежити, особенно если человек ей на один заглот. Стрекотун? Малый тинник? Эти способны схоронить тело в трясине и глодать его пару недель, но они в основном падальщики, предпочитают заболоченные кладбища. Я задумчиво обгрызла куриное крыло, кинула изнывающей Маньке. А если он не один? Какой-нибудь когтистый упыришка промышляет людей ради крови и скребется в двери по ночам, а тела достаются нечисти помельче.

– Ладно, – решилась я, – устроим на него засаду возле избушки. Хорошо бы поросенка к дереву привязать, да повизгливее. Сможете раздобыть? - Кузьмай задумчиво поскреб макушку, просиял и кивнул.

– Имеется в виду купить, – многозначительно уточнил старый маг. Ученик приуныл.

– Ладно, – проворчал он, – доем и схожу в деревню.

– И хотелось бы все-таки поймать мою лошадь, – добавила я. – Как ты думаешь, нам удастся застать ее врасплох на ночлеге?

– Лучше на водопое, – поразмыслив, ответил Кузьмай. – Болотную жижу она не пьет, бегает к роднику. Тут криничка неподалеку, срубом обнесенная. Сруб-то за годы наполовину в землю врос, днем селяне воду выбирают, а под вечер она высоконько стоит, как раз кобыле дотянуться. Вот из деревни вернусь, и сходим.

Дождь утих так же внезапно, как и начался, но искать живоглота по колено в грязи мне что-то не хотелось. Я осталась в ските с Травником ждать обещанного поросенка, от нечего делать разглядывая книги на полках. На самом видном месте, разумеется, стояли замусоленные фолианты по травоведению, нижние полки были отведены для иных разделов магии, на верхних усердно копили пыль свитки. Я присела на корточки и пробежалась пальцем по корешкам. Некоторые из них коротко вспыхивали, давая понять, что книга дастся в руки не каждому – чужаку способна плюнуть в лицо огнем или вовсе не открыться. В самом углу стоял ветхий справочник по неестествознанию, по которому, наверное, обучался сам Травник и который с тех пор не открывал. Рисунки в нем были наивные, схематичные, боевые заклинания перемежались суеверными указаниями вроде «поплевать через левое плечо». Я фыркнула, представив себе озадаченную морду упыря, когда я, вместо того чтобы треснуть его мечом промеж глаз, начну старательно отплевываться.

Поймав спиной испытующий взгляд, я захлопнула книгу и обернулась. Магистр задумчиво откинулся на спинку кресла, пыхая трубкой. Дымок, как живой, цельно струился к печи и выскальзывал через трубу, не оставляя запаха.

– Вольха, скажите, – помолчав, спросил он, – вы не теряли в Догеве сознания? Не было головокружения, тошноты, чувства, будто проспали сутки?

– Нет, и укусов на шее тоже не замечала, – ехидно добавила я.

– Я не имел в виду, что они вас кусали, – мягко сказал архимаг, – но существуют иные… способы воздействия.

– Повторяю: нет!

– Как скажете, – уверенности в его голосе не было. – А когда вы в последний раз болели?

– Магистр, либо вы рассказываете все без утайки, либо перестаете задавать глупые вопросы.

Травник огорченно развел руками: мол, умолкаю. Я прикусила губу, но допытываться не стала.

О возвращении Кузьмая мы узнали задолго до его появления на опушке, по громкой ругани и невнятным блеющим звукам. Ученик тащил на веревке пегого козла с обломанным левым рогом, лохматого и пучеглазого. Козел упирался, Кузьмай настаивал.

– Во, – угрюмо буркнул он, – насилу приволок. Пущай теперь живоглот с ним мучается!

Я принюхалась и поспешно зажала нос. Мягко говоря, от козла разило. Крепко – смердело до невольно исторгнутой слезы.

– А что, – осторожно прогнусавила я, – поросята кончились?

Кузьмай, и сам не уверенный в равноценности замены, начал оправдываться:

– Молочных ни у кого нет, а за подсвинков такую цену заломили, что козел дешевле обошелся!

– А может, тебе еще и приплатили, чтобы ты его забрал? – вкрадчиво поинтересовался Травник.

Кузьмай обиделся:

– Два кладня отдал, и то битый час торговался! Поросенок – тьфу, не будет живоглот на него размениваться, а козел – он большой, его издалека видать…

– Насчет него и слепой не ошибется, – поддакнула я. Козел нагнул голову и мстительно боднул Кузьмая пониже пояса. – Что ж, привяжи у скита. Будем надеяться, у живоглота насморк…

ГЛАВА 6

Как показала практика, козла следовало привязать подальше. Лучше всего – на другом краю болота. За день он успел перебодать меня, Травника и двух робких мужичков, заглянувших к отшельнику за снадобьем от чирьев. Манька и та обходила его стороной, недовольно отфыркиваясь. Блеял он исправно, громко и гнусаво, так что все окрестные живоглоты с нетерпением ожидали ночи, дабы с наслаждением придушить мерзкую тварь. К вони мы притерпелись, но когда козел со всей дури принимался таранить ствол за неимением иного противника, от грохота закладывало уши. Я едва дождалась вечера, чтобы отправиться с Кузьмаем к роднику.