Впереди вражеский берег - Гай Гибсон

Когда мы взлетали, я думал обо всем этом. Мы были страшно рады, что наконец-то начинаем воевать, но в то же время опасались, что мотор может отказать над сушей. Тогда нам пришлось бы прыгать над вражеской территорией, что означало неизбежный долгий плен.

Само путешествие прошло абсолютно спокойно. Мы вышли в указанную точку и проследили, как мины падают в черную бурлящую воду. Потом мы наведались в Киль, держась на безопасной высоте. Правда, оказалось, что низкие тучи закрывают порт, и увидеть мы не смогли решительно ничего. Потом мы повернули к Миддельфарту и обнаружили, что на железнодорожной станции жизнь бьет ключом, и пожалели, что у нас нет пары бомб. Пока мы крутились над городом, то увидели, что самым заметным ориентиром на много миль вокруг является мост — прекрасное стальное сооружение, напоминающее мост через Фёрт-оф-Форт, хотя не такое большое. Мы также заметили, что берега пролива покрыты льдом, несмотря на то, что уже был апрель. Поэтому можно было предположить, что на земле довольно холодно. Проведя в воздухе 8 часов, мы вернулись домой.

В «Хэмпдене» пилот не может встать со своего кресла, поэтому за 8 часов полета у меня затекло все тело. Провести 8 часов сидя — очень тяжело. Но самое плохое ждет вас впереди, — когда на девятом часу вы начинаете выпрямляться…

Тут возникает еще один интересный вопрос. Обычно я на него отвечаю: «Не делаем». Но в случае необходимости приходится использовать пивные бутылки или гильзы от осветительных ракет. Иногда используется длинная резиновая трубка, конец которой пропущен через отверстие в брюхе самолета. Между прочим, техники, которые недолюбливают своего пилота, норовят завязать ее узлом, что приводит к ужасающим последствиям. Но я повторю, что излишне любопытным я всегда отвечал: «Нет, не делаем».

Через 2 дня на базе начался переполох. Пришло сообщение, что 4 судна, набитые солдатами, затонули как раз в том месте, которое мы засеяли своими «овощами». Мы были полностью удовлетворены, да и остальные пилоты не скрывали радости. Наше оружие сработало.

14 апреля мы получили приказ поставить мины возле Миддельфарта. Планировалась большая операция, в которой должны были участвовать около 40 бомбардировщиков. Тем временем погода ухудшилась, поэтому был вызван метеоролог. Он объяснил, что на запад к Англии со скоростью 15 миль/час движется теплый фронт, который несет с собой облака и дожди. Когда мы будем взлетать, он будет находиться в 100 милях от берега, а это означало, что нам придется после возвращения садиться, где попало. Сначала мы летели только по компасу. И когда тучи немного рассеялись, впереди показалось побережье Дании. Джекки Уитерс довольно быстро обнаружил южную оконечность острова Зильт. После этого мы взяли курс на Проливы. Пока мы летели над Данией на высоте 2000 футов, мы попали в низкие тучи. Хотя мы старались держаться выше облачного слоя, его нижняя граница должна была находиться совсем рядом с землей.

«Ты уверен, что видел Зильт?» — спросил я у Джекки.

«Это точно был Зильт. Я видел гидросамолеты».

«О'кей. Поверю, что мы идем строго по графику. Сообщи мне за 3 минуты до того, как надо будет начать снижение».

Немного позднее Джек сказал мне, что можно потихоньку идти вниз. Старый «Хэмпден» плавно пошел вниз со скоростью около 300 фт/мин и быстро оказался во мгле. Джек монотонно сообщал показания альтиметра:

«900 футов. 500 футов».

Затем на некоторое время наступила странная тишина, хотя мы продолжали скользить вниз. За стеклами кабины мелькали черные вихри, слабо светилась приборная доска. Становилось все темнее и темнее. Я посмотрел на свой альтиметр. Стрелка дрожала возле нуля.

«Проверь, Джек, как там высота», — сказал я, нажимая кнопку переговорного устройства. Потом раздалось тихое ругательство, и Джек сказал:

«Виноват, у меня провод выскочил из гнезда. Боже правый, да мой альтиметр показывает, что мы сейчас превратимся в подводную лодку!»

Я быстро выровнял самолет. Затем я увидел мост. Это был, разумеется, мост Миддельфарта, и он возник прямо передо мной. Ошибиться было невозможно. Если мы поднимемся выше, то снова окажемся в облаках и потеряем место. Поэтому я остался внизу. Думаю, что Мак, сидевший на месте стрелка за верхним пулеметом, сильно удивился, когда увидел летящий над ним мост.

Затем:

«Створки люка открыты. Мы на месте».

«О'кей. Боевой курс».

«Ровнее, ровнее, не так быстро».

«О'кей. Мины… сброшены».

Послышался хлопок и звяканье, когда мины полетели вниз, и тут же по нам открыли огонь зенитки. Хотя мы летели на высоте всего 100 футов, мы вскоре попали в облако. Неожиданно Тойнтон, сидевший у нижнего пулемета, открыл огонь, словно заметил вражеский корабль ПВО. Я не обвиняю его. Он летел с нами пассажиром и решил отработать полученные деньги. В то время в экипажи самолетов не включали унтер — и уоррент-офицеров. Радисты были рядовыми 1 класса, стрелки — рядовыми 2 класса, набранными из личного состава наземных служб. Для них лишние 6 пенсов за полет были огромной суммой. Большая часть «стрелков» вроде Тойнтона никогда не училась обращаться с пулеметами, но в свободное время они старались принести посильную помощь эскадрилье.

Вскоре мы уже повернули домой. Я никогда не забуду это путешествие. Постоянно шел дождь, и было очень темно. Самолет то и дело начинал искрить, набрав статического электричества. Это напоминало мне дешевый цирковой аттракцион. Нам приказали садиться в Манстоне, и теперь нам приходилось лететь прямо навстречу юго-западному шторму. Наша скорость относительно земли не превышала 100 миль/час. Через 2 часа под нами показались маяки на побережье Голландии. Появления Манстона следовало ждать еще не менее 2 часов. Многие пилоты летели исключительно по приборам. И временами их охватывало странное чувство — они подозревали, что приборы дружно начали врать, и потому самолет в любой момент может перевернуться вверх брюхом. Я в этом плане не был исключением. Мне приходилось постоянно трясти головой, чтобы избавиться от наваждения, будто я лечу вверх ногами.

Вскоре мы получили условный сигнал из Манстона с указанием курса. А затем в низких тучах вдруг мелькнула зеленая вспышка, потом еще одна — это аэродром приказывал нам идти на посадку. Мы не стали терять времени.

Полет длился 9 часов, большую часть времени вслепую. Поэтому не удивительно, что я проснулся назавтра лишь в 4 часа дня.

Сильво не вернулся. Он получил сигнал с аэродрома, но проскочил по Ла-Маншу в Атлантику. Больше мы его не видели.

В 49-й эскадрилье не вернулись два экипажа. Оба пилота были женаты. Я пожалел бедного адъютанта эскадрильи, которому предстояло сообщить эту новость вдовам. Майор авиации Лоу сбился с пути и разбился возле Ньюкасла. Его стрелок погиб. Вся эта ночь была сплошным кошмаром. Из всех поднятых самолетов только мы с Джеком поставили мины там, где следовало. Естественно, мы ужасно гордились собой и на следующий вечер после возвращения устроили маленькую пирушку. Безмозглые идиоты!

Если мы летали по ночам, то другие эскадрильи делали свое дело днем. «Хэмпдены» 5-й группы совершали дальние вылеты к берегам Норвегии, разыскивая немецкие корабли, обычно крейсера, которые отстаивались в фиордах.

Однажды две эскадрильи дежурили целый день, готовясь атаковать крейсер «Лейпциг», который стоял возле Хильверсума. Три раза приходил приказ взлетать, и трижды его отменяли. Не знаю, кто отдавал эти приказы, наверное, кто-то в Адмиралтействе, но этот человек вел себя, как ребенок.

На следующий день в 10 утра им приказали взлетать. Как только самолеты поднялись в воздух, с сигнальной вышки взлетела красная ракета, и самолетам пришлось садиться. Если бы Их Лордства слышали, что в это время говорили пилоты, они бы просто утопились.

Наконец, в 3 часа дня пришел окончательный приказ. Когда самолеты добрались до берегов Норвегии, в фиордах было уже темно. Поднялся туман, и видимость резко ухудшилась. После бесплодных поисков разочарованные пилоты повернули обратно.

Их Лордства были в бешенстве. Но командир группы вице-маршал авиации Харрис вспомнил слова Наполеона: «Приказ, контрприказ, хаос…»

Когда наконец «Хэмпденам» дали их шанс, и они оказались над Норвегией днем, последовала кровавая стычка. Летчики имели приказ держаться в сомкнутом строю, чтобы в случае появления истребителей встретить их сосредоточенным огнем всех пулеметов. Но немцы не были дураками. Они обнаружили уязвимое место «Хэмпденов», так как пулеметные точки имели мертвые зоны. Поэтому немцы атаковали именно оттуда.

Эскадрилья из Эдинбурга, которой командовал майор Уотте, столкнулась с противником возле Ставангера. Далеко в море виднелось несколько облачков, в которых можно было укрыться, но до них было слишком далеко. Уотте немедленно приказал эскадрилье сомкнуться и спикировать к самой воде. Если бы он оказался дураком и приказал набирать высоту, чтобы спрятаться в облаках, немцы перебили бы их одного за другим. Однако наши летчики встретились с истребителями Ме-100, на которых имелся один пулемет, способный стрелять вбок. Они избрали специфический метод атаки. Немцы летели параллельно группе «Хэмпденов» на расстоянии примерно 50 ярдов чуть впереди англичан. Стрелок немецкого самолета спокойно наводил свой пулемет на кабину крайнего «Хэмпдена» и открывал огонь. С этим пилоты бомбардировщиков ничего не могли поделать. Оставалось лишь держать строй и дожидаться, пока тебя собьют. Если бы они попытались оторваться от строя, то немедленно попали бы под удар трех Me-109, которые дежурили выше. Если они оставались на месте, пилот рано или поздно получал пулеметную очередь прямо в лицо. Один за другим крайние самолеты падали в море. Уотте видел эту ужасную бойню. Самолет охватывало пламя. А затем крыло цепляло свинцово-серую воду. Сначала «В Бир», потом «Р Питер».