Мы не умираем, а рождаемся вновь! Доказательство реинкарнации, сделанное известным психиатром и подтвержденное документально - Брайан Вайсс

Ответ дал Учитель-поэт, с глубоким голосом. Я не мог усидеть в кресле и подался вперед.

„ То, что ты делаешь, — хорошо. Но для тебя, а не для нее.

Опять мне сказали, что я делаю что-то для своей пользы, а не для пользы Кэтрин.

«Для меня?»

„ То, что мы говорим, адресовано тебе.

Оказывается, не он один говорил через Кэтрин — он сказал «мы». Определенно, в данный момент здесь присутствовало несколько Учителей.

«Могу я узнать ваши имена? — спросил я и невольно вздрогнул от того, как по-светски это прозвучало. — Мне нужна помощь. Мне столько всего нужно узнать!»

Ответ был любовным стихотворением, поэмой о моей жизни и смерти. Голос был мягким и нежным, и я почувствовал любовь, которая исходила от вселенского духа. Я внимал с благоговением.

„ Время придет — и тебе укажут путь. Тебе укажут путь… в свое время. Когда ты выполнишь свое предназначение, твоя жизнь закончится. Но не раньше. У тебя впереди много времени… очень много времени.

Я чувствовал одновременно и тревогу, и облегчение. Я был рад, что он не вдавался в подробности. Кэтрин начинала беспокоиться. Она заговорила тихим шепотом.

„ Я падаю, падаю… пытаюсь найти мою жизнь… падаю.

Она вздохнула, и я вслед за ней. Учителя ушли. Я обдумывал то, что услышал сегодня из этих духовных источников — это было удивительно, а информация была очень личной. Напрашивалось огромное множество выводов. Свет после смерти и жизнь после смерти; мы выбираем, когда рождаться и умирать; нас уверенно и безошибочно направляют Учителя; продолжительность жизни — это количество выученных уроков и выполненное предназначение, а вовсе не годы; милосердие, вера, надежда, любовь; самоотдача и самоотречение в действиях — это было послание для меня. Но с какой целью? Для чего я послан сюда?

Эти волнующие послания и события, градом обрушившиеся на меня в моем же офисе, отражали изменения в моей семейной и личной жизни. Эти перемены постепенно достигли моего сознания. Например, однажды, когда мы ехали с сыном на соревнования колледжа по бейсболу, попали в огромную пробку. Меня всегда раздражали пробки, а в этот раз получалось, что мы пропустим первую подачу или даже две. Я понимал, что не следует раздражаться. И я даже не обвинял неумелых водителей в том, что они создали пробку. Мышцы плеч и шеи у меня были расслаблены. Я не позволял раздражению выплескиваться на сына, и мы просто сидели и разговаривали. Я понял, что просто хочу хорошо провести время с Джорданом в выходной, следя за игрой, которая нравится нам обоим. Целью этого дня было провести время вместе. Если бы я поддался раздражению и злости, все планы рухнули бы. Я смотрел на своего сына и жену и задавался вопросом — проводили ли мы вообще когда-либо время вместе? Было ли нашим выбором делить друг с другом горести и радости? Неужели мы бессмертны? Я почувствовал огромную любовь и нежность к ним обоим. Я понял, насколько незначительны их недостатки и ошибки. Они и правда были не важны. Только любовь имела значение. По той же причине я стал пересматривать свои недостатки. Мне, действительно, не нужно было стараться быть идеальным или все время держать все под контролем. Мне и правда не нужно было никого впечатлять.

Я радовался тому, что могу поделиться этими переживаниями с Кэрол. Мы часто разговаривали после ужина и подробно разбирали мои чувства и мысли, возникавшие по ходу сеансов с Кэтрин. У Кэрол аналитический склад ума и отличное образование. Она знала, насколько для меня важно вести работу с Кэтрин аккуратно и в научном русле, и исполняла в некотором роде роль «адвоката дьявола», чтобы помочь мне объективно смотреть на полученную информацию. Было очевидно, что Кэтрин передает нам ценнейшие истины, и Кэрол разделяла со мной мои радости и тревоги.

Глава 7

Когда на следующей неделе Кэтрин пришла на сеанс, я уже приготовил к прослушиванию удивительную запись предыдущего сеанса. В конце концов тогда она не только рассказала что-то о прошлых жизнях, но и передала целое небесное послание. Я сказал ей, что она является источником удивительной информации из околосмертного состояния, хотя может об этом ничего и не помнить. Однако слушать запись она отказалась. Стремительно выздоравливая, она находилась в счастливом состоянии, поэтому не испытывала никакой нужды слушать этот материал. Кроме того, все это было в некотором роде жутковато.

Все же я убедил ее послушать — потому что это было чудесно и вдохновляюще, и все это совершалось ею. Несколько минут она прислушивалась к своему тихому шепоту на записи, а затем потребовала, чтобы я прекратил трансляцию. Она сказала, что все это слишком странно и неприятно. И тут я вспомнил: «Это не для нее, это для тебя».

Интересно, как долго продолжатся наши сеансы, ведь ей становится лучше с каждой неделей. Только одно облачко омрачало это ясное небо. Она все еще боялась замкнутых пространств, и отношения со Стюартом оставляли желать лучшего. В остальном прогресс был очевиден.

Вот уже несколько месяцев у нас не было традиционных психотерапевтических сеансов. Но это было и не нужно. Мы обходились короткой беседой о том, что произошло на неделе, и переходили к гипнозу. То ли благодаря реальным воспоминаниям о событиях прошлого, то ли благодаря высвобождению эмоций, но Кэтрин поправлялась очень быстро. Ее фобии и панические атаки практически прекратились. Она не боялась смерти или умирания. Она больше не боялась потерять контроль. Нынче психиатры прописывают своим пациентам слоновые дозы транквилизаторов и антидепрессантов, чтобы бороться с такими же, как у Кэтрин, симптомами. Помимо приема лекарств пациенты проходят интенсивную психотерапию или посещают группы по лечению фобий. Многие врачи уверены, что такие симптомы, как у Кэтрин, имеют биологическое происхождение и появляются из-за недостатка тех или иных веществ в той или иной области мозга.

Погружая Кэтрин в глубокий транс, я думал о том, как замечательно то, что в течение нескольких недель мне почти удалось вылечить Кэтрин без всяких лекарств, традиционной психотерапии и работы в группе. Нет, мы не подавляли симптомы и не заставляли Кэтрин жить с ними, стиснув зубы и несмотря ни на что. Мы убрали болезненные проявления, мы вылечили ее. И вот передо мной сидела сияющая, спокойная и счастливая Кэтрин, что было выше всех моих ожиданий.

Она снова начала говорить тихим шепотом.

„ Я нахожусь в здании со сводчатым потолком. Своды окрашены в голубой и золотой цвета. Со мной здесь и другие люди. Они одеты в … старые… что-то наподобие платьев, но очень старые и грязные. Я не знаю, как мы сюда попали. В комнате много людей. Тут также видны какие-то обломки, стоящие на каком-то сооружении из камня. В конце комнаты — огромная золотая фигура. Это… фигура большая и с крыльями. Очень злобная. В комнате жарко, очень жарко… Жарко потому, что комната наглухо закрыта. Мы должны держаться подальше от деревни. С нами что-то не так.

«Вы больны?»

„ Да, мы все чем-то больны, но я не знаю, что это. Наша кожа умирает. Она чернеет. Мне холодно. Воздух очень сухой и застоявшийся. Мы не можем вернуться в деревню. Мы должны держаться от нее подальше. Лица некоторых людей изуродованы.

Название болезни ужасно, что-то вроде лепры. Если она и прожила славную жизнь, то мы о ней уже не узнаем.

«Как долго вы должны здесь оставаться?»

„ Всю оставшуюся жизнь. Пока не умрем. Болезнь неизлечима!

«Ты знаешь, как она называется?»

„ Нет, не знаю. Знаю только, что кожа высыхает и сморщивается. Я тут уже несколько лет. Некоторые только что прибыли. Пути назад нет. Нас отобрали… чтобы оставить там умирать.

Она страдала от того, что ее жизнь разрушена, и она навечно заперта в пещере.

„ Мы должны добывать себе еду, охотиться за ней. Я вижу какое-то рогатое чудовище, на которое мы охотимся… Оно рогатое и коричневое, рога его огромны.

«Тебя кто-нибудь навещает?»

„ Нет, никому нельзя быть поблизости, иначе они тоже пострадают. Мы наказаны … за какое-то зло, что свершили ранее. И это наше наказание.

Ее религиозные представления менялись от жизни к жизни. Только после смерти, когда она становилась духом, к моей радости и растущей уверенности, она говорила одно и то же.

«Ты знаешь, какой это год?»

„ Мы потеряли счет времени. Мы больны; мы просто ждем смерти.

«Неужели нет никакой надежды?» — я почувствовал, как мной овладевает отчаяние.