Выдержал, или Попривык и вынес - Марк Твен

Итакъ, мы уютно болтали и курили остатокъ ночи, прежній воображаемый ночной страхъ исчезъ, давъ мѣсто размышленію о дѣйствительности.

Объ этомъ ночномъ происшествіи намъ такъ и не пришлось развѣдать ничего положительнаго. Все, что мы могли узнать изъ отрывочныхъ фразъ и отвѣтовъ на наши вопросы, было только то, что суматоха произошла у станціи, что мы тамъ смѣнили кучера и что кучеръ, привезшій насъ туда, говорилъ съ раздраженіемъ о какихъ-то бродягахъ, которые наводняли эту мѣстность, («не было человѣка въ окружности, голова котораго не была бы оцѣнена, и никто изъ нихъ не смѣлъ показываться въ селеніяхъ», — говорилъ кондукторъ). Онъ съ негодованіемъ отзывался объ этихъ личностяхъ и говорилъ, «что если тамъ ѣздить, то необходимо имѣть около себя на сидѣніи заряженный и взведенный пистолетъ и самому начинать палить въ нихъ, потому что каждый простякъ пойметъ, что они подстерегаютъ тебя».

Вотъ все, что мы могли узнать; кондукторъ и новый кучеръ, какъ было видно, относились равнодушно къ этому дѣлу. Они вообще оказывали мало уваженія человѣку, который имѣлъ неосторожность передавать что-нибудь нелестное объ этихъ людяхъ и потомъ при встрѣчѣ съ ними являться неподготовленнымъ; приходилось брать «обратно обвиненіе», какъ они, смѣясь, называли смерть человѣка, убитаго тѣмъ, кто имѣлъ подозрѣніе на его болтовню; также они негодовали на того, который не умѣлъ во-время молчать, подвергаясь лишней болтовней своей гнѣву и мщенію этихъ безразсудныхъ дикихъ животныхъ, каковыми были эти бродяги, и кондукторъ прибавилъ:

— Я вамъ скажу, это дѣло рукъ Слэда!

Это замѣчаніе возбудило до крайности мое любопытство. Теперь индѣйцы потеряли всякое значеніе въ моихъ глазахъ и я даже забылъ объ убитомъ кучерѣ. Столько волшебнаго было въ этомъ имени Слэдъ! Ежеминутно готовъ былъ прервать какой хотите начатый разговоръ, если только приходилось слышать что-нибудь новое о Слэдѣ и о его подвигахъ. Гораздо раньше нашего прибытія въ Оверлэндъ-Сити слышали мы много о Слэдѣ и объ его округѣ (онъ былъ надзирателемъ округа) Оверлэндѣ; съ тѣхъ поръ, какъ мы покинули Оверлэндъ-Сити, мы только и слышали въ разговорахъ кондуктора и кучера, что о трехъ предметахъ: «Калифорнія», серебряныя руды въ Невадѣ и объ этомъ отчаянномъ Слэдѣ, при чемъ большая часть разговора была о немъ. Мы постепенно пришли къ убѣжденію, что душа и руки Слэда были пропитаны кровью обидчиковъ, посягнувшихъ на его достоинство; это былъ человѣкъ, безпощадно мстившій за всѣ оскорбленія, обиды и пренебреженія, нанесенныя ему, — тутъ же на мѣстѣ или черезъ годъ, если раньше не представился случай; человѣкъ, котораго чувство ненависти мучило денно и нощно до тѣхъ поръ, пока онъ не удовлетворялся мщеніемъ, и не просто мщеніемъ, а непремѣнною смертью своего врага; человѣкъ, у котораго лицо засіяетъ радостью при видѣ врага, неожиданно застигнутаго имъ. Превосходный и энергичный служака въ Оверлэндѣ, но бродяга изъ бродягъ, въ то же время и ихъ безпощадный бичъ, Слэдъ былъ между тѣмъ хотя самый кровожадный и опасный, но драгоцѣнный гражданинъ, проживающій въ дикихъ непреступныхъ горахъ.

ГЛАВА X

Поистинѣ двѣ трети разговора нашихъ кучеровъ и кондукторовъ до прибытія въ Жюлесбургъ касались Слэда. Для того, чтобы иностранцы имѣли ясное понятіе о томъ, что значитъ въ Скалистыхъ Горахъ отчаянный удалецъ, я предоставлю читателю всю мѣстную болтовню въ видѣ разсказа.

Слэдъ родился въ штатѣ Иллинойсъ отъ хорошихъ родителей. Двадцати шести лѣтъ онъ въ ссорѣ убилъ человѣка и скрылся. Въ Сентъ-Жозефѣ въ Миссури онъ присоединился къ одной изъ первыхъ партій переселенцевъ въ Калифорнію и былъ выбранъ главой ея. Однажды въ степи онъ сильно поспорилъ съ однимъ изъ обозныхъ извощиковъ, такъ что они оба схватились за револьверы; извозчикъ оказался ловчѣе и первый успѣлъ зарядить оружіе; видя это, Слэдъ сказалъ, что стыдно рисковать жизнью изъ-за такого пустяка, предложилъ бросить пистолеты и вступить въ кулачный бой. Извозчикъ, ничего не подозрѣвая, согласился и положилъ свой револьверъ на землю; Слэдъ, радостно улыбнувшись надъ его простотою, убилъ его наповалъ!

Слэдъ снова бѣжалъ и повелъ необузданный образъ жизни, то нападалъ на индѣйцевъ, то скрывался отъ иллинойскаго шерифа, который обязанъ былъ его задержать за первое убійство. Разсказывали, что въ одной стычкѣ съ индѣйцами, онъ собственноручно убилъ трехъ изъ нихъ и, отрѣзавъ имъ уши, послалъ эти трофеи начальнику племени.

Вскорѣ Слэдъ пріобрѣлъ себѣ громкую извѣстность своею отважною смѣлостью и потому легко получилъ такое значительное мѣсто, какъ надзиратель округа Жюлесбурга, замѣстивъ уволеннаго господина Юльюса. Нѣсколько разъ передъ этимъ толпа бродягъ воровала у общества лошадей, останавливала дилижансы и радовалась мысли, что не найдется такого смѣлаго человѣка, который бы рѣшился отмстить имъ за ихъ продѣлки. Слэдъ отмстилъ имъ скоро. Бродяги тогда пришли къ тому заключенію, что новый надзиратель неустрашимъ. Онъ живо справлялся со всѣми виновными. Въ результатѣ оказалось, что нападенія прекратились, имущество общества оставалось цѣлымъ и дилижансы округа Слэда всегда проѣзжали въ безопасности! Правда, чтобы достигнуть этихъ благихъ послѣдствій, Слэдъ убилъ нѣсколько человѣкъ, кто говоритъ трехъ, кто — четырехъ, а нѣкоторые говорятъ и шесть человѣкъ, во всякомъ случаѣ міръ ничего не потерялъ отъ этого. Первая крупная ссора произошла у него съ бывшимъ надзирателемъ Юльюсомъ, который также былъ извѣстенъ своимъ безразсуднымъ и бѣшенымъ характеромъ. Юльюсъ ненавидѣлъ Слэда за то, что онъ замѣстилъ его, и только ждалъ случая, чтобы съ нимъ сцѣпиться. Слэдъ имѣлъ неосторожность вновь взять въ услуженіе человѣка, котораго Юльюсъ когда-то прогналъ. Потомъ Слэду удалось перехватить упряжку лошадей, въ укрывательствѣ которыхъ онъ обвинялъ Юльюса, говоря, что онъ приберегалъ ихъ для себя. Война была объявлена, и въ теченіе одного или двухъ дней они осмотрительно ходили по улицамъ, ища другъ друга: Юльюсъ, вооруженный двуствольнымъ ружьемъ, а Слэдъ со своимъ сослужившимъ уже ему службу револьверомъ. Однажды, когда Слэдъ входилъ въ лавку, Юльюсъ пустилъ въ него зарядъ изъ-за двери; Слэдъ былъ раненъ, но и Юльюсъ получилъ въ отместку нѣсколько тяжелыхъ ранъ. Оба упали и были снесены домой, и оба клялись, что въ слѣдующій разъ прицѣлъ будетъ вѣрнѣе и они не дадутъ промаха. Долго пролежали они въ постели; Юльюсъ всталъ первый, собралъ свои пожитки, навьючилъ ими пару муловъ и ушелъ въ Скалистыя Горы понабраться силъ, чтобы быть готовымъ ко дню разсчета. Въ теченіе нѣсколькихъ мѣсяцевъ о немъ не было ни слуху ни духу, всѣ успѣли забыть его, исключая самого Слэда; не въ характерѣ этого человѣла было забывать врага, напротивъ, общій говоръ былъ, что Слэдъ назначилъ награду тому, кто доставитъ ему Юльюса живымъ или мертвымъ.