Белый волчонок (СИ) - Кас Маркус

— Понял, о чем я? Теперь то же самое проделай с силой.

Я с трудом отгоняю образ уже мысленно остывающего мяса. Надо попросить на кухне приготовить мне стейк. Так, не отвлекаемся.

Сила внутри подрагивает, словно тоже голодна. Ей нравится образ. Стоп, не ей, мне. Это часть меня, как мой голодный желудок. Я сосредотачиваюсь на этой мысли. Руки, ноги, хм, хозяйство. И сила.

Ее разворачивает с таким хлопком, что я вздрагиваю. Тело окутывает свечением и оно начинает расти, расползаться во все стороны. Становится жарко, резко, как по щелчку. Меня трясет.

— Все нормально, — убаюкивающий женский голос возвращает меня в реальность. — Держи ее. Не забывай — это часть тебя. Твоя нога, рука или что ты там себе представлял.

Явная насмешка охлаждает меня сильнее всего. Она что, мысли читать умеет? От непривычного смущения я непроизвольно внутренне сжимаюсь и силу тут же сворачивает обратно.

Мать вашу, ну и американские горки. Как с таким вообще совладать то?

— А теперь давай еще раз. На этот раз не так быстро, отпускай потихоньку. Осторожно, как воздушный шарик на веревке. По чуть-чуть.

Мне приходится отдышаться, прежде чем снова вернуться к простому ощущению силы. Теперь я побаиваюсь трогать это вообще.

— Ты этим управляешь, а не наоборот, — успокаивает меня жрица. — Ты — главный. Просто не думал о том, что нужно удержать. И насколько.

— А если не получится удержать?

Она молчит долгие секунды, глаза ее темнеют, голос становится совсем тихим:

— Тогда ты умрешь.

Ох, хтонь меня забери, лучше бы она продолжила говорить про воздушные шарики. Но, как ни странно, именно это меня и успокаивает окончательно. Силу с кожей не снять, так что остается принять факт того, что она есть.

И я начинаю раскручивать силу медленно, как клубок запутавшихся ниток. Когда я теряю физическое ощущение, то вспоминаю желанный кусок мяса. Помогает сразу.

Нда, какая-то гастрономическая магия у меня получается.

Жрица больше ничего не говорит и опять отворачивается к окну. Так что я позволяю себе пыхтеть и кривляться. От этого немного легче, чем просто понимать, что все происходит только в моей голове.

Плечи женщины чуть заметно подрагивают. Она там что, ржет надо мной? Или плачет от отчаяния? Плюнув на эту загадку, я сосредотачиваюсь на своей.

Кусок мяса привязан к веревке шарика и мне надо его не упустить. Чувствую, хрен я избавлюсь теперь от этих дурацких ассоциаций. А фраза «запахло жаренным» и вовсе обретает для меня конкретный смысл.

Не знаю сколько я ловлю свой ужин, желудок уже скручивает от ноющей боли. Но я добиваюсь сплошного свечения, не расползающегося дальше тела.

Ну, не совсем сплошного. Кое где виднеются дыры, я стягиваю их, уже почти рыча. Но они тут же появляются в другом месте. Как игра по ловле суслика, выскакивающего из нор.

Я прихожу в себя от женского голоса, начисто забыв про Софию. Та внимательно рассматривает мой магический дуршлаг.

— Очень хорошо. Ты и сам не понимаешь, но последний час ты латаешь прорехи, не думая об удерживании. Ты решил эту задачу, принял это, и приступил к следующей. Молодец.

— А?

Все схлопывается вместе с дырами, сусликами, шариками и недоступными отбивными. Будто и не было ничего. Я тянусь к силе — нет, все на месте.

— Теперь только постоянная практика, — жрица улыбается, по-настоящему, тепло и открыто. — И это важно, Белаторский. Доведи до автоматизма, чтобы ничто не смогло отвлечь тебя. Ни грохот битвы, ни оторванная нога.

Да ну что с ней такое? Все нормально было, милая бабушка, и тут на тебе. Оторванные конечности. Но мою радость не омрачить даже такими сценами.

— Спасибо! — от души говорю я.

И вдруг вижу, что небо за окном окрасилось в розовый. Уже закат? Сколько времени прошло, колотить их за ногу? Тело тут же отзывается ноющей болью, а живот скручивает уже резью.

— Все нормально, — продолжает успокаивать жрица. — Но в первое время тебе не стоит заниматься одному. И по этой причине тоже.

Так я за несколько часов не смог даже заштопать одну дырку? Я расстраиваюсь, но тут же беру себя в руки. Дело сдвинулось с мертвой точки, это главное. Как там говорил тот скрипучий капюшон? Потом порефлексируешь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Езжай домой, подкрепись и отдохни. Выспись хорошо. Это не забота, необходимость. У тебя будет уходить колоссальное количество энергии. Не будет сил — не справишься. До завтра, Игорь.

Ну наконец-то хоть по имени обратилась. Я киваю и еле поднимаюсь с дивана. Тело затекло, но мышцы болят так, словно я в планке стоял несколько часов, а не голову напрягал. То есть ноет равномерно все.

Верховная, попрощавшись тут же садится за стол и перестает обращать на меня внимание. Меня провожает та же невзрачная женщина, что и встречала. С Ярославом я связываюсь, только когда оказываюсь на улице.

Воздух — вкусный, теплый, летний, вдыхает в меня немного сил. Да и вообще на улице становится полегче, чем в закрытом помещении. Может мне практиковаться на лужайке в нашем парке?

Ждать мне приходится недолго. Я безошибочно слышу приближение «Мустанга» брата по визгу тормозов и хаотичным гудкам машин.

Яр выглядит раздраженным и немного помятым, так что домой мы едем молча. Я извиняюсь и получаю в ответ только кивок. Мол, принято, отстань.

Зато в особняке я отрываюсь за ужином. Перехватываю Славу и так жалобно прошу огромный кусок мяса, что заставляю ее рассмеяться.

И, к своему счастью, ужинаю я раньше всех, а поэтому один. Можно не думать о манерах, которых я не знаю. И светских разговорах за столом, о которых я знаю еще меньше.

Я жру так, что сам себе удивляюсь. В меня влезает все — хлеб, гарнир, салат, мясо и даже пирожки с чаем, которые мне подают после основного блюда. Еще и пару конфет уминаю, что совсем не в моем духе, сладкое я никогда не любил. Такого голода я еще не чувствовал.

Верховная бабушка, судя по всему, не преувеличивала. Хорошее питание и сон — не самые плохие условия для успешного обучения.

— Господин желает еще что-нибудь? — Слава, довольная, словно она сама все это готовила, стоит рядом, скрестив руки на белоснежном переднике.

Не смотря на то, что я начинен едой как тот языческий рождественский гусь, голод во мне шевелится. Да так, что я немного придвигаюсь к столу, прикрываясь длинной скатертью.

Нет, такие побочные эффекты мне не нужны. Домоправительница меня привлекает, но непонятна ее связь с братом. Да и вообще допустимость такого.

К жрицам не лезь, к прислуге наверняка тоже. Информация к кому можно, конечно жизненно важная, но не в первую очередь.

— Благодарю, достаточно, — я изображаю самую невинную улыбку. — Я пойду. В библиотеку.

Девушка кланяется и не сдвигается с места. Ну, не совсем сразу пойду, минутку посидеть еще придется. Я хватаюсь за изящную чашку, но та, зараза, пустая.

В итоге до Славы видимо доходит, что я жду, когда она уйдет. Ласково улыбнувшись на прощание, домоправительница выходит из столовой. Я обращаюсь к силе, просто чтобы не сидеть зря.

Та откликается теплом, тихо проносится по всему телу и меня отпускает. Ничего себе, и так можно? Типа чары повышения стойкости морального духа?

В библиотеку я захожу уже в отличном настроении. Постиг непостижимое, не влип в неприятности и душевно покушал. Осталось книжку умную на ночь почитать и чсв учесано будет.

Но только я выбираю себе скромный томик по истории богов, как из воздуха материализуется Бэс.

— Да чтоб тебя! — внутри закипает от неожиданности.

Приходится ловить треклятый воздушный шарик, чтобы не спалить этот родовой талисман.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я чувствую в тебе силу, — протянуто говорит он.

Ууу, Йода долбанный. А что, похож кстати. Только бородатый, не такой ушастый и цвета нормального. Сероват кончено, но в пределах допустимого.

Я, не выдержав, своих мыслей, ржу. Божество тут же возмущенно пыхтит.

— Извини, Бэс. День тяжелый выдался.

— Ладно, малец, — хранителя аж сморщивает от улыбки. — Все вы, молодые, икспульсивные. Иль как там… Дурные, короче говоря. Я с делом к тебе.