Мастер для эльфийки, или приключения странствующего электрика - Игорь Валерьевич Осипов

– Что? А-а-а, не. Я имею в виду, что не встретить бы его в самый неожиданный момент.

Эльфийка нахмурилась, явно обдумывая значение выражения. Её хорошо обучили русскому языку, но, видимо, не всему. Некоторые обороты остались для Кисы загадкой.

Киса вздохнула и заговорила:

– Даже бабушка ничего не слышала о нём, хотя ей сто восемьдесят лет, и она тоже раньше собирала древние безделушки.

– Да что знает твоя бабушка? – ухмыльнулся я и достал из седельной сумки флягу с водой и пряник. – Длинноухая старушка наверняка сидит себе в кресле-качалке у подножья великого древа за тысячу километров от нас и чай швыркает.

– Ничего и недалеко. У нас в Новомартыновске аптечная община. Тут всего день пешком.

Я нахмурился. Эльфы нечасто приглашали электриков, потому и забыл про общину. Почти все нелюди ставили крохотные общинки по всему миру. Длинноухие – для поставки лекарств и разных семян. Гномы – ремесленные общины, где потихоньку грызли землю в поисках глубинных сокровищ, слишком скудных, чтоб древние на них позарились, но столь необходимых нынешнему миру. Древние, если говорить честно, давно выкопали и выкачали из земли всё более или менее ценное. Легче найти железо, алюминий, стекло и прочие ресурсы среди руин их городов, но гномы не были бы гномами, если бы отступили. Им проще, чем людям в подземельях. Они лучше переносят духоту и глубинный жар и занимают меньше места. А города охраняют чудовища, и не многие готовы рискнуть туда соваться.

Тем временем Киса залезла в сумку и достала свёрнутую в несколько раз карту. Карта была не эльфийская, а человеческая. Во всяком случае, все надписи были выполнены на русском, да и обозначения привычны, да и делали длинноухие совсем другие бумаги.

Девушка развернула карту, опустила на траву и принялась водить по ней пальцем.

– Вот, это одинокая скала.

Киса остановила палец у жирной точки, обведённой красным карандашом. Рядом имелись надписи на эльфийском. Как-то залез в русско-эльфийский словарь, но через три минуты заболела голова, и захлопнул книжку. Мало того, что у длинноухих четыре наречия, и северные гайю не понимают сумеречных найфо, так ещё и совмещают иероглифы со слоговой азбукой. Говорят, у японцев похоже.

Скала была не единственной обведённой карандашом точкой. Таких много, а чуть севернее ещё и целый город заключён в кружок.

– Здесь отмечены все случаи, когда монстры убили или пытались убить искателей, пояснила Киса.

– Значит, там всё давно разграблено, – улыбнулся я и откусил от пряника.

– Это не значит, что мы должны обойти стороной. Вдруг нам повезёт.

Девушка замерла. Послышалось урчание голодного желудка.

– А это что у тебя? – чуть не даваясь слюной, протянула эльфийка. Её взгляд был прикован к прянику, как у кота к миске со сметаной на хозяйском столе.

Я ухмыльнулся, отломил половину и протянул девушке. Киса вгрызлась в печатный пряник с незамысловатой надписью «Мёд и клюква», а когда проглотила большой кусок, хотя я думал, что подавится, то протянула:

– Дага-а-арц.

– «Дага́рц» это что? – с любопытством спросил я, ловя каждое эльфийское слово.

Девушка зажмурилась и проглотила ещё один кусок.

– Не дагарц. А дага-а-арц. Долгое второе «А». Это значит божественно.

– Дагаа́рц, – пробормотал я.

– Нет. Опять неправильно. Ты «А» два раза произносишь, а надо одно долгое.

Я тряхнул головой, отгоняя этот бред. Впрочем, у меня были хорошие учителя, и они много рассказывали о других народах земли, живших с нами задолго до прихода эльфов, гномов, орков и гоблинов. Народов, живущих и ныне, но далеко-далеко. У китайцев тоже разное звучание одной и той буквы меняло смысл слова.

– А что значит дага́рц с короткими звуками?

– Само по себе ничего. Но дага́рцат – значит большой.

– Ладно, пойдём, длинноухая госпожа, – произнёс я и смерил тощую девушку взглядом с ног до головы.

– Даже не думай, – покраснела как варёный рак Киса, прижав ладонью ткань платьица так, чтоб нельзя было заглянуть в вырез. – Я не отдамся тебе.

– Не сильно-то и хотелось, – усмехнулся я, подхватил за поводья Гнедыша и повёл к руинам.

Через час мы встали у самой границы. Красноватый кирпич торчал из земли сточенными от времени обломками там, где когда-то стоял забор. Сразу за ним к небу, словно пытаясь заслонить собой скалу, тянулись вверх клёны и берёзки, создавая небольшой лесок.

– Гнедыш, ты за старшего, – произнёс я и привязал мерина к низкой ветке. Конь фыркнул, мол, опять я главный, надоело.

– Пойдём, – я скинул с плеча ружьё и снял с предохранителя.

– Никто не уведёт коня?

– Шансов меньше, чем сгубить его в руинах. Тем более мы ненадолго. Глянем одним глазком и обратно.

Эльфийка быстро оглянулась в мою сторону, а следом суетливо вытащила из сумки бластер. Она стиснула его в пальцах, аж костяшки побелели. На лице появилась решимость идти до конца.

Я слегка улыбнулся. Так и хотелось быстро наклониться к девушке и прокричать: «Бу!» Но как бы с перепугу не сделала во мне обгорелую дырку.

Идти было легко, так как в тени деревьев, кроме толстого слоя сухих листьев, перемешанных с трухлявым хворостом, и чахлой травы на пару со спелой костяникой, ничего не росло. Под ногами хрустели палые ветки. То там, то здесь попадались большие, поросшие мхом и лишайником блоки с торчащими из них ржавыми огрызками железных прутьев. Таких блоков нынче не делают. А прутья явно обрезали почти под корень охотники за железом.

Вскоре земля под ногами пошла вверх с хорошо заметным уклоном.

Ещё полчаса, и я остановился у уходящей вверх скалы, а блоки стали складываться в лабиринт. Судя по всем у здесь было когда-то громадное здание. Но сейчас остался только фундамент. Но даже он поражал воображение. Дом размером с целую деревню.

Не, я видел и ныне здравствующие высоченные сооружения, например, башни струн, прозванных с лёгкой руки знатоков старинных книг, башнями кланов. Но цитадели, уходящие на километр вверх и пронзающие облака, словно копья – мишень из соломы, держала магия. Пропади она, и башни рухнут.

Эх, одним бы глазком увидеть хоть одну струну. Говорят, они состоят из чистейшего света, натянутого между землёй и куполом башни, как струны гитары. Потому и зовутся струнами.

– Там лестница, – произнесла Киса. Я поглядел в сторону каменного лабиринта.

Действительно, лестница. И она уходила вниз. Воображение сразу нарисовало глубокий-глубокий подпол, не уступающий по своей грандиозности норам гномов, но потом пол провалился, образовав самую настоящую пропасть глубиной в несколько десятков метров.

Я подошёл к краю. Лестница через пять ступеней обрывалась, а внизу блестела вода, отчего пропасть приобрела сходство с колодцем. Из каменных