Тайны Французской империи - Радзинский Эдвард
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Авторы манифеста не понимали Революцию. Трудно было придумать более мобилизационный текст. Унизительные угрозы объединили Францию. Хуже этого манифеста ничего не могло быть для несчастной семьи…
Приближался последний акт драмы Революции.
10 августа наступила развязка.
Уже в первые дни августа во дворце стало известно, что готовится новый поход революционной толпы.
Король подсчитал защитников Тюильри. Их было немного. Это прежде всего тысяча умелых и храбрых швейцарских гвардейцев. Пришли на подмогу аристократы – около тысячи человек, в основном старики, сохранившие понятие о долге и чести.
Наконец, революционная Национальная гвардия, обязанная не только караулить семью, но и охранять дворец и семью формального главы Нации. Командовал гвардией маркиз Манда… И хотя он приказал гвардейцам выполнять свой долг и охранять порядок, было неясно, исполнят ли они приказ.
Но в Тюильри не знали самого главного. Ночью произошло событие, изменившее ход истории и судьбы множества людей, бывших тогда революционной властью.
В Париже победил переворот, который подготовили якобинцы…
Как у нас накануне Октябрьской революции Петроградский Совет был захвачен большевиками, так и во Франции Парижскую коммуну (мэрию) захватили с оружием в руках.
Ночью в Коммуну явились вооруженные представители секций (районов, на которые был разделен город). Они объявили себя новой парижской властью и изгнали прежнее руководство. Глава Коммуны Петион (тот самый, который сопровождал семью в Париж после неудачного бегства) был арестован.
Победители тотчас вызвали в Коммуну командующего Национальной гвардией, охранявшей Тюильри.
Маркиз Манда пришел в мэрию и был поражен. Он не увидел никого из тех, с кем привык общаться. С ним говорили совершенно новые, неизвестные ему люди. Правда, они были широко известны в своих секциях.
Офицер Национальной гвардии в саду Тюильри. 1814 г. Орас Верне. Лувр
Дворец Коммуны (Отель-де-Виль) теперь заполнили каменотесы, лавочники, пивовары, граверы, мелкие ювелиры, неудачливые журналисты и прочие.
Это было то самое четвертое сословие, захватившее власть в Париже. Они нынче – законные дети Революции.
Вожди этих вчерашних люмпенов – якобинцы Марат, Робеспьер, Дантон. С ними сотрудничали самые крайние радикалы, прозванные «бешеными».
Пришедший в Коммуну командующий Национальной гвардией маркиз Манда в Тюильри не вернулся. В новой повстанческой Коммуне маркизам. С ним поступили по-якобински – маркиз Манда был убит.
А командовать Национальной гвардией назначили верного человека – человека из повстанческой Коммуны. С этого момента гвардия находилась в руках повстанцев.
И встало солнце десятого августа.
В Париже стояла невероятная жара. В этот день и солнце было кровавым…
Накануне Антуанетта попросила короля вдохновить защитников.
(Похоже поведет себя наша императрица… Когда Царское Село потонуло в восстании, последняя царица ночью обошла считаных защитников Александровского дворца – ободрила их перед возможным штурмом.)
И король обошел защитников дворца. Но лучше бы он этого не делал. Король был жалок, он вызывал только презрение…
На рассвете начался несмолкаемый набат. Ударили колокола церквей. Неисчислимая толпа надвигалась на дворец.
События понеслись стремительно.
Законодательное собрание непрерывно заседало в здании Манежа – совсем рядом с дворцом, в конце парка Тюильри.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})Оттуда во дворец явились посланцы жирондистов. Королю и семье предложили покинуть дворец – укрыться в Законодательном собрании. Перейти под защиту законодательной власти.
Но это означало конец власти короля. Она – в ужасе… Но он…
Людовик колебался недолго. Он сказал только одно слово: «Пойдемте».
И они пошли через парк Тюильри.
В последний раз они шли по своему парку – парку королей. Швейцарцы в красных куртках с ружьями образовали коридор через весь сад.
Людовик обходит верные войска. Гравюра XIX в.
Сквозь этот живой (пока живой) коридор двигалась процессия. Впереди – толстый человек – король! Держась за его руку, шаловливо подпрыгивал мальчик – дофин. Очень рано опала листва в том году… Опавшие листья были собраны в кучки, и мальчик, смеясь, вырывался из отцовской руки, шалил – ударом ножки разорял собранные садовниками кучи.
За мужем и сыном в белом платье, перехваченном высоким поясом, в шляпе с перьями, грациозно, будто танцуя, шла Антуанетта под руку с молодой красавицей. Это – герцогиня Ламбаль…
А где же остальные «наши»? Госпожа Полиньяк с лазоревыми глазами, граф д’Артуа и прочие успешно бежали за границу. Герцогиня Ламбаль тоже благополучно уехала в Лондон. Но не смогла оставить в одиночестве любимую королеву. И вернулась!
За ними – молодая женщина, державшая за руку дочь короля. Это сестра короля Елизавета…
– Очень много листвы разбросано на дорожках. Когда мы вернемся во дворец, надо непременно сделать замечание садовникам, – сказал король.
А сестра Елизавета ответила:
– Мы никогда сюда не вернемся, сир…
Они вошли в Собрание, и председатель объявил:
– Король и семья перешли под защиту Законодательного собрания. Власть короля приостановлена.
В Собрании не знали, где их посадить. По Конституции король не имел права присутствовать на заседаниях Собрания. Пришлось отправить их в комнату протоколиста. Это была крошечная душная комната. И в жаре, в страшной духоте королевская семья слушала, как решалась ее судьба.
В это время бой шел уже в самом дворце. Король запретил стрелять в толпу из орудий. Толпа теснила швейцарцев, а они, тысяча человек, очень метко и очень успешно отстреливалсь из ружей. Наступил момент, когда казалось, что они отобьют атаку. Швейцарцы уже оттеснили толпу из дворца на площадь Каррузель и захватили пушки, брошенные нападавшими…
Мадам Елизавета. Аделаида Лабиль-Жиар. 1788 г. Лувр
Но в этот момент подошли марсельцы. Это был полк, который пришел из революционного Марселя. И с песней, которая станет гимном Франции – «Марсельезой», – они двинулись в решающую атаку.
В Законодательном собрании напомнили королю, что во дворце идет бой… Забывчивый монарх написал на клочке бумаги: «Король приказывает своим верным швейцарцам сложить оружие и вернуться в казармы».
Но было поздно. У швейцарцев заканчивались патроны… Они попытались отступить через дворец в парк. Однако там их ждали и рубили конные жандармы. Некоторые хотели сдаться, но толпа не знала пощады, убивала сдававшихся. Озверевшие победители насаживали головы на пики, рвали на сувениры мундиры мертвецов, украшали ими штыки…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Марсельцы наступают. Гравюра XIX в.
Семьсот шестьдесят швейцарцев погибнут на поле боя и потом – в парижских тюрьмах…
