Наследница кровавой памяти (СИ) - Вешнева Ольга Михайловна

— Мой возьми, — в квартиру вошел заляпанный кровью Артем и дал Сергею мобильник.

Взяв смартфон в зубы, волк побежал в свободную комнату, чтобы перекинуться.

***

Юридическая канитель отняла у нас с ребятами полдня. Еще полдня мы провели в офисе Отдела, знакомясь с дорожными похождениями крутого вампирюшника на мощных внедорожниках. Оказалось, что этот тип устроил массу аварий в столице и области. Джипы он угонял у состоятельных бизнесменов, которые числились пропавшими без вести, и, по нашим предположениям, были с большим аппетитом съедены. Напасть на его след никому из наших не удалось.

На вопрос, Конрад хулиганит или кто-то другой, Карл Альбертович ответил мне коротко:

— Я его не чувствую, в отличие от тебя, и не вижу. Не могу ничего сказать на эту тему, кроме того, что у него сильнейшая энергетика.

Получили мы и радостную новость — врачи спасли двух рабочих из подвала, которым остановил кровотечение и вызвал "неотложку" Артем.

Пятерым их друзьям по бригаде помощь уже не понадобилась.

***

После Васиных нравоучений мы с ним впервые после долгого нейтралитета поцеловались.

— Я купил квартиру, в субботу приглашаю всех друзей отпраздновать новоселье, — издалека начал он, стеснительно замешкался, спрятал на миг беспокойный взгляд и продолжил. — А тебя, Лера приглашаю остаться пожить в лучших условиях, чем на базе. Ты не против?

— Я… за, — широко улыбнулась, немного запутавшись в ощущениях.

Приятно… Волнительно… И тревожно.

— До завтра, малыш, — Вася чмокнул меня в нос и пошел в свою каморку.

— Спокойной ночи, — я помахала ему рукой.

У нас классная работа. Мы нужны человечеству. А, главное, мы нужны друг другу!

ГЛАВА 9. Лесная жизнь

Неделя началась спокойно. Занятия в академии, немного разбавленные прогулками по ювелирным магазинам и вечерними пробежками в парке, редкие посещения офиса и, самое приятное занятие — подготовка к переезду в новую квартиру Васи.

Пришло мое время покинуть родительское гнездо. Я достаточно самостоятельна, мне не станет трудно на новом месте. Я буду рядом с любимым парнем. Попробую свить свое гнездо… Хотя в этом деле я не мастер.

Боялась себе признаться — наверное, у меня лучше получается разрушать, чем созидать. Хранительница семейного очага и истребительница вампиров. Не очень вяжутся эти предназначения между собой.

У Марьи, говорят, получалось быть и лучшей сотрудницей Отдела и примерной семейной дамой. Но я другая. Мы с прародительницей совсем не похожи. Сериал о ее жизни все больше убеждал меня в этом.

Очередной эпизод я смотрела, коротая окно между занятиями в тихом коридоре академии.

Юный пастушок выгнал в ночное деревенских лошадей. Бурые псы охраняли табун, но паренек беспокойно смотрел на опасно близкий темный лес. Он боялся проглядеть волков.

"Ведьма", — пастух хлопнул себя по лбу, заметив вышедшую из леса простоволосую женщину в богатом белом платье с золотой вышивкой.

В ее правой руке отсвечивал под яркой луной старинный меч.

Псы не залаяли на нее, отступили к табуну.

"Господи, спаси и сохрани!" — перекрестившись, юноша направил своего буланого коня к деревне, уводя табун. Псы побежали следом.

Лесная гостья в мгновение ока нагнала буланого коня и, прыгнув на него, выбила пастушка из седла. Вскочив на ноги, паренек увидел, что она поскакала по дороге, ведущей в город через лес.

Марья зареклась пить человеческую кровь. Вспоминая о нападении на колдуна, она решила держаться от людей подальше.

Конь боялся цепко державшейся за его шею наездницы. Он летел, как угорелый, по той самой дороге, которой не так давно проехала служанка Соколовых, увозя их детей в село Полянки. Вампирша сдерживала голод, не решалась укусить и без того напуганное животное или разрезать его шкуру мечом, чтобы взять немного крови.

Степан искал ее. Опричник чуял обращенную им женщину и шел по следу. Его нельзя было приводить к детям, и оставаться было невозможно. Марья думала о полевых птицах, притворяющихся ранеными и слабыми, чтобы обмануть лису, увести ее от спрятанных в траве птенцов. Она станет такой птицей, не оставит на растерзание любимых птенчиков.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пыльная дорога уводила Марью все дальше от разрушенного гнезда. Тревога прочно поселилась в ее сердце. Обостренные зрение, слух, обоняние усиливали ее страх. Тени деревьев нависали над ней высоким частоколом. Дорога сужалась, а лес густел. Топот копыт отдавался в ушах стуком пыточных молотков, которыми опричники отбивали кости царским узникам.

Оскал Степана стоял перед ее глазами, как наваждение.

Уставший взмыленный конь хрипел, но хода не сбавлял.

Вдруг лесная чаща ожила. Со всех сторон к коню метнулись тени. Марья соскочила с падающего животного. Не устояв на ногах, она упала на спину. Кто- то вырвал у нее меч, схватил ее за руки и прижал к земле… Хищный оскал перед глазами… Наяву.

Конь судорожно захрипел и перестал сучить ногами. Ему пришел конец.

Марья отлепила взгляд от белых сцепленных зубов, среди которых выделялись верхние клыки. Осмотрев длинное лицо пленившего ее рослого мужчины, без сомнения, принадлежавшего к упырьему племени, женщина попыталась прочесть ответы на вопросы: "Кто он? и "Что ему надо?" в сияющих глазах.

Смотрел незнакомец сурово, но вовсе не безумно, как разрушившие ее жизнь опричники. Неограниченную власть, несокрушимую силу, Марья увидела в его синих глазах. Опоенный горьким зельем гнева самодержец Иванко бежал бы от лесного владыки в лютом страхе, если бы довелось им встретиться.

Марья нуждалась в защите, в помощи себе подобных, в обучении. Она это понимала. Повелитель упырей был готов ее убить, его свита ждала, когда он совершит казнь. Он зарычал на пленницу, требуя ответа, оправдания. Мягко улыбнувшись, Марья поцеловала его широкий подбородок.

Здесь я выпала в осадок.

Оскал исчез, его сменила прямая лента недоверчиво поджатых губ. Мужчина наклонил голову. Прядь его длинных черных волос упала на щеку Марьи. Ее глаза игриво расширились. Приподняв голову, она поцеловала его в губы, как мужа.

Марья отвергала саму возможность сравнения лесного царя с Тимофеем, и в голове держала одно — она должна ему понравиться, чтобы остаться в живых и приобрести надежную защиту. Ради детей ей нужно выжить любой ценой.

Вожак стаи отозвался на ласки новообращенной вампирши. В ней еще преобладали человеческие привычки, от которых он почти отвык…

Мой осадок достиг эмоционального дна…

— Как звать тебя, красавица? — спросил вожак, отпустив покорившуюся ему женщину, и задумчиво понюхал влажный подол ее платья.

— Марья Семеновна, — она села и приникла щекой к его щеке.

— Кузьма… Платоныч, ежели батьку моего надумаешь помянуть добрым словом. Храбрый был мужик. Голыми руками медведей заламывал. И я, как водится, в него уродился… Знатно меня судьбинушка побаловала. Степною пылью да острожным смрадом обласкала.

— Мой батюшка был воеводой, — рассказала Марья.

— Меч евоный? — Кузьма заинтересовался ее оружием.

Она кивнула.

— Наговор кто делал?

— Не ведаю.

— У тебя заговоренный меч. Таким не тяжело и дерево срубить, и упырью головешку. Да не возьмешь его без спроса. А хочется.

— Бери, Кузьма. Я позволяю, — разрешила Марья.

— Мне бы испытать его на дурачке заезжем, — встав, Кузьма расправил льняную рубаху поверх штанов и взял меч. — Аль на царской псине.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Раскрутив меч, он остановил его и вышел на дорогу, прислушиваясь и принюхиваясь.

— Хороша боярыня Марья Семеновна. Ой, затейница! В жены ее беру, — улыбнулся Кузьма, оглядев стаю.

Его вампиры — двое мужчин и три женщины — оттащили убитого коня в лес с дороги, но к трапезе не приступили.