Геологи идут на Север - Иннокентий Галченко

Но увы… Приехал Дмитрий и привез небольшой бочонок абрикосового джема и грубое сукно. Больше ничего на Стрелке нет. Делю варенье на всех разведчиков. Дней пять удается поддерживать силы, но мы начинаем — ненавидеть абрикосовое варенье. Дмитрий снова отправляется на Стрелку. Сам голодный, он и вида не подает, что значат для него такие перегоны.

Это была наша последняя голодовка. С Неустроевым, вернувшимся на сей раз со Стрелки с продуктами, приехали первые бригады разведчиков, захватившие с собой шестимесячный запас продуктов. Их послал Раковский из Нагаева. В последующие дни бригады прибывали одна за другой, и я едва успевал расставлять их на разведку.

Смутные слухи о получении радиограммы, где сообщалось об организации правительством нового треста под названием «Дальстрой», до нас, геологов, работающих в тайге, дошли в декабре 1931 года. До летней навигации новому руководству до нас не добраться, — решили мы, — и продолжали работать по-прежнему. Вскоре об этом забыли.

Разведчики, прибывшие к нам в феврале, рассказывали, что в Нагаеве со дня на день ожидают руководителей нового треста. Караван судов, вышедших из Владивостока, ведет ледокол. А пока местные власти подвергли домашнему аресту всех снабженцев Союззолота во главе с Антоновичем, объявив их главными виновниками голода на приисках. Они сидят по квартирам, играют в преферанс, а снабжение приисков идет еще хуже. Раковский сбился с ног, организуя бригады разведчиков и направляя их с продуктами в тайгу…

Поднялся спор: пробьется ледокол с караваном судов в Нагаево или нет.

— Видать, настырные мужики, что пробиваются сквозь льды на Колыму, — говорит старик Пятилетов с одобрением.

С прибытием продуктов работа у нас пошла веселей. По пояс в снегу разведчики таскают на себе к шурфам дрова. Закладывают на ночь пожоги. Утром «выгружают» шурфы, извлекая всю растаявшую породу на поверхность и выкладывая ее по порядку — через каждые двадцать сантиметров — правильными усеченными пирамидками. После промывки определяется содержание золота на один кубометр.

Шурфовщики вечерами хвастаются друг перед другом количеством заложенных пожогов и метражом пройденной углубки. Среди вновь прибывших много демобилизованных моряков с Тихоокеанского флота. Приходится на ходу учить молодых шурфовщиков, которые охотно идут на хорошо оплачиваемую сдельную работу. Результаты промывки давали нам возможность проводить на некоторых участках более детальную разведку и подготавливать разведанные площади для сдачи в промышленную эксплуатацию.

…Наступил март с его неожиданными морозами и снегопадами. Перебои с доставкой продуктов прекратились. Мы стали забывать голодную зиму. Но она все-таки напомнила нам о себе. Все больше и больше рабочих жалуется мне на то, что у них опухают и кровоточат десны. Помимо этого первого признака цинги, я замечаю у многих общую сонливость и слабость, мешающую работать.

Я отдаю приказ раздать всем кислую капусту, но это помогает слабо, да и капусты мало.

— Эх, жирку бы морского зверя сюда, как рукой цингу бы сняло, — говорит старик Пятилетов, рассматривая в зеркале распухшие десны в своем почти беззубом рту.

Больше половины разведчиков у нас уже цинговало. Сказывалось зимнее недоедание, однообразное «меню» и напряженная работа. Заболевшие цингой неохотно уходят с разведки на Среднекан, в больницу.

В середине апреля из Нагаева на разведку приезжает Раковский. Он сопровождает пожилого грузного инженера, приехавшего с руководством Дальстроя. Задача инженера — осмотреть разведочные работы и выбрать полигоны для эксплуатации.

Вечером Сергей Дмитриевич делится со мной своими нагаевскими новостями:

— …Новое руководство, взяв бразды правления, прежде всего освободило из-под ареста снабженцев и потребовало обеспечить прииски продуктами. Те после вынужденного отдыха сейчас бойко трудятся, — смеется Раковский. — В Дальстрой вливаются все организации. Улыбин сдает дела и уезжает. Приехало много опытных специалистов, целыми группами прибывают геологи-комсомольцы, только что со школьной скамьи. Трест прежде всего собирается вести автодорогу на Колыму. Много привезено техники… Сейчас руководители треста собираются На прииски, чтобы ознакомиться с делами на месте. В частности, решили выявить возможность организации нового прииска на базе вашей разведки. Надо не подкачать, хорошо подсчитать запасы…

На следующий день мы обходим все шурфы.

На обратном пути инженер, явно довольный, отдуваясь, говорит:

— Теперь можно подумать об организации в этом году первого на Колыме горнопромышленного управления, скажем, Южного… А сколько еще нужно будет организовать таких управлений в ближайшие годы, чтобы выполнить задание правительства. На ломике да тачке далеко не уедешь, потребуется механизация горных работ. У меня здесь появилась одна идея по ведению эксплуатационных работ в зоне вечной мерзлоты. Надо использовать аммонит для рыхления не только торфов, но и золотоносного пласта. Это даст возможность вести горные работы круглый год… Над этим следует подумать, — снова, уже в бараке, говорит инженер. — Да и вам, Сергей Дмитриевич, при проходке шурфов можно использовать аммонит. Это повысит производительность и облегчит труд шурфовщиков.

— Видите ли, может пострадать качество разведки, — слабо возражает Раковский. — А вообще следует об этом подумать. Уж больно дедовским способом мы еще работаем на разведке, — говорит он, оживляясь.

…Весна вступает в свои права. Прилетели снегири, они деловито что-то клюют на дороге и около наших шурфов. На солнцепеке снег начинает быстро таять. Чернеют южные склоны гор. Мы торопимся закончить разведку до появления весенней воды. Как ни хочется мне, чтобы скорее пришло лето, в душе я даже радуюсь всякой задержке в наступлении весны: так много еще неоконченных дел. Приходят последние конные транспорты с продуктами. Прибывают рабочие. Они сразу же приступают к строительству прииска.

Около нашего барака, на сухой террасе, оборудует палатки только что прибывшая полевая партия. Яковенко уже помогает геологам расположиться на новом месте. Молодой начальник партии, комсомолец Яша Фейгин в новеньком обмундирований, обвешанный фотоаппаратом, кожаной желтой планшеткой, компасом и подпоясанный патронташем, оживленно, чуть хвастаясь, рассказывает мне:

— Нас, геологов, едущих на Колыму, руководство треста снабдило в Москве всем самым лучшим. Спальные мешки у нас на гагачьем пуху. Костюмы из меха ангорской козы. Охотничьи ружья — «Зауэр», бинокли, анероиды, геологические молотки и другое снаряжение — самое лучшее. Теперь только работать…

— Баловство одно, — ворчит себе под нос старик Пятилетов, — надоест еще тебе эту сбрую по тайге таскать.

Прибывает руководство нового прииска, и я передаю ему основную часть освободившихся рабочих. Проходка шурфов почти полностью закончена. Осталось только несколько линий домыть.

Первого мая под открытым небом мы проводим митинг. Третьего мая Дмитрий Неустроев увозит меня и бухгалтера со всеми нашими отчетами и пробами на Среднекан. Я тепло прощаюсь со своими разведчиками, сумевшими преодолеть все трудности холодной и голодной зимы…

Небольшой барак, расположенный в живописном месте немного выше устья Среднекана. Это своеобразная штаб-квартира разведчиков. Здесь живет Раковский. Тут временно расположились и мы с бухгалтером. Торопливо заканчиваем свой отчет по разведке.

По-весеннему многоводна Колыма, всего лишь дней десять, как закончился ледоход. Полая вода залила все вокруг, и сквозь окно барака я вижу лишь верхушки веток затопленных тальников с ярко-желтыми шариками и зелеными листочками. Чтобы попасть к нам в барак, нужно переехать на лодке затопленное устье ручья или сделать большой крюк вверх по течению.

Закончив дела, мы ожидаем лошадей, чтобы вместе с Раковским ехать в отпуск на «материк», как здесь, на Колыме, называют центральную часть СССР.

В штаб-квартире никого из геологов уже не осталось, все ушли в поле. Не застал я и Наташу. Она со своей партией последней зимней дорогой уехала в тайгу, пожелав мне в письме «хорошо, хорошо отдохнуть и покупаться в Черном море».

Наконец лошади прибыли, и в двадцатых числах июня, мы подъезжаем к поселку Ола. Идет мелкий нудный дождь. Тянет холодом и сыростью — чувствуется близость Охотского моря. А вот и оно — свинцовое, хмурое…

Едем вдоль берега по вьючной тропе, затем сворачиваем и выезжаем к речке Дукче. Отсюда до самого Нагаева наши лошади бодро шагают по строящемуся колымскому шоссе.

Дирекция Дальстроя только что перебралась из Нагаева на берег речки Магаданки, расположившись в низеньком длинном одноэтажном помещении. На правом берегу речки идет большое, но увы, беспорядочное строительство. Разношерстные бараки растут, как грибы, и никто пока не задается целью распланировать улицы в рождающемся городе.