Очередная любовница олигарха - Шантель Шоу

Вадим пристально посмотрел на нее:

— Кажется, ты говорила, что была еще подростком, когда она умерла? Наверное, тебе пришлось трудно. Как примириться с такой потерей в столь юном возрасте!

Хотя с момента смерти матери прошло десять лет, Элла не была уверена, что она когда-либо примирится с тем, что единственного по-настоящему близкого ей человека нет рядом. Однако, чувствуя, что разговор заходит на слишком личные для нее темы, Элла не захотела его поддерживать и углубляться в свои переживания.

— Прошло много времени. По крайней мере, мне удалось осуществить заветную мечту мамы, — отозвалась она, пожимая плечами, но голос у нее слегка дрогнул. — У нее не получилось стать пианисткой из-за того, что она вышла замуж. Мама надеялась, что хотя бы у меня будет успешная музыкальная судьба. Она составила свое завещание так, чтобы я унаследовала инструменты — скрипку и рояль, — и открыла отдельный счет, с которого можно было списывать деньги только на оплату моих уроков музыки. Благодаря ее заботе я училась у самых лучших преподавателей в мире.

— А тебе самой выступать нравится? Ты мечтала об этом?

Элла нахмурилась и бросила на Вадима вопросительный взгляд:

— Естественно, это было и моей мечтой… то есть это и есть моя мечта! Почему ты спрашиваешь? Музыка — моя жизнь. Я очень люблю играть.

— Я не об этом спросил, — усмехнулся Вадим. — Из твоих слов можно сделать вывод, что ты живешь той жизнью, которую за тебя выбрала твоя мать. Я хотел узнать, рассматривала ли ты какие-нибудь другие варианты? Или ты изначально поставила перед собой цель стать успешной скрипачкой.

— Моя мама ничего меня не заставляла делать! — Элле были неприятны предположения Вадима. — Она хотела дать мне шанс, который сама упустила. Я счастлива, что у меня все получается. Мама надеялась, что успешная карьера поможет мне стать финансово независимой и что мне не придется зависеть от мужчины, как ей от моего отца, — тихо добавила Элла. — Музыка действительно открыла передо мной новые возможности, и я считаю это главным наследством моей матери.

Вадим отметил про себя, что Элла в очередной раз с презрением и неохотой вспоминает о своем отце. Обычно его не интересовала личная жизнь и прошлое женщин, с которыми он встречался, но об Элле ему почему-то хотелось знать как можно больше.

— Раз твоя мама рано умерла, твоим воспитанием занимался отец? С ним у тебя тоже были теплые отношения?

Перед глазами Эллы возникло тонкое холодное лицо отца с брезгливым выражением. Он прекрасно знал, что дочь ненавидит его, и ему нравилось задирать ее и провоцировать на всплески эмоций.

Элла вдруг осознала, что молчит, а Вадим ждет ответа на свой вопрос.

— Нет, — выпалила она и нервно продолжила: — Я училась в пансионе, а он предпочитал жить на юге Франции. Я его почти никогда не видела.

Вадим собирался было продолжить свои расспросы, однако, к ее счастью, появился официант, который принес закуску.

— Ты никогда раньше не ела черную икру? — спросил Вадим, видимо заметив некоторое сомнение в ее глазах.

Решив, что в данном случае лучше всего ответить откровенно, Элла смущенно покачала головой:

— Нет, не пробовала. Я слышала, что у нее специфический вкус.

— Раз ты у нас такая неопытная, то мы обойдемся без водки, — сказал Вадим, беря ложку.

— Как скажешь.

Элла покраснела, почему-то подумав о том, что столь же неопытной она была и в постели. Ей вдруг стало интересно, как бы отреагировал Вадим, узнав об этом. Вадим тем временем зачерпнул икру и вдруг наклонился, протягивая ложку.

— Закрой глаза и открой рот, — приказал он. Его голубые глаза потемнели, и их взгляд словно обжигал Эллу. Атмосфера сразу же наэлектризовалась, а остальные посетители и гул разговоров, будто куда-то исчезли.

Как зачарованная, видя перед собой только Вадима, Элла послушалась. Она почувствовала холодный край ложки, а потом на ее языке оказались икринки. Вкус у них на самом деле был очень интересным.

— Ну и каков вердикт? — спросил Вадим, когда Элла снова открыла глаза.

— Божественно, — призналась Элла, потихоньку приходя в себя.

— Тогда приятного аппетита. Советую сначала на блин положить сметану, а потом уже черную икру.

Элла последовала его инструкциям и обнаружила, что у нее дрожат руки. Как ужасно, что она не в силах контролировать себя в присутствии Вадима! Еще минуту назад она бы выполнила любое его желание: даже заняться с ним любовью в переполненном ресторане. Рядом с ним она по-новому ощущала себя, и ее тело находилось в постоянном напряжении. Опустив глаза, Элла с тревогой заметила, что соски у нее действительно выпирали, да так, что этого нельзя было не заметить.

Она осторожно посмотрела в сторону Вадима, и по его разгоряченному взгляду поняла, что он тоже заметил ее состояние.

— Ты часто ездишь в Россию? — спросила Элла в отчаянной попытке разрядить атмосферу.

— У меня дом в пригороде Москвы, но я там бываю только раза два в год. Сейчас мой бизнес в основном связан с Европой.

— А твоя семья? Она осталась в России?

На долю секунды в его глазах вспыхнуло что-то похожее на боль, но Вадим моргнул, и они снова стали холодными.

— У меня нет семьи, — ответил он. — Отец и бабушка, которая помогала ему меня воспитывать, умерли много лет назад.

Почему-то у Эллы возникла уверенность, что потрясшая ее боль во взгляде Вадима была связана с чем-то другим, а не со смертью отца и бабушки.

— А твоя мама? — спросила она.

Вадим равнодушно пожал плечами.

— Она ушла от моего отца, когда мне было лет семь. Мой отец был простым работягой. Большую часть времени он проводил на заводе. Насколько я знаю, мать была намного его младше. Я смутно помню ее улыбку, а отец и бабушка редко улыбались.

Мне кажется, ей захотелось лучшей жизни, чем та, которая у нее была с моим отцом.

— Но она оставила тебя, — пробормотала Элла, и у нее защемило сердце при взгляде на Вадима, потому что представила себе маленького одинокого мальчика, брошенного собственной матерью. — А бабушка… она была заботливой?.. Она присматривала за тобой?

Она понимала всю бестактность своего вопроса, но почему-то в тот момент ей было просто необходимо услышать ответ Вадима. Тот сардонически улыбнулся:

— Она была сибирячкой, так что характер у нее был суровый, не сахар. Думаю, ей уже было за семьдесят, когда я родился, так что уверен, она без восторга узнала о том, что придется нянчиться с внуком. А вот рука у нее была сильная, несмотря на возраст, и мне не раз приходилось от нее удирать. Тогда она шла к отцу, и от его ремня мне было не убежать.