Антон Брукнер 1824 - 1896 Краткий очерк жизни и творчества [Популярная монография] - Игорь Белецкий

Форма II части подобна I (так называемое сонатное Andante). После небольшой разработки, где интонации первой темы преображаются в восторженный гимн, следуют реприза и величественная кода, в которой нарастание звучности приводит к главной кульминации части: в громогласном хоре медных интонации темы звучат как радостное прославление красоты и могущества жизни. Краткое заключение Andante возвращает к настроению начала части. Мерный ритм литавр подобно биению маятника сопровождает скорбные ламентации духовых, истаивающие в pianissimo…

III часть — скерцо, — по словам композитора, рисует картину охоты на зайцев. В трио — во время охотничьей трапезы — звучит танцевальная мелодия. Действительно, с первых тактов фанфары валторн, напоминающие отдаленное звучание охотничьих рогов, создают впечатление стремительной погони; в перекличку с валторнами вступают трубы, тромбоны… Словно лесное приволье заполняется скачущими всадниками. В развитии скерцо с огромной изобретательностью используются эффекты оркестрового эха: переклички отдельных инструментов и оркестровых групп вызывают ощущение пространственной глубины и шири. Небольшое камерно-инструментованное трио (почти без медных) принадлежит к числу наиболее национально характерных страниц творчества Брукнера. На фоне волыночных басов звучит плавная песенно-танцевальная мелодия австрийского лендлера. Полная простодушного очарования музыка трио воспринимается как подлинная жемчужина народного искусства.

Грандиозный финал Четвертой симфонии по размерам далеко превосходит финал Третьей. Последнюю часть Четвертой симфонии часто порицали за ее якобы бесформенность, рапсодичность. В действительности строение финала подчинено таким же строгим законам музыкальной логики, как и первые три части симфонии; небывалые масштабы финала (541 такт в окончательной авторской редакции) обусловлены громадностью замысла.

Брукнер не дал точного разъяснения содержания финала Четвертой. Тем не менее музыка вызывает столь определенные образные ассоциации, что не оставляет сомнения в характере программного замысла. Это картина первозданного леса, охваченного неистовством непогоды, которая безжалостно рушит вековые деревья-великаны; буйство стихии сливается со смятением в душе человека, измученного тревогой и сомнениями. (Быть может, это сам Брукнер, терзаемый вечным страхом за судьбу своих творений?) Гигантским усилием воли «герой» обуздывает неистовство страстей, прокладывая себе путь к горним высям духа.

Первые такты финала рождают ощущение душной предгрозовой атмосферы. В неумолчное биение басов струнных и мерный шелест восьмых у вторых скрипок вплетаются угрожающе нисходящие мотивы духовых, словно ветер склоняет вершины лесных великанов. Стремительно нарастающую звучность прорезают тревожные фанфары скерцо — образ дикой охоты. На вершине динамической волны в сумятицу ритмов и тембров яростно вторгается циклопическая тема унисонов tutti (главная партия); подобно внезапному удару молнии она смиряет разбушевавшуюся стихию. Новая динамическая волна приводит к еще более напряженной кульминации, венчаемой победными фанфарами первой темы симфонии у валторн, словно открывается недосягаемая вершина, сверкающая в лучах восходящего солнца.

Темы побочной партии контрастны главной. Это мир безмятежно светлых грез, быть может навеянных воспоминаниями детства. Внезапно резкий порыв бури сметает мечтательно хрупкие образы: вздыбленную звучность tutti (заключительная партия) прорезают маршеобразные ритмы медных; неистовство стихии возобновляется с новой силой. Гигантская разработка поражает богатством композиторской фантазии, совершенством контрапунктической техники. Титаническое напряжение борьбы достигает здесь своего апогея.

Реприза проникнута предощущением конечного апофеоза, которое еще более усиливается в начале коды. На фоне непрерывного тремоло струнных, рождающего чувство трепетного ожидания, начинается медленное неуклонное движение ввысь; торжественное хоральное звучание медных и деревянных духовых, прорезаемое призывными фанфарами труб, достигает неимоверной мощи в последних тактах, когда словно открывается сияющая бездна космоса и вся вселенная начинает звучать…

Трудные годы

Осенью 1874 года, когда Брукнер заканчивал работу над Четвертой симфонией, его материальное положение резко ухудшилось. Введение нового школьного закона лишило его места в педагогическом учреждении св. Анны, что означало существенное снижение ежегодного дохода композитора. Теперь он мог рассчитывать только на скудное консерваторское жалованье. В письме от 13 февраля 1875 года, адресованном одному из друзей, Брукнер горестно констатировал: «Мой конечный жребий — прилежно делать долги, а затем оказаться в долговой тюрьме, наслаждаясь плодами своего трудолюбия и воспевая глупость переселения в Вену. Меня лишили заработка в 1000 флоринов ежегодно… и взамен не дали ничего, даже стипендии. Теперь я не в состоянии отдать в переписку мою IV симфонию».

На следующий день Брукнер начал сочинять Adagio Пятой симфонии, сурово-скорбный характер которого, вероятно, навеян безотрадной ситуацией. Попытка добиться в университете доцентуры по музыкально-теоретическим дисциплинам осталась тщетной. Наивная ссылка на авторитетные отзывы о нем Рихарда Вагнера только вызвала раздражение Ганслика, который объявил Брукнера ввиду «бросающегося в глаза недостатка в образовании… полностью непригодным» к преподаванию в университете. Безрезультатными остались и попытки Вагнера, когда он в начале 1875 года выступал в Вене с концертами, побудить оркестр филармонии исполнить Третью симфонию Брукнера. В то время авторитет Ганслика в Вене был неизмеримо выше вагнеровского.

В такой безысходной ситуации возникла одна из самых грандиозных симфоний Брукнера — Пятая (си-бемоль мажор). Неблагоприятные обстоятельства не парализовали его волю к творчеству. 16 мая 1876 года партитура этого огромного произведения длительностью около 80 минут была закончена. Брукнер называл Пятую симфонию «фантастической». Более точным, вероятно, является определение, данное первым биографом композитора, Гёллерихом, — «трагическая», хотя и его нельзя понимать буквально. В напряженном драматизме главных тем симфонии, в гигантских масштабах ее развития, несомненно, запечатлелись душевные потрясения, испытанные в то время Брукнером.

Пятая симфония по справедливости считается наиболее контрапунктически сложной среди партитур Брукнера. В ней нашло блистательное применение полифоническое мастерство композитора, приобретенное за годы учения у Зехтера. Другая особенность Пятой — обилие хоральных эпизодов, что дало повод называть ее «симфонией хоралов» (Choral-Sinfonie)[39]. Длиннейшей из всех частей симфоний, написанных до этого Брукнером, стал финал Пятой, протяженностью в 635 тактов. В его музыке сонатная форма органично сочетается с двойной фугой[40], вторая тема которой — хорал медных — венчает все произведение. Феноменальное контрапунктическое мастерство, проявленное Брукнером в финале симфонии, делает эту часть одним из шедевров мирового музыкального искусства.