Повторный брак - Олег Рой

— Сюжет для книги, — подал идею Александр. — А что? И профессия у героини необычная: то моряк, то автослесарь. И семейная драма. И любовная страсть. И как результат всего — педагогически запущенный ребенок. Еще неизвестно, чем грозит девочке пребывание в интернате. То есть вполне понятно, что ничего хорошего это не сулит ни ребенку, ни матери. Полный мрак. Такая чернуха вполне в духе писательницы Петрушевской. Я когда ее читаю, мне жить не хочется. Но почему-то читаю.

— Да у тебя так все благополучно в жизни, что даже скучно. Тебе недостает настоящих страстей. Вот и читаешь книжки, чтобы сравнить со своей жизнью и порадоваться, что у тебя-то самого, слава богу, все лады. А насчет сюжета для книги я подумаю.

Семен никому из своих близких не признавался, что давно ведет дневник. Записывает туда и события из своей жизни, и мысли, и наблюдения, и все интересное, что слышал от других, и всяческие наброски и этюды. Так, на всякий случай. В глубине души он допускал, что когда-нибудь снова начнет писать. И кто знает, может быть, эти записи еще сослужат ему свою службу.

Жизнь шла своим чередом. Он по-прежнему копался в моторах, находя поломки и устраняя их. Иногда клиенты приезжали конкретно к Семену, у него была репутация хорошего мастера. Только теперь Семен стал понимать, что ему стало недостаточно общения с друзьями по автоделу. Оказывается, не такая уж у них независимая и разудалая жизнь. После работы — неизменное пивко, дома к пивку добавлялся телевизор. Работа сводилась к тому, чтобы побольше зашибить денег и постараться надуть клиента, навешав ему лапшу на уши.

Однажды в выходной день Семен решил прошвырнуться по набережной у ЦДХ. Было любопытно поглазеть и на картины, и на праздношатающуюся публику. Когда-то в далеком школьном детстве он ходил в художественную школу. У него даже находили способности рисовальщика. Особенно удавались ему шаржи и карикатуры — умение, которое потом высоко оценили в армии.

Был апрельский серенький денек, над городом нависло свинцовое небо. На мокром асфальте подтаивал грязно-белый ноздреватый снег, но уже явственно пахло весной. Впрочем, северный ветерок нахально забирался под легкую курточку, на которую он сменил надоевший за зиму пуховик. Продавцы стояли у пестрых картин, зябко кутаясь в теплую одежду, подстелив под ноги картонки. Так им было теплее. Они переговаривались осипшими простуженными голосами и выжидающе смотрели на прохожих. На фоне неприглядного пейзажа уходящей зимы куски картона и холста поражали буйством красок и вызывали ощущение настоящего праздника. Когда прошел шок от этого пестрого разнообразия, Семен стал различать, сколько откровенно дешевого китча выставлено здесь на продажу. Какие-то слащавые пейзажики, аляповатые букеты… По-настоящему хороших работ было совсем немного.

Что-то дрогнуло в его душе, когда взгляд упал на картины с горными пейзажами. Желто-охристые горы, ярко-синее небо и на фоне неба — древние каменные храмы. Цветовая гамма напоминала работы Сарьяна, но это было что-то свое, оригинальное. Молодой черноволосый продавец обрадовался, когда Семен заговорил с ним. Оказалось, он и есть автор этих пейзажей. Каждое лето он ездит на родину, в Армению, забирается с друзьями в безлюдные места, пишет этюды, а зимой возвращается в Москву и дорабатывает картины. Его мастерская здесь, недалеко от Крымского моста, на набережной. Ее арендуют шесть художников. У некоторых, как и у него, нет своего жилья, и они живут там же, в мастерской, такой небольшой коммуной. Заработать много не удается, потому что он пишет не то, что пользуется коммерческим успехом, а то, что велит душа. Вот рядом стоят ребята, бойко торгуют картинами на потребу новым русским, так они зарабатывают большие деньги. Их букеты незабудок в круглых белых вазах, розы на длинных стеблях в хрустальных бокалах, обнаженные девушки с тонкой талией и большой грудью — это те сюжеты, на которые всегда есть спрос. И главное, сколько продавец заломит, столько ему и платят, не торгуясь. Считается, что торговаться за картины стыдно. Цена определяет качество. И если за картину просят две тысячи долларов, значит, она того стоит. Так думают жены новых русских, украшая свои коттеджи аляповатыми «шедеврами», купленными у ЦДХ.

Семен приценился к нескольким картинам с цветами и обнаженной натурой и обалдел. Это сколько же моторов ему надо перебрать, чтобы заработать такие деньги? Он стал лихорадочно соображать. Карандашом владел когда-то неплохо. Портреты ему удавались. А вот тело рисовать не умел. Зато в художественной школе рисовал недурные пейзажи, мама гордилась, подругам показывала. Кое-что из его школьных опытов до сих пор лежит на антресолях, хранится в пыли… Семена осенило. Он будет оригинальным художником!

На следующий же день он рванул на Никольскую в художественный салон, где еще школьником покупал краски. Закупил и кисти, и акварель, и бумагу, и масло, и холсты. Прихватил этюдник и повез все свои покупки к машине. В магазине он оставил почти всю свою зарплату. «Все вернется мне сторицей…», — думал он в нервном возбуждении, выруливая в сторону Лубянки.

Началась новая жизнь. После работы он мчался сломя голову домой, наспех ужинал и садился за работу. Из его комнаты на всю квартиру разносился запах олифы и краски. Мама тихо радовалась, что мальчика наконец потянуло к интеллигентной работе. Более того, творческой, которая сулила жизненный успех и хороший заработок. Бабушка относилась к новому увлечению внука куда более скептически. Она считала его энтузиазм временным, как и все, за что он принимался. Наиграется и остынет… Но вслух свои соображения она не высказывала. Пускай себя ищет, лишь бы делом был занят. Работу в автосервисе она тоже не принимала всерьез. Ей казалось, что, ремонтируя автомобили, Семен продолжает свою любимую детскую игру в машинки. И сейчас играет в машинки, только во взрослые. Наверное, ковыряясь в моторах, он так же надувает щеки и тихонько гудит, как в детстве.

А Семен с горящими глазами сидел за этюдником в своей комнате. Он творил каждую свободную минуту. Вот только спать перешел в гостиную, чтобы утром не просыпаться с тяжелой от запаха краски головой.

Через месяц упорных трудов начинающий художник понял, что лучше всего ему удается черный квадрат, черный круг и прочие геометрические фигуры, которые он изучал в средней школе чисто теоретически. Ничего больше у него не получалось. Но «Черный квадрат» уже прославил Малевич. Наверное, и у черного круга уже есть известный автор. Семен попробовал писать под примитивистов, но получалось уж очень примитивно, как будто на занятиях по рисованию в детском саду. Огрубевшие руки забыли технику и навыки, как будто он никогда не посещал занятий в художественной школе.

Александр с интересом наблюдал за его героическими стараниями и наконец вынес свой вердикт:

— Я думаю, тебе надо попробовать поработать с камнем или металлом. Попробуй заняться скульптурой. У моей пациентки муж — скульптор, у него мастерская в Колпачном переулке. Хочешь, я поговорю с ним, чтобы пустил к себе поработать? У него посреди мастерской стоит огромный стол. Он на нем чего-то там ваяет. Хватит места и для двоих. Там вокруг этого стола человек сто можно рассадить. Я у него однажды был на поминках нашего друга. Народ собрался в этой мастерской, потому что у умершего было столько друзей, ни в одной квартире не поместились бы. Представляешь, пока все эти гипсовые изваяния поснимали, пока расставили по углам… В общем, час мужики таскали. Во сколько наваял! Потом стол накрыли белыми простынями, водку с закуской выставили, здорово было. Песни под гитару пели… — с удовольствием вспоминал веселые поминки брат.

— Тьфу на тебя, — обиделся Семен. — Я тут создаю произведения искусства, а ты мне про поминки. Издеваешься?

— Ничуть, — спокойно ответил Александр. — Что тебя смущает? Все мы когда-нибудь умрем. Но таких поминок никто по нам не устроит, уверен. Потому как у нас нет столько друзей. А этот наш общий друг — Алешка — такой классный мужик был! Кто с ним только ни дружил. И бард один известный, пришел на поминки с гитарой, пел любимые песни Алешки. И космонавт приехал, и даже ведущий телевизионной программы, тоже известный мужик. Врач. Путешественник по совместительству. Слова хорошие говорил про Алешку.

— Сашка, прекрати… Мне и так хреново, а ты свою тему про поминки все развиваешь и развиваешь. Нет чтобы мне утешительное сказать что-нибудь! Или предложить. Например, кузницу. Тогда я буду с железом работать. Ковать, например, цветы дивной красоты.

— Или оградки для могил, там тоже искусство нужно, — никак не мог съехать с облюбованной темы Александр. — Знаешь, сколько на оградках умельцы зарабатывают? Почти как министры!

— Мальчики, ну что за тему для своего юмора вы выбрали! — возмутилась наконец мама, видя огорченное лицо Семена. — Бедный мальчик, опять у него ничего не получается… А Саша, вместо того чтобы поддержать младшего брата, подначивает его. Все-таки профессия доктора тоже имеет свою негативную сторону. Тема смерти для них так же обычна, как и любая другая. Никакого страха или хотя бы трепета…