Что известно о Терри Конистон? - Брайан Гарфилд

— Видите, мисс Коннистон, наша проблема в том, что мы не можем поладить со своим окружением. — И попытался засмеяться.

Глава 7

Спальня Карла Оукли находилась почти напротив офиса Коннистона. В половине десятого Оукли отправился к себе. Было рано, но вечер выдался уж слишком напряженным. Извинившись, он покинул гостиную. Коннистон вышел с ним, заявив, что ему еще надо просмотреть кое-какие документы. Остановившись у двери офиса, он сказал:

— Не выношу этого сукиного сына.

— Тогда вышвырни его, — раздраженно отозвался Карл.

— От него не так-то просто избавиться. Луиза взорвется. Он ее гость — не мой.

— Почему ты ей это не объяснишь? Только скажи, что ты его не выносишь.

Коннистон покачал большой головой:

— Ты не представляешь, какую она закатит истерику, начнет жаловаться, что я...

В офисе зазвонил телефон. Раздосадованный, что им помешали, Коннистон чертыхнулся, шагнул в офис, схватил трубку и рявкнул:

— Да?

«Разве так отвечают на звонок? — подумал Оукли. — Нет, Эрл явно разваливается». Он уже хотел повернуться и уйти, но тут заметил, как лицо большого человека изменилось и побледнело. Коннистон как-то странно осел, прижимая трубку к уху. Глаза его округлились, рот открылся, рука судорожно сжала край стола. В следующую секунду, прикрыв микрофон ладонью, Коннистон прошипел:

— Параллельный. Быстро!

Оукли бросился в свою спальню, поднял трубку параллельного аппарата и услышал какой-то странный, будто запись на старом фонографе, голос Терри: «...имеет оружие. Один из них хочет убить меня, потому что я могу их опознать. Пожалуйста, папочка».

Продолжительное время в трубке ничего не было слышно, хотя связь не прерывалась. Затем слух Оукли взорвал напряженный, невозможно громкий крик Коннистона:

— Алло? Алло?

Ему ответил холодный, почти механический голос:

— Я дважды прокрутил вам пленку, мистер Коннистон. Надеюсь, вы все поняли?

— Ты гребаный ублюдок, — выдохнул Коннистон. — Чего ты хочешь?

— Денег, мистер Коннистон.

— Кто ты?

— Мне нравится думать о себе как о налоговом инспекторе или о ком-то вроде того. Отнимаю деньги у людей, у которых их слишком много...

— Кто ты?

— Перестаньте, мистер Коннистон! Вы ведь не ждете ответа на этот вопрос, не так ли? Бросьте тянуть время, вам все равно не удастся выяснить, откуда я звоню, уж поверьте. Итак, я хочу полмиллиона долларов наличными. Соберите их завтра и ждите дальнейших инструкций. Только не раздражайте меня, помечая деньги. Никаких инфракрасных чернил, последовательных номеров, радиоактивного порошка. Я знаю все эти штучки получше, чем вы, и знаю, как их обнаружить. Ваша дочь будет освобождена только тогда, когда я удостоверюсь, что деньги чистые. Я понятно говорю?

— Вряд ли я смогу собрать столько наличными завтра. Ты дурак.

— Захотите — сможете.

— Пятьдесят тысяч, может быть. Не больше.

— Вы что, хотите поторговаться? Ведь речь идет о жизни Терри. Ну-ну! Цена продавца полмиллиона долларов.

— Пьяница тоже хочет десятидолларовое шотландское виски, но довольствуется и вином за сорок девять центов.

Слушая, Оукли не верил своим ушам. Должно быть, Коннистон сошел с ума. Пульс загрохотал в его висках, он сжал трубку так, что заболели суставы.

Между тем мужской голос в трубке продолжал:

— Ваше мужество не делает вам чести, мистер Коннистон. Это от незнания. Когда вы успокоитесь, то будете вынуждены согласиться.

— Слушай, ты! — проревел Коннистон.

— Дайте мне закончить.

— Нет. Это ты дашь мне закончить. Если повредишь хоть волосок на ее голове, я потрачу все до последнего цента, но увижу тебя мертвым. Ясно?

— Конечно. Не беспокойтесь. С нею все будет в порядке, если выполните мои требования. Договорились?

— Ты слишком много просишь, это невозможно.

— Не попросишь — не получишь. Вы все сделаете так, как я хочу, мистер Коннистон.

— Подожди! Как я узнаю, что она все еще жива? Как я узнаю, что вы не убили ее после записи?

— Конечно, я ждал, что вы об этом спросите. Ну, наверное, у вас найдутся вопросы, на которые только Терри знает ответы. Задайте их мне, я ей передам, мы ее запишем, а когда я позвоню вам насчет того, как передать выкуп, прокручу пленку. Удовлетворены?

— Не очень. Я хочу...

— Кому какое дело, что вы хотите? — Голос показался Оукли вязким, будто медленно текущая нефть. — Хватит бормотать, задавайте ваши вопросы.

— Ладно, что она мне сказала, когда я построил бассейн? — проговорил Коннистон как-то униженно, словно побитый. — И еще спросите, как я всегда ее называю.

— Идет. Только смотрите, чтобы никакого ФБР, никакой полиции, никого. Ясно? Я замечу любых ищеек, вынюхивающих вокруг, и тогда вы никогда не увидите вашей дочери. Собирайте деньги. Завтра к вечеру получите от меня известие.

Раздался щелчок.

Оукли опустил трубку и, как сомнамбула, пошел в офис. Коннистон все еще держал телефонную трубку в руке. Когда Карл вошел, он потянулся через стол, чтобы выключить магнитофон, который установил шесть месяцев назад, чтобы автоматически записывать все телефонные разговоры. Это было еще одно из проявлений его развивающейся паранойи.

— Свяжись с Орозко, — попросил Эрл каким-то ломающимся голосом.

Оукли взял трубку из его рук и положил ее на рычаг:

— Давай вначале поговорим.

— Свяжись с Орозко. Поговорить успеем.

Оукли подумал, что вреда не будет, если он позвонит Орозко, поэтому тут же по памяти набрал код города и номер. На четвертый гудок ему ответила женщина.

— Мария? Карл Оукли. Es necesario que yo hable con Diego, pronto por favor[1].

— Seguro que si momento[2].

Оукли услышал, что где-то в доме Орозко вопит младенец. Ожидая, он незаметно следил за Коннистоном. Большой человек разминал суставы, глаза его полыхали огнем, подобно фейерверку.

— Привет, Карл. Com' esta?[3]

— Диего, не мог бы ты подъехать прямо сейчас на ранчо Эрла Коннистона?

— Ночью?

— Да. Найми самолет.

— Понятно. Я-то надеялся сегодня хорошенько отоспаться, но, должно быть, что-то срочное?

— Такое же срочное, как мой звонок.

— Ладно. Предъявлю огромный счет.

— Только найди самолет. Будем ждать тебя через пару часов, я пошлю кого-нибудь зажечь огни на посадочной полосе.

— Хорошо. До встречи!

Оукли положил трубку и набрал трехзначный номер на внутреннем телефоне. Как только в сторожке ответили, распорядился осветить взлетное поле и встретить с джипом Орозко. Закончив разговор, повернулся к Коннистону.

Глаза Эрла напоминали два выжженных на ткани отверстия.

— А вдруг они наблюдают за ранчо? Увидят самолет и подумают, что это ФБР?

— Ты хочешь, чтобы я перезвонил Орозко и отменил встречу?

— Нет. Черт с ним! Мне нужно выпить. — Коннистон выбежал за дверь. Из холла донесся его голос: — Не отходи от телефона!

Оставшись один, Оукли задрожал. Затем в ярости от своей беспомощности в клочки изжевал сигару. Ему хотелось биться головой об стол, об стенку, крушить кулаками все, что ни подвернется под руки.

Коннистон вернулся с двумя высокими бокалами, полными виски со льдом. Один протянул Оукли, и тот взял его без слов. Громко хрустя, Коннистон разгрыз ледяной кубик, словно собака кость. Оукли наблюдал за ним с любопытством. Сделав пару глотков, Коннистон прошел к своему креслу, сел, поставил оба локтя на стол и сплел пальцы — ну прямо образец рационального спокойствия. Каким-то непостижимым образом за короткое путешествие к бару и обратно он сумел взять себя в руки и теперь выглядел, как обычно в моменты, когда ему приходилось принимать деловые решения, — вдумчиво взвешивающим все проблемы, непоколебимым, уверенным в себе. И это испугало Оукли больше, чем если бы ошеломленный отец впал сейчас в панику.

— Думают, они меня сломали, — медленно проговорил он. — Гребаные террористы полагают, что это им удастся. Нет, не смогут!

— Черт возьми, смогут.

— Нет! Не на того напали. Рассчитывают, что я не сумею их прижать?

— О чем это ты?

— Решили, что могут об меня вытереть ноги.

Оукли не на шутку встревожился:

— Сейчас надо побеспокоиться не об этом. Нам есть над чем подумать. Утром придется собрать фермеров и торговцев. Надо придумать какое-нибудь разумное объяснение, зачем нам понадобилось так много непрослеживаемых наличных. Лишь бы у них нашлось столько на руках...

— И заплатишь ублюдкам?

— Ради бога, Эрл, разве у нас есть выбор? Конечно, мы заплатим.

— Неправильно, — резко произнес Коннистон, глядя прямо на Оукли. — А что, если мы откажемся?

Теперь и Оукли уставился на него:

— Об этом даже нечего думать.

— Как знать? Давай обсудим.

— К черту, Эрл! Нам все равно придется заплатить. Ведь Терри...

— Не суди поспешно, Карл. Остановись и подумай. Ну что будет, если мы откажемся платить?