Тайны мировой истории. Трагедии и мифы человечества - Антон Первушин

Рис.29. Гейши за чаем и сакэ

В прежние времена в городах Японии продажных женщин собирали в специально отведенные места, которые окружались крепостной стеной и рвом с водой. В древнем Токио таким «сексуальным гетто» был квартал Есивара. Власти при этом имели свои резоны. Они получали возможность контроля за гостями веселого квартала и ограничения срока их пребывания в квартале одними сутками, а также гарантии соблюдения законности при найме женщин. Официально торговля живым товаром была запрещена, но для содержателей веселых кварталов делалось исключение: считалось, что они берут девочек для «десятилетнего обучения». Правительство назначало специальных чиновников для наблюдения за порядком в Есивара. Легко предположить, что эти чиновники зачастую получали взятки в весьма своеобразной форме.

В Есивара можно было прийти в квартал пешком, можно было нанять паланкин, но удобнее всего был путь по воде, ибо Токио был пронизан сетью речушек и каналов. Длинные узкие лодки, на которых добирались до Есивара, были двухместными. Пассажир располагался на удобном мягком матраце и мог воспользоваться подносом с курительными принадлежностями, лодочник с шестом прокладывал дорогу среди других таких же лодочек.

Для мужчин вход в Есивара был свободный, женщинам же следовало иметь специальный пропуск.

Мечтой токийца было «постучать в большие ворота», что означало откупить целиком весь квартал, в котором подчас обитало от трех до пяти тысяч женщин. Но чаще всего кутилам удавалось откупать отдельные заведения внутри Есивара лишь на сутки. Среди заведений веселого квартала были и маленькие, не слишком дорогие, где за решетчатыми ставнями можно было увидеть восседавших, как на витрине, обитательниц; были и дорогие дома с плотно закрытыми ставнями, где красавицы были затворены в своих гостиных, лишь слава о них гремела по всему городу. Словом, каждый гость мог выбрать заведение соответственно своему вкусу и кошельку.

Для обитательниц веселых кварталов в японском языке существовало много названий: дзеро («девицы»), кэйсэй («сокрушающие стены»), юдзе («девы веселья»).

«Гейшами» тогда называли артистов (певцов, танцоров, рассказчиков) – и мужчин, и женщин. Будучи непременными участниками увеселений, они жили и в пределах самого квартала Есивара, и за его стенами.

В квартале страсти существовала своя иерархия. Выше всех по положению стояли ойран или таю, одновременно в квартале их бывало не более десятка. Подающих надежды девочек владельцы заведений с самого юного возраста обучали и воспитывали в надежде вырастить ойран. С кандидатками занимались лучшие учителя музыки, танца, каллиграфии.

При том, что гость платил деньги (и немалые!), окончательное решение, разделить ли с ним ложе, всегда было за ойран.

От ранга гетеры зависела и оплата. Иногда это порождало довольно специфические проблемы. Послушайте снова Рубуко Шо:

Волнуется красавица таю —Сумею ли ранг оплатить?Не оттого ль удваивает стоны?Ветер ласкает губамиТемно-алую щель.

Для того чтобы «разогреть» гостя перед посещением ойран, и приглашались гейши. Они наливали гостю вино, пели и танцевали для него, но «Только без рук!»

Девы веселья и внешне отличались от обычных женщин: их прически украшало неимоверное количество драгоценных шпилек, они не носили носков, ибо голая пятка, похожая на очищенную луковку, считалась необычайно привлекательной.

Мемуары состарившихся дзеро пользовались большим успехом. Одна из самых знаменитых повестей под названием «Женщина, совершенная в любовной страсти» живо рисует нравы веселого квартала:

«Опытного гостя не проведешь, а вот новичок, разыгрывающий бывалого кутилу, смутится и оробеет. Даже в постели он будет бояться лишний раз шевельнуться, а если рискнет раскрыть рот, то голос у него задрожит от смущения.

Но мы на неопытного новичка не очень сердились. Конечно, вначале, когда он разыгрывает бывалого знатока, его нет-нет да и подденешь. Принимаешь его с церемонной вежливостью, будто даже пояс при нем неловко развязать. Потом прикинешься спящей. Он к тебе прильнет, ногу на тебя закинет, а ты не откликаешься. Взглянуть на него, так просто смех берет! Корчится весь в поту. А рядом на постели такое творится! То ли там старый дружок, то ли с первого раза гостя так ловко расшевелили...

Слышится голос дзеро: “О, вы не такой тощий, как можно подумать”. Мужчина, не церемонясь ни с ширмами, ни с подушками, расходится все более. Девушка невольно всплакнет по-настоящему. Летят подушки... Раздается хруст сломанного гребня...

На другом ложе начинают щекотать сладко разоспавшегося мужчину: “Уже скоро рассветет, пора расставаться”. Мужчина спросонок отзывается: “Прости, пожалуйста! Я больше не могу...” “Вы о чем? О вине?” А он нижний пояс распускает. Вот любвеобильный мужчина! Это для нас, дзеро, настоящее счастье! Кругом все радостно проводят время».

Однако, хотя запрет на проституцию вне стен Есивара продолжал действовать, никто и никогда не мог остановить нелегальный бизнес.

Постепенно все женщины, решившие на свой страх и риск заняться секс-индустрией, стали собираться в районе Фукагава. На берегу реки Фукагава появилось множество «Домиков у причала» – укромных местечек для свиданий. Женщины, селившиеся в Фукагава, не могли именоваться дзеро, и тогда они стали называть себя гейшами.

Рис.30. Домик для свиданий

Гейши Фукагава, как правило, работали парами, сопровождая гостя в прогулках, на пирах и во всевозможных увеселениях. По сравнению с затворницами Есивара, гейши Фукагава пользовались гораздо большей свободой и сами распоряжались заработанными деньгами.

Скоро образ гейши, идеальной возлюбленной, прочно вошел в литературу и живопись, соперничая с образом ойран.

И до сих пор без гейш в традиционных японских платьях не обходится ни одна презентация, ни один прием почетных гостей. Ведь каждый мужчина мечтает познакомиться с «женщиной, совершенной в любовной страсти», как бы она себя ни называла...

ЧАСТЬ 3. ОТ ДОГАДОК – К ОТКРЫТИЯМ

9. В поисках олгоя-хорхоя

 Когда речь заходит о странных и редких животных, пока еще не описанных в зоологических каталогах, сразу вспоминается Несси – чудовище озера Лох-Несс. Однако история натуралистики знает еще более необычных существ, поисками которых до сих пор безрезультатно занимаются биологи всего мира.

Шерлок Холмс против «пестрой ленты»

«...Внезапно у вентилятора мелькнул свет и сразу же исчез, но тотчас мы почувствовали сильный запах горелого масла и накаленного металла. Кто-то в соседней комнате зажег потайной фонарь. Я услышал, как что-то двинулось, потом все смолкло, и только запах стал еще сильнее. С полчаса я сидел, напряженно вглядываясь в темноту. Внезапно послышался какой-то новый звук, нежный и тихий, словно вырывалась из котла тонкая струйка пара. И в то же мгновение Холмс вскочил с кровати, чиркнул спичкой и яростно хлестнул своей тростью по шнуру.

– Вы видите ее, Уотсон? – проревел он. – Видите?

Но я ничего не видел. Пока Холмс чиркал спичкой, я слышал тихий отчетливый свист, но внезапный яркий свет так ослепил мои утомленные глаза, что я не мог ничего разглядеть и не понял, почему Холмс так яростно хлещет тростью. Однако я успел заметить выражение ужаса и отвращения на его мертвенно-бледном лице.

Холмс перестал хлестать и начал пристально разглядывать вентилятор, как вдруг тишину ночи прорезал такой ужасный крик, какого я не слышал никогда в жизни...»

Эта жуткая история описана в знаменитом рассказе Артура Конан Дойля «Пестрая лента». В нем, если вы забыли, рассказывается, как некий доктор Гримеби Ройлотт использовал индийскую болотную гадюку для того, чтобы убить своих падчериц. Однако из записок самого Конан Дойля со всей очевидностью следует, что речь в рассказе шла о совершенно другом существе, известном современным ученым под названием «Олгой-хорхой».

Олгой-хорхой

«...Окошко кабины на минуту заслонил спрыгнувший сверху радист. С ружьем в правой руке он бросился к склону большого бархана. В просвете между двумя буграми был виден низкий и плоский бархан. По его поверхности двигалось что-то живое. Хотя это двигавшееся существо и было очень близко к нам, но мне и шоферу не удалось сразу разглядеть его. Оно двигалось какими-то судорожными толчками, то сгибаясь почти пополам, то быстро выпрямляясь. Иногда толчки прекращались, и животное попросту катилось по песчаному склону. Следом оползал и песок, но оно как-то выбиралось из осыпи.

– Что за чудо? Колбаса какая-то, – прошептал у меня над ухом шофер, словно боясь спугнуть неведомое существо.