Конторщица (СИ) - Фонд А.

Я выдернула ящик стола с канцеляркой и убедилась, что копирок у меня больше нет, да еще из-за рывка крышка ящика совсем отвалилась и больно стукнула меня по ноге. Вообще замечательно!

— Зоя, ты не знаешь, где взять новые копирки? — пытаясь успокоиться, спросила я.

— Так канцелярку будут только в следующем квартале выдавать, — меланхолично заметила Зоя, пребывая в мире своих собственных горестей.

— Ну, и как я теперь работать буду? — раздраженно пожаловалась я и швырнула использованную копирку в мусорное ведро.

— В смысле "как"? — удивилась Зоя. — Зачем выбросила? Восстанови и печатай дальше.

Оказалось, есть специальный секрет: с помощью легкого нагревания можно реабилитировать копирку и какое-то время еще использовать. Текст, правда, будет уже не столь четким, но зато так ее на дольше хватит.

Нет, этим я заниматься точно не хочу! Как и приклеивать каблук к старым туфлям! И стирать пакетики не хочу! И штопать капроновые колготки! Не хочу!

Так, нужно срочно задружиться с кладовщиком, или кто там в депо над всем барахлом царит, и обзавестись нормальной канцеляркой, узнать о судьбе положенного мне калькулятора и что там еще конторской служащей полагается.

Пытаясь унять раздражение, я выпроводила Зою из кабинета, еще чуток полюбовалась оранжевыми лофферами, и отправилась выпрашивать новые копирки у Тони.

Среди безмятежного уюта вечнозеленых фикусов и цветущих гортензий царили анархия, хаос и беспорядок. Растрепанные сотрудницы куда-то бежали, суетливо тащили пухлые папки, подшитые листы и огромные кипы бумаг. Все шкафы были распахнуты настежь и вокруг раненой чайкой кружилась дородная тетка, зорко отслеживая, как оттуда поочередно кто-нибудь что-то доставал и куда-то уносил. Каждый раз тетка с горестными причитаниями что-то отмечала в пухлую тетрадь в коленкоровой обложке, и при этом все три ее подбородка жалобно вздрагивали. Вдобавок все вокруг орали и вопили так, что понять хоть что-то было совершенно невозможно.

Осторожно, бочком, стараясь не наколоться на особо едко-щетинистую опунцию, я поискала глазами Тоню. Ни под сенью лимонных деревьев, ни возле островка с фиалками ее не было. Наконец, я догадалась посмотреть вниз и обнаружила Тоню, почему-то под столом. Оттуда она яростно вытаскивала перевязанные бечевкой ящички и коробочки, которые немедленно забирала другая сотрудница и уносила прочь.

— Тоня, — шепотом позвала я, — вы что, всем кабинетом переезжаете?

— Хуже, — хрипло откашлялась от пыли Тоня, вылезая из-под стола и вытирая вспотевший лоб рукавом. — У нас внезапно ревизия, чтоб ее!

— Во как, — посочувствовала я. — А кого еще из наших проверяют?

Оказалось, что наш отдел в этот раз беда обошла стороной, но Щука все равно бегает. Порадовавшись, что нас нынче не тронут, я выпросила у Тони копирки и отправилась к себе.

В коридоре я издали увидела небольшую толпу всевозможных руководящих работников, которые наперебой, рассыпаясь улыбками и шуточками, почтительно вели высокую тощую женщину и приземистого мужичка с портфелем в дальний кабинет, откуда доносились умопомрачительно вкусные запахи балыка и шпротов.

Постаравшись не попасться им на глаза, чтобы не загрузили каким-нибудь поручением, я торопливо прошмыгнула в боковой коридор…

Не знаю, то ли мой лимит мелких напастей на сегодня исчерпался, то ли все оказались плотно заняты проверяющими, а может и потому, что конец рабочей недели (субботник завтрашний не считается) — но больше в этот день мне никто не помешал допечатать штатное. В трех экземплярах, итить его.

По дороге домой я заскочила в гастроном — хотела взять десяток яиц, чтоб не заморачиваться с ужином, но почему-то не было. В продуктовом, на углу, кстати, тоже не было. В хлебном долго выбирала между батоном и серым, решила взять серый и что-нибудь на сладкое. Попью чай и вообще не буду ничего готовить, устала. Когда оплачивала большой круглый кекс с изюмом, продавщица как-то странно на меня взглянула. Ну, да, Лидочка, конечно, отнюдь не модель, но пусть сперва на свои габариты посмотрит.

Настроение испортилось.

Возможно поэтому я не очень радостно встретила Римму Марковну, которая по обыкновению заглянула ко мне. Я только-только разделась и поставила чайник на плитку, как явилась соседка:

— Здравствуй, Лидочка.

— Добрый вечер, Римма Марковна, — кивнула я, — а я как раз чаю решила попить. Присоединяйтесь. Минут через пять вскипеть должен.

— Да я вот, — замялась она и вдруг покраснела, — спросить тебя хотела… только между нами. Я, конечно, знаю, ты никогда никому, но всё равно…

— Какие вопросы! — встревожилась я, — говорите, Римма Марковна, чем смогу — помогу.

— Лида, у тебя яйца есть? — вдруг спросила она, нервно щелкая костяшками пальцев. — Штук семь бы. Или сколько есть.

Мдя, вообще-то я ожидала чего-то более ужасного.

— К сожалению, нету, — я попыталась сделать вид, что все так и должно быть (да уж, старческая деменция — это всегда грустно). — Я могу котлеток пожарить, фарш еще есть. Хотите? Я быстро.

— Да нет, — расстроилась Римма Марковна, — не надо котлеток. Мне яйца нужны. Глупая я, а с возрастом становлюсь еще дурнее… совсем запамятовала… надо было заранее покупать, а я вот запамятовала. Вот горюшко-то… и что теперь делать — не знаю…

— Римма Марковна, я завтра с работы буду идти, забегу и куплю вам яйца, — попыталась успокоить и приободрить старушку я, — ну, не хотите котлет, я могу макарошек по-флотски организовать. Или гречку с подливой.

— Какая гречка! — рассердилась вдруг Римма Марковна, — При чем здесь гречка?! Ты что, совсем забыла? Пасха завтра. Я хочу ночью тихонько на службу сходить, мне тут шепнули, где служба будет, посвятить крашенки надо бы. Кулича только нет, испечь не вышло — там Клавдия бдит, сразу стукнет куда надо, а вот крашенок можно было бы и покрасить. Тем более у тебя плитка в комнате, никто не увидит. Но яиц забыла купить… дура старая…

У меня в голове сразу щелкнуло: и странный взгляд продавщицы, и завтрашний субботник в воскресенье, и отсутствие яиц в магазинах.

— Римма Марковна, вроде в холодильнике одно или два осталось, — неуверенно предположила я, — надо глянуть.

— Глянь, Лидочка, — воодушевилась Римма Марковна, — даже если хоть одно, уже лучше.

— Ага.

— Только смотри, чтоб Клавдия не увидела, — в спину напутствовала меня соседка.

Я прошла на кухню. Там, кроме апатично ковыряющегося в консервной банке чуть поддатого Петрова, больше никого не было.

— Привет, Лида, — вяло отсалютовал вилкой с наколотым кусочком азовского бычка Петров.

— Привет, Фёдор, — кивнула соседу я. — Приятного аппетита.

— Да какой там аппетит, — жуя, пожаловался Петров, тщетно пытаясь выудить из банки остатки рыбы. — Пенсия через три дня, а я давно на мели. Слышь, Лидка, одолжи пятишку до десятого?

— Пить меньше надо, — на кухню крейсером вплыла Клавдия Брониславовна и брезгливо уставилась на Петрова, который допивал остатки томатного соуса из банки. — Алкоголизм в вашем возрасте, милейший, — враг разума!

— Знаем-знаем, — хихикнул Петров, вытирая томатные усы, точнее растирая их по щетинистому подбородку. — Друг водки — враг профсоюза! Напился, ругался, сломал деревцо, стыдно смотреть людям в лицо!

— Вы бы поменьше ёрничали, товарищ, — побагровела Клавдия Брониславовна. — Я вот участковому сообщу, как вы вчера с собутыльниками нарушали общественный порядок.

— Когда это мы нарушали?! — удивился Петров, через всю кухню запуливая банку в мусорное ведро.

— Вчера! С утра!

— Да что мы делали такого?! — вытаращился Федя, при этом рука его дрогнула, траектория полета нарушилась и банка усвистала мимо, щедро украсив томатными брызгами стенку и пол.

— А кто песни орал на всю квартиру?! — уперла руки в бока Клавдия Брониславовна.