Звездный скиталец - Николай Гацунаев

Он отпустил ее руки и нервно прошелся по комнате. Потом решительно распахнул дверцу шкафа и выволок второй чемодан.

— Решайся! — В одной руке он держал пояса, другой ткнул в направлении времятрона. — Карета подана, мадам Симмонс. Лакеи на запятках, кучер — на козлах. Кони кромсают землю копытами.

Он виновато кашлянул.

— Вы сделали свой выбор, мадам?

Эльсинора улыбнулась сквозь слезы и чмокнула его в щеку.

— Давно бы так, — пробурчал Симмонс. — Куда же в самом деле девать эти чертовы набедренники? Стоп! Кажется, придумал. Подожди-ка меня.

— Опять ждать? — возмутилась Эльсинора.

— Я мигом, — пообещал Симмонс, отпирая входную дверь. Только бы мадам Ляфарб была дома!

Он вернулся через несколько минут, оживленно потирая ладони.

— Как себя чувствует мадам Ляфарб? — поинтересовалась Эльсинора.

— А пес ее знает, — ухмыльнулся он. — Слоняется, наверное, где-нибудь.

— А пояса?

— Я оставил их у нее в комнате вместе с запиской.

— И что же ты ей написал?

— Что мы срочно уезжаем и просим сохранить пояса до нашего возвращения.

— И, конечно же, передал от меня привет? — Эльсинора опять была на коне. Что же до Симмонса, то стремительные смены ее настроений, как всегда, напрочь вышибали его из седла. Впрочем, на этот раз он постарался остаться на высоте.

— Разумеется, передал. И даже приписал кое-что насчет дочерних чувств.

— Ну, это ты зря, — заключила Эльсинора. — Она мне в прабабки годится.

— Не уверен, что она разделит твое мнение.

— Тебе, конечно, виднее. Ты у нас крупный специалист по девяностолетним красавицам, — не удержалась она. Симмонс рассмеялся и, наклонившись над пультом, набрал комбинацию цифр.

Три секунды спустя о чете Симмонсов напоминала лишь початая пачка сигарет «Честерфилд», забытая на туалетном столике.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Год тигра

Избавление буквально свалилось Зигфриду Дюммелю на голову, когда он, стоя на крыльце собственной гостиницы, с угрюмой безнадежностью раздумывал о том, как от нее избавиться.

Наслушавшись россказней о хивинском Эльдорадо, он, обратив сдуру все свое состояние в звонкую монету, ринулся вместе с потоком купцов, предпринимателей и авантюристов туда, где, если верить слухам, деньги гребли лопатами и у обтянутых зеленым сукном столов наскоро сколоченных казино удачливые игроки за ночь становились миллионерами.

Был герр Дюммель ленив от природы, толст, простодушен, и буквально на второй день после приезда в Ново-Ургенч какой-то интендантишка, не дав опомниться, напоил его до умопомрачения смирновской водкой, которая здесь при сорокаградусной жаре валила с ног куда быстрее, чем в сумрачной прохладной Прибалтике, и за сумасшедшие деньги сплавил ему свою гостиницу, а точнее говоря, бывшее офицерское общежитие.

Восстав ото сна уже в роли владельца и единственного постояльца гостиницы, Зигфрид Дюммель долго не мог сообразить, что к чему, а когда, сообразив, кинулся разыскивать ловкача-интенданта, — того уже и след простыл.

Для тех, кто умел изворачиваться, край этот действительно был золотым Эльдорадо: как грибы после дождя вырастали и множились на глазах бессчетные акционерные общества, компании, торговые дома, банки, казино и питейные заведения. С утра до позднего вечера кипела страстями биржа. Духовой оркестр играл вальсы Штрауса в зале Офицерского собрания.

Взад и вперед сновали пролетки. Господа офицеры в белых кителях и фуражках катали кисейных барышень на лодках по каналу Шахабад, по берегам которого тянулись многочисленные действующие и строящиеся хлопкоочистительные цеха и заводы.

Словом, предприимчивому человеку было где приложить уменье и сметку. Но для этого нужен был капитал, а его-то у Зигфрида Дюммеля, увы, теперь уже не было.

Шел май 1878 года — года тигра по местному летоисчислению. Каждый толковал это по-своему. «Год тигра, — усмехались в бороды купцы, нагрянувшие со всех концов Российской империи, — обгладывай дочиста!». «Год тигра, — попыхивали сигарами заводчики-предприниматели, — выжимай все до последней капли!». «Год тигра, — шутили игроки за обтянутыми зеленым сукном столами, — не зевай, не то глотку перегрызут!»

Дехкане в лохматых папахах-чугурмах рассуждали иначе: «Год тигра, — быть беде», — боязливо перешептывались одни. «Год тигра — наш год!» — возражали другие. И добавляли многозначительно: «Тигр еще проснется!» От таких разговорчиков кое у кого холодные мурашки бегали по спине.

Только военные предпочитали отмалчиваться. Год Хивинского похода — 1873 — был годом курицы, однако свежи еще были в памяти бои у переправ через Амударью и под Хазараспом.

Дюммелю год тигра, судя по всему, ничего доброго не сулил. Поскорее бы сплавить кому-то проклятую гостниицу, да унести ноги подобру-поздорову!

За две недели, прошедшие после злополучной сделки, герр Дюммель заметно сдал: сизые щеки обвисли, в окаймленных бесцветными ресницами серых глазах появилось собачье-скорбное выражение и коротенькая глиняная трубка-носогрейка попыхивала далеко не так воинственно, как прежде, а скорее тоскливо.

Потомок рыцарей Ливонского ордена потерянно бродил по единственной улице Ново-Ургенча, заглядывал от нечего делать на биржу, в кабак, не ощущая вкуса, выпивал по привычке несколько кружек прокисшего пива, возвращался в гостиницу и, заперев дверь на ключ, хотя красть в ней было решительно нечего, с горя заваливался спать, изнывая от духоты, мух и москитов.

В этот день он, как обычно, проснулся в шестом часу, сполоснул лицо теплой водой из рукомойника, вытерся полотенцем не первой свежести, сменил рубаху и вышел на крыльцо, лениво позевывая и прикидывая, где ему убить оставшееся до ночи время.

Ничего путного на ум не шло, да и не могло прийти: знакомых — почти никого, казино Дюммель с некоторых пор обходил стороной, о публичном доме и думать не хотелось, — какие уж тут бабы, того и гляди по миру с протянутой рукой пойдешь! а больше в Ново-Ургенче идти ему было попросту некуда.

— Хо-хо-о-о-о! — сладко зажмурившись, протяжно зевнул герр Дюммель, открыл глаза и остолбенел: прямо перед крыльцом на каком-то дурацком коврике стояли мужчина и женщина. Он — поджарый, широкоплечий, с резкими чертами лица и коротко остриженными черными волосами, она — вылитая курляндская баронесса, белолицая, золотоволосая. Позади незнакомцев медленно оседало белесое облачко пыли. Герр Дюммель мог поклясться всеми святыми, что еще минуту назад на улице не было ни души.

Мужчина наклонился к стоявшему у ног чемодану, отсоединил какие-то провода и захлопнул крышку.