Лесная невеста (СИ) - Петровичева Лариса

Виланд снова умолк. Я почти видела, как кончики его губ опускаются в трагической гримасе античной маски.

— Я знаю, Инга, — наконец, ответил он. — Знаю. Спасибо.

Ноутбук нашелся в спальне. Я вышла в сеть и провела за ним два часа, пытаясь найти тех волков, которых мне показало подсознание Киры.

И ничего не нашла. Белых волков с серым пятном на загривке не существовало в природе.

Новостные сайты пестрели пугающими заголовками. «Кризис инквизиции?» «Новое безумие ведьм или новая надежда для страны?» «Ведьмы наносят удар?» «Кира Виланд похищена снова: месть ведьм ее брату?»

Я невольно зачиталась, переходя по ссылкам.

Ульрих вышел из комы и, к моему удивлению, сообщил, что на него покушались из-за дела, которое он вел. Журналист «Первого Новостного» сумел пробраться к нему в палату — я смотрела ролик и удивлялась тому, как держится Ульрих. Даже на больничной койке — дерзкий и наглый красавец, которого никто не победит.

Все женщины страны сейчас им любовались. Все девушки были готовы влюбиться — а как не влюбиться в героя?

Обычные женщины и девушки, конечно. Не ведьмы. Ведьмы всеми силами души желали Ульриху смерти.

Капельница и пищащие приборы придавали ему некое обаяние сказочного рыцаря, который сражается со злом и в болезни, и в здравии.

— Пока я могу сказать, что за этой бомбой стоит один из столпов нашей экономики, — произнес Ульрих. Улыбнулся — и эта улыбка не сулила ничего хорошего. Никому, особенно упомянутому столпу. — Недавно я выяснил, что он очень плотно сотрудничает с кругом незарегистрированных ведьм, которые помогают ему так успешно вести дела. Ведьмы там от уровня Дельта, матерые дряни. Какое сегодня число?

— Шестнадцатое! — пискнула журналистка. Невооруженным глазом было видно, что Ульрих ей нравится.

— Ну вот, как раз сегодня планировался его арест, — ответил Ульрих и вдруг посмотрел прямо в камеру и сказал: — Друг мой, ты от меня не убежишь. И ты меня не закопаешь, я вылезу. Советую прийти в наше ведомство с повинной, потеряешь часть бизнеса, но не голову. Голову я тебе, так и быть, сохраню в память твоих заслуг перед страной.

Вот даже как! Решительный тип мой бывший куратор, ничего не скажешь. Решительный и наглый. Впрочем, я прекрасно понимала, что он просто притягивает одно из своих дел к покушению — в него бросили Лягушку из-за меня. В этом я не сомневалась.

— Ваша подопечная ведьма, психотерапевт Инга Рихтер, обвиняется в покушении на вас, — сказала журналистка. — Вы что-то можете сказать по этому поводу?

Глаза Ульриха сощурились — с экрана смотрел хищник. Ощущение, что он видит меня, было живым и пугающим. Я машинально дотронулась до виска, пытаясь поднять ментальный щит и отстраниться от взгляда куратора.

— Доктор Рихтер светило в своей области, — с искренним уважением произнес Ульрих. — Она зарегистрированная законопослушная ведьма уровня Каппа. И она не имеет отношения к этой бомбе, говорю вам точно.

Ну спасибо, господин Ванд, спасибо, дорогой куратор.

Хотя мы же с ним успели стать коллегами, да…

Я отодвинула ноутбук и, поднявшись из-за стола, выключила свет. Комната погрузилась во тьму — за окнами тоже царил мрак, и сейчас, стоя рядом с ним, я невольно чувствовала, как во мне шевелится страх.

Женщина. Раненая. Одна среди леса.

Как тут не бояться? Система безопасности Виланда не действовала на ведьм, которых сюда привели его помощники или он сам — но сгустки природной магии, лежавшие на этом лесе, заставляли волосы по всему телу подниматься дыбом.

Я нырнула в кровать, укуталась в одеяло и попробовала заснуть — но сон не шел.

Мысли крутились вокруг слов Ульриха о круге ведьм, которые работали на помянутый столп экономики. Собственно, это был один из немногих способов пробиться в жизни — и закрепиться в ней кем-то больше и важнее, чем кабатчица в дворовой разливайке или дворничиха.

Я всегда знала, кем хочу быть. Десять лет школьной травли только укрепили мое намерение — я сказала себе, что буду работать с умами и душами, и только с ними.

Прежде всего — чтобы исцелиться самой. Чтобы забыть, вычеркнуть, вычистить из души всю ту грязь, которую на меня стали лить с того момента, как анализ крови на гормоны показал: маленькая Инга Рихтер — ведьма.

Конечно, у нас на лбу не написано, кто мы. В метро и на улице вы не отличите ведьму от обычного человека — и слава Богу, что не отличите. Но во всех документах, которые мы заполняем, нужно написать о том, кто мы.

Конечно, есть закон о неразглашении. Но в нашем мире все секрет — и ничего не тайна. Директор рассказывает учителям, а учителя — своим верным школьным прилипалам.

И вскоре весь класс шипит на девочку в сером форменном платье, которая испуганно озирается, прижимая к себе сумку с учебниками: ведьма! Ведьма!

Потом я поступила в университет. Первый же учебный день закончился тем, что меня вызвал к себе декан факультета для важного разговора. Помню, как стояла перед его столом, в очередной раз чувствуя себя грязной, и рассматривала сувенир: нефритовый глобус на золотой подставке.

Он был прекрасен. Я смотрела на него для того, чтобы сохранить силу духа. Удивительная вещь среди чужой ненависти и моей горечи.

— Рихтер, я надеюсь, вы понимаете ваше положение, — сказал декан и провел скомканным носовым платком по смуглой лысине. Я чувствовала, что он нервничает. Нервничает и боится меня просто потому, что я ведьма.

— Я понимаю, — негромко ответила я. — И хотела бы узнать, как мне понять его лучше. И правильнее.

— Ага! — расхохотался декан. Ему сразу стало легче, страх и нервозность отступили. — Сразу видно будущего психотерапевта! Рихтер, вы ведьма уровня Каппа. Это самый высокий уровень среди студентов университета. Значит, вы должны — что?

Мне казалось, что глобус вращается. Что моря наполняются водой, а материки — сочной зеленью деревьев и трав. Сколько лет прошло — а картинка до сих пор стояла передо мной, как живая.

Через несколько лет я видела такой же глобус в витрине дорогого магазина с сувенирами. Хотела купить, даже вынула банковскую карточку из сумки — но почему-то передумала.

— Быть послушной, — ответила я. — И делать то, что мне говорят.

Это правило знают все ведьмы. Мы уже рождаемся с этим знанием. Это единственный способ выжить.

— Правильно, — кивнул декан. — Одному моему другу из правительства нужна как раз такая ведьма. Будешь вести себя хорошо — спокойно закончишь учебу. Никто на тебя не откроет рта. Никто даже не узнает, что ты ведьма. А потом пристрою тебя в хорошее место, а не утки за психами выносить. Не обману, не сомневайся. Я человек честный, и своих не подвожу.

Нет, это была не морская вода на глобусе. Это в моих глазах скопились слезы, и я должна была сдержать их, не позволив пролиться.

— Я зарегистрированная ведьма, — напомнила я и показала левую ладонь. Зелень печати проявилась под кожей и медленно расплылась по кабинету малахитовым дымком. — Я не могу колдовать.

Декан ухмыльнулся.

— Кое-что ты все-таки можешь, Рихтер. Будь умницей — и мы поладим.

И я была умницей. Послушно делала то, что мне говорил декан и его товарищ — второй человек в министерстве обороны. Жить стало легче: однокурсники и преподаватели относились ко мне сдержанно-нейтрально, а меня это вполне устраивало. Спокойное молчание лучше громких оскорблений.

Декан сдержал слово. Никто не знал, что я ведьма, но окружающие все равно что-то чувствовали и предпочитали держаться от меня в благоразумном отдалении.

За годы учебы я не завела друзей. Так, знакомые и приятели, с которыми можно было посидеть за кружкой пива в кабачке после пар, которые давали списывать и которые вздохнули с облегчением после выпускного.

Главным было то, что я могла учиться. Могла постигать и открывать, могла наконец-то делать то, к чему стремилась. Призрак испуганной девочки в сером платье постепенно отступал, растворялся в памяти.