Легенды Львова. Том 2 - Юрий Винничук

Прошло с той поры месяца два. Родители Ганнуси поехали на ярмарку в Броды, оставив её одну. Поздней ночью Ганнуся в завывании ветра услышала стук лошадиных копыт. Всадник остановился возле её усадьбы, конь зафырчал, потом пронзительно скрипнула калитка, испуганно тявкнула собачка и спряталась в будке, звякнув цепью. Кто-то подошёл к окну и постучал. Ганнуся испугалась и накрылась с головой кожухом. Она вся задрожала от страха. Вдруг кто-то начал трясти двери, и послышался глухой голос:

 – Отвори!

Девушка встала, подошла к дверям, но отворить не решилась.

 – Отвори! – просил голос, и этот голос был ей как будто знаком, кого-то напоминал. Но кого?

Двери сотрясались, ветер гудел в дымовой трубе, и скрипели старые ясени. Двери были старые, засов не удержался и упал на землю. Ганнуся вскрикнула, узнав в ночном госте своего Ивася.

 – Я приехал за тобой, Ганнуся, моя голубка, – сказал парень.

Голос был одновременно знакомый и чужой, потому что звучал, будто из глубокого колодца.

 – Под домом ждёт мой конь, собирайся, поедешь со мной. У меня тебе будет хорошо, я живу в большом дворце, и там очень уютно. Ты такой красоты ещё никогда не видела.

Девушка была будто парализована, от страха она потеряла дар речи и не могла произнести ни слова. Наконец, когда первое потрясение прошло, она сказала:

 – Се… сейчас… я только заберу свое приданое… в сундуке… свиток полотна…

 – Не надо тебе никакого приданого. У меня есть всё. Будешь жить, как княгиня, Ганнуся, моя голубка, – сказал парень.

 – Но его моя бабушка соткала… я должна его забрать…

Она метнулась к сундуку, взяла свиток полотна подмышку и ещё тайком бросила за пазуху образок Богородицы и пошла за своим возлюбленным. На дворе нетерпеливо бил копытом чёрный как ворон конь, а из его ноздрей вырывалось пламя. Только они сели на него, как конь галопом помчался в сторону кладбища.

 – Как тот месяц ясно светит, так умерший мчит, как ветер! – воскликнул покойник. – Тебе не страшно, Ганнуся, моя голубка?

 – Как я могу бояться, если со мной Пречистая Дева?

Едут они дальше. Тут парень снова говорит:

 – Как тот месяц ясно светит, так умерший мчит, как ветер! Не боишься, Ганнуся, моя голубка?

 – Как я могу бояться, если со мной Пречистая Дева?

Наконец остановились над могилой Ивася. Парень помог девушке соскочить с коня и сказал:

 – Заходи, Ганнуся, моя голубка.

 – Но куда? – удивилась Ганнуся. – Я не вижу дверей.

 – Там под плитой есть дыра. Как только засунешь в неё руку, она станет широкой, как двери.

Там и в самом деле виднелась щель, из которой пробивался тусклый свет, бросая желтый отблеск на траву. Но Ганнуся ответила:

 – Нет, Ивась, я не вижу ничего. Иди ты первый, а я за тобой.

Он согласился, нагнулся и вставил руку в отверстие. В тот же миг отверстие расширилось, и покойник спустился в могилу.

 – Идём, Ганнуся, моя голубка!

 – Сейчас, только подам тебе полотно.

И она протянула ему кончик ткани. Мертвец потянул его к себе, полотно раскручивалось и раскручивалось, и конца ему не было. Мертвец тянул полотно, а Ганнуся придерживала свиток, чтобы не слишком быстро раскручивался. А тут и петух запел. Свет в отверстии сразу погас, и могила снова сомкнулась.

Ганнуся со всех ног побежала домой. А когда приехали с ярмарки родители, то всё им рассказала. Родители пошли к гробу со священником, отслужили службу Божью и забили в могилу осиновый крест. После этого упырь больше девушку не беспокоил.

Приключение с упырицей

Олько Кучера поздно возвращался на телеге с мельницы. Стояла глубокая ночь, слышно было кваканье жаб, журчала Полтва, и шумел камыш. Яркое сияние месяца освещало дорогу. Но пришлось ему ехать через один нечистый мостик, где всегда происходило что-то странное. Олько конечно же перекрестился, но только кони ступили на мостик, как прямо перед ними прозвучало жалобное блеяние ягнёнка. Олько придержал коней, присмотрелся и увидел, что посреди моста на самом деле лежит чёрный ягненок.

«Гм… – призадумался он, – наверное, отбился от отары, надо его забрать к себе, может, кто-то будет его искать. А если нет, то себе оставлю».

Вот он поднял ягнёнка, положил на телегу позади себя, дернул вожжи и тронулся дальше.

Ягнёнок лежал тихо, изредка издавая слабое блеяние. Но через некоторое время он неожиданно сорвался, запрыгнул Ольку на шею и захохотал так безумно, что мороз пошёл по коже. Парень попытался было его снять, но где там: он вцепился так крепко, что не отдерёшь. Хохочет и говорит женским голосом:

 – Я упырица! Вези меня на кладбище!

Сам не свой въехал Олько в ворота кладбища. Ягнёнок соскочил с его шеи и вмиг превратился в растрёпанную упырицу.

 – Можешь ехать, – сказала она. – Но езжай спокойно и не оборачивайся назад, иначе худо будет.

Олько хлестнул кнутом, а волосы у него встали дыбом, да так, что аж шапка сама с головы сползла. Пробовал снова надеть её – ничего не помогло. Наконец захотел он проверить, далеко ли отъехал от кладбища и оглянулся. И что же он увидел? Та же самая упырица сидит у него на мешках и зубы скалит. Едва живой доехал он домой. Соскочил с телеги, влетел в дом, а упырица неизвестно куда пропала. После этого Олько долго болел.

Упырь и чума

Страшная эпидемия чумы началась в Львове и на окраинах, тысячи людей вымерли, ещё тысячи разбежались по лесам искать спасения. Убегали люди не только из города, но и из сёл. В селе Белогорща остался только один пан со своей семьей и челядью. Он огородил свою усадьбу высоким плетнём, надеясь, что чума его за этой оградой не достанет. Вместе с паном жил один шляхтич. Как-то тот шляхтич сел на коня и поехал во Львов. Назад он возвращался, когда уже начало темнеть. Дорога вела через лес. Неожиданно конь стал испуганно ржать, бить копытом по земле, и дальше ни шагу. Шляхтич удивился, но не увидел никакой причины для такого поведения коня. Тогда он спешился, взял коня за уздечку и, идя впереди, тянул его за собой, как слепого.

Сделав несколько шагов, он увидел трухлявую колоду, которая лежала посреди дороги, и уже собирался её обойти, когда вдруг с ужасом увидел, как из колоды вылезает какой-то человек. Несмотря на холод, он был одет совсем легко и напоминал пришлого немца. Человек вежливо поздоровался и сказал:

 – Я – упырь. Моя сестра-упырица, несмотря на моё неодобрение, принесла вам чуму, а с ней голод и нужду. Но я могу её оттуда выгнать, если только ты мне поможешь. А тебе это ничем не угрожает. Потому что даже среди сильнейшей эпидемии, когда все вокруг тебя будут умирать, ты не умрёшь. Слушай внимательно мой совет. Завтра в это же время приезжай сюда снова и приведи белого коня, на котором нет ни волосинки другой масти. А ещё привези мне двенадцать мешков из конопляного полотна, а ещё – двадцать четыре новые бараньи шапки. В каждую шапку должны быть зашиты ножи лезвиями вниз, будто перья. Если привезёшь мне всё это, то обещаю, что и волос с твоей головы не упадёт.

Произнеся это, упырь снова спрятался в колоду. А шляхтич вскочил на коня и помчался домой. Пан, выслушав его, велел утром челяди приготовить всё то, что заказал упырь. На следующий вечер пан и шляхтич сели на коней, прихватили все заказанные вещи и прибыли в лес. Едва приблизились к колоде, как упырь вышел им навстречу, забрал шапки и мешки, запрыгнул на белого коня и исчез, не сказав ни слова.

Назад пан возвращался радостный и веселый, что, наконец, от чумы откупился. Но в ту же ночь вся его усадьба вымерла вместе с ним и его семьёй. Остался в живых только шляхтич.

Гость с того света

Похоронили молодого хозяина в Лисиничах, а на четвёртую ночь приходит он под окно и зовёт:

 – Марыся, впусти меня!

Жена узнала его голос и почувствовала, как волосы зашевелились у неё на голове. А что, если он не умер? Бывало же и такое. Преодолевая страх, она подошла к окну и прислушалась.

 – Марыся, впусти меня! – снова повторил такой знакомый голос.

Набросив на плечи платок, она отворила двери. В дом вошел её муж – точно такой, каким его похоронили. Правда, лицо безжизненное, серое, глаза запали и голос глухой, загробный.

 – Ну, собирайся со мной!

 – А детей как оставлю? – спросила она.

 – Оставь так, как я оставил, не будет им ничего!

Тогда женщина начала собираться. Она сложила в наволочку свою одежду, закинула её себе на плечо и послушно пошла за покойным мужем.

Когда проходили мимо церкви, он сказал:

 – Куры спят, свиньи спят, а мертвый живого к гробу ведет!

Подошли они к могиле, и мертвец воскликнул:

 – Отворись, гроб!

Но гроб не открылся. Тогда он крикнул во второй раз, но могила разверзлась только после третьего раза.

 – Ну, прыгай в гроб, – велел он жене.

 – Ой, я боюсь. Прыгай ты сначала!

Покойник запрыгнул в могилу, а женщина бросила ему наволочку с вещами. Он подумал, что это она сама прыгнула, и крикнул: