Бронзовый воин - Мишель Пейвер

Как ни странно, уговаривать Эхо пришлось долго, но наконец она села на кожаную манжету Пирры и уставилась на мясо. Вдруг соколиха схватила клювом угощение, швырнула в пыль и улетела обратно на свою ветку.

После полудня стоит жара, но Пирра с тревогой заметила, что соколиха распушила перья: она так делает, только когда замерзнет. А вместо того чтобы, как всегда, встать на одну ногу, Эхо вцепилась в ветку обеими. К тому же соколиха тяжело дышит, будто даже такой короткий полет утомил ее.

– Эхо, что с тобой?

Ласка взглянул через плечо на птицу.

– Болотная лихорадка, – пробурчал он.

– Что? – вскричала Пирра. – Эхо заболела?

Мальчик кивнул.

Подошел Камень. Он держал в руке комок из черноватого порошка.

– Это что? – подозрительно спросила Пирра.

Камень молча сунул порошок ей под нос. Ласка ответил за него:

– Лекарство. Для птицы.

Пирра оказалась застигнута врасплох.

– Спасибо, – произнесла она.

Камень угрюмо глядел на нее, дожидаясь, когда она возьмет порошок.

Отряхнув брошенное Эхо мясо, Пирра разрезала его и поместила часть лекарства внутрь. Потом упросила соколиху опять слететь вниз и после долгих уговоров убедила ее проглотить крошечный кусочек мяса вместе с порошком.

– Надо подняться вверх, – неожиданно объявил Ласка. – Мы должны показать тебе дорогу до Дентры.

– Ну не сейчас же! – рассердилась Пирра. – Скоро стемнеет, вдобавок Эхо…

– Сейчас.

Пирра шумно вздохнула.

– Вот тропа, – произнес Ласка, когда они поднялись на вершину холма над лагерем.

– Где? – пропыхтела Пирра.

По односложным ответам мальчишек она поняла, что до Дентры можно добраться, если идти вдоль ручья до истока. Святилище находится прямо под пиком в форме острия стрелы, а над этой Горой возвышается другая, самая высокая из всех. Казалось, грозная вершина сурово взирала на Пирру в лучах заходящего Солнца. Это и есть пик Ликас.

«Так вот где прошло детство Гиласа», – подумала Пирра. Интересно, где он? Что делает? Вдруг какой-нибудь крестьянин обратил внимание на его светлые волосы и выдал Гиласа Воронам? А что, если после очередного видения Гилас лишился чувств и позаботиться о нем некому?

Болотники ушли, и Пирра вернулась в лагерь одна. Там мальчишек не оказалось, да и Разбойница куда-то исчезла. Должно быть, наконец отправилась на охоту.

А Эхо так и сидит на ветке. Птица часто моргает, ее бьет дрожь. Наверное, соколам лекарство Болотников не помогает.

Стало Темно, но соколиха все проверяет, не ползают ли по ветке муравьи.

Обычно одного взгляда ей достаточно, а потом она спокойно устраивается на ночлег, но сегодня все по-другому. Страшно подумать, что, если муравей приползет и придется улетать, она устанет всего после нескольких взмахов крыльями и вынуждена будет сесть на первое попавшееся дерево, а там муравьев окажется еще больше.

Ну почему она сегодня такая пугливая и слабая? Почему в глаза будто песка насыпали? Почему она все время чихает? Что за мерзкое состояние! Соколиха ни разу в жизни не чувствовала себя так плохо! До чего унизительно сидеть, съежившись, и цепляться за ветку обеими лапами, будто она не сокол, а какой-нибудь жалкий голубь!

Львица всего этого не видела: как только стало Темно, она ушла охотиться, но с ней соколихе было бы гораздо спокойнее. Даже признаться стыдно! Уважающие себя соколы во львах не нуждаются. Соколу никто не нужен. Он лишь на некоторое время остается рядом с другим существом, если ему этого хочется, но сокол волен улететь в любой момент, как только пожелает.

Темное время тянется медленно. Люди, которые мажутся вонючей грязью, ушли, а девочка сидит внизу, печально глядит на огонь и скучает по мальчику. Соколихе его тоже не хватает. Зря они разделились! Надо было держаться вместе.

Вдруг тень заслонила звезды, и соколиха вздрогнула. Но тень поплыла дальше. Это всего лишь облако, а вовсе не кошмарные духи. Соколиха впервые почувствовала их несколько смен Тьмы и Света назад, когда было Светло.

Страшные духи – еще одна причина не любить это ужасное место. Они передвигаются пугающе быстро и являются внезапно. Если Они нагрянут снова, у соколихи не хватит сил улететь.

Девочка внизу что-то бормотала на этом их низком, тягучем человеческом языке. Вот она вытащила из огня горящую ветку, встала и пошла туда, где заканчивается свет.

Соколиха обеспокоенно переступала с ноги на ногу. Ну почему девочке не сидится в безопасном месте?

Эхо стыдится своей слабости и ни в какую не желает слетать вниз. Птица не понимает, что больна, а Пирра не знает, как ее утешить.

Аппетита у девочки не было, но она заставила себя съесть одну половину куропатки, а вторую оставила для Ласки и Камня. Мальчишки все не шли, и наконец Пирра сообразила, что они не вернутся. Так вот почему Ласка так спешил показать ей дорогу до Дентры! Они с Камнем бросили ее и ушли обратно на болота. Продолжать путь придется одной.

Вдобавок бурдюк опустел. Пирра рассердилась на себя: надо было набрать воды, пока не стемнело. А еще собственная рассеянность лишний раз напомнила Пирре, что она еще только учится выживать в дикой природе. А вот Гилас с детства к такой жизни привык.

Сердито бормоча себе под нос, Пирра вытянула из костра горящую ветку и повесила на плечо бурдюк.

Стоило отойти от костра, как девочку сразу окутала густая тьма.

Из леса доносятся разнообразные звуки: крики, шорохи, отдаленный вой волков. Судя по звукам, хищники далеко, в Горах, но на рассвете Пирра именно туда и отправится. Она будет забираться все дальше вглубь этой беспощадной, опасной земли. Для Гиласа это дом родной, а для Пирры здесь все чужое.

Вспомнились следы, на которые она наткнулась вчера: огромные, чем-то похожие на человеческие. Ласка сказал, что они медвежьи. А сегодня Пирра видела, как в кустах что-то вынюхивал гигантский медведь. Клыки у этого зверя длиннее, чем нож девочки. Выискивая желуди, медведь сердито глянул на нее.

Сколько же здесь диких зверей! А предупредить Пирру об опасности некому: Разбойница на охоте, а Эхо больна.

– Прекрати, Пирра, – вслух сказала она. – Какой смысл себя жалеть?

Луна то выглядывает, то скрывается из вида, а пруд блестит в ее свете. В воздухе стоит аромат сосен, вокруг разносится песня ночных сверчков. В воде плещется рыба.

Пирра опустила бурдюк в воду, и он стал с бульканьем наполняться. На другом берегу пруда девочка заметила движение и расплылась в улыбке. Из камышей на нее глядели два больших, посеребренных Луной глаза.

– Ах вот ты где, Разбойница! – тихонько окликнула ее Пирра. – Как я рада, что ты вернулась! Ну что, удачно поохотилась?

Как и все львы, по ночам Разбойница кажется серой, а еще она обладает почти сверхъестественной способностью сливаться с окружающей местностью. Пирра ее едва разглядела. Но вместо того чтобы с шумным плеском пробежать по воде и бурно приветствовать девочку,